Александра - наказание Господне - Мельникова Ирина Александровна - Страница 34

Звук открываемой двери заставил Сашу отвлечься. На пороге стояла нянька и с удивлением взирала на них из-под тяжелой шторы.

– Ужинать в этом доме кто-нибудь собирается?

Князь быстро поднялся с ковра и, протянув руку учительнице, помог ей встать. Только на мгновение сильные теплые пальцы сжали маленькую ладонь, но это прикосновение отозвалось в их сердцах сладкой болью. Адашев почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев и удивился собственной реакции. Неужели он настолько расслабился, что даже такая невзрачная особа способна взволновать его? Или всему виной сегодняшний разговор о Полине? Хотя он множество раз брал ее за руку, обнимал в танце, но никогда подобное возбуждение не заставляло его даже на мгновение потерять голову, а ведь только что он был на грани этого, и кто же был тому причиной! Жалкая дурнушка-гувернантка, на которую в другой ситуации он бы и внимания не обратил!

Ни на кого не глядя, князь прошел к дверям и уже от порога сухо произнес:

– Мадемуазель Александра, прошу вас после того, как вы уложите детей, подняться в мой кабинет. У меня есть к вам несколько вопросов. – И, слегка улыбнувшись сыновьям, закрыл за собой дверь...

Через час Саша и Серафима, пожелав мальчикам спокойной ночи, сидели в своей маленькой спальне, которая сообщалась с детской, и шепотом строили предположения по поводу приглашения князя.

– По-моему, он что-то заподозрил! – слегка паниковала Серафима. – Ох, не зря он про ту вашу встречу вдруг вспомнил. Заявитесь вы к нему в кабинет, а он тут как тут: «Не изволите ли вначале умыться, а потом объяснить свое поведение, графиня!»

– Не говори глупостей! Я более беспокоюсь о том, как бы он не дознался о тех опытах, которые мальчишки над нами проводят. Но сегодня, похоже, их фантазия истощилась, и весь день прошел мирно...

– Вашими бы устами да мед пить, но эти две недели мне годом показались. Мальчишки, наверно, по всей округе пауков и тараканов переловили, даже змеюк этих трижды пакостных сумели отыскать. Когда эта холодная гадость зашевелилась у меня в ногах, я чуть с ума не сошла.

– Да уж, завизжала ты, будь здоров! Я до сих пор не знаю, чего больше испугалась: твоих криков или ужа.

– А почему вы запретили даже Агафье про это говорить, ведь она к нам хорошо относится?

– Она могла проговориться, а мне бы не хотелось, чтобы князь усомнился в моем умении справиться с его сыновьями.

– Зряшное дело вы затеяли, барышня! – покачала головой Серафима. – И как вы умудрились в него влюбиться?..

– А это уж не твое дело, голубушка! – рассердилась Саша на горничную. – К твоему сведению, все уже прошло и я никаких чувств к нему не испытываю. Единственное мое желание хорошенько его наказать за чванство и эгоизм, – девушка поднялась с кресла. – Проследи, пожалуйста, чтобы Андрей не шмыгал по комнате. Вчера ночью я поймала его за чтением. Зажег потихоньку свечу, поставил за кровать и уселся прямо на полу. Пришлось даже силу применить, чтобы затолкать его под одеяло.

– Ладно уж, барышня, идите к своему князю. А я и так не засну, пока вы не вернетесь. Интересно, по какому вопросу он вас тиранить будет.

Саша преувеличенно громко вздохнула, Серафима осенила ее крестным знамением, и графиня Волоцкая отправилась на рандеву к хозяину дома.

17

В кабинете почти ничего не изменилось. Разве только больше свечей горело и на столике не громоздились бутылки. Теперь Саша смогла получше рассмотреть комнату. Еще в тот раз она поразилась обилию книг в тяжелых старинных шкафах. Увесистые тома в толстых обложках, в потемневших от времени переплетах лежали и на большом столе, по многочисленным закладкам девушка поняла, что с ними постоянно работают. Стопка исписанных бумаг, которые Адашев просматривал перед ее приходом и спешно отложил в сторону, стоило учительнице переступить порог, была, очевидно, тем важным докладом, над коим, по словам няньки, он трудился в последнее время.

Князь был одет по-домашнему, в бархатную стеганую куртку, украшенную по обшлагам и вороту тонким витым шнуром. В этой одежде он выглядел не таким суровым, но внутреннее напряжение, сковавшее Сашу с момента его появления в классной комнате, до сей поры не отпускало ее.

– Прошу вас, проходите! – Адашев вышел из-за стола и показал ей на кресла, стоявшие у камина.

Князь устроился напротив нее. Мягкие тени скользили по его лицу, на мгновение Саше показалось, что давным-давно она уже сидела в этом кабинете, в том же самом кресле, только глаза мужчины, наблюдавшего за ней сейчас с едва заметной улыбкой, лучились любовью и счастьем. Она смело взглянула на него, и опять Адашев испытал некоторую неловкость и даже замешательство. Подобные чувства он испытывал в далеком детстве, когда заданный урок никак не укладывался в голове, занятой заботой о том, как избежать отцовского наказания за очередную проказу или выпроситься у матушки в ночное.

– Хочу признаться вам, мадемуазель Александра, – прервал молчание князь, – что весьма удовлетворен вашим пребыванием в доме. За последнее время я не получил ни одной жалобы на мальчиков, да и внешне они, несомненно, выглядят лучше и здоровее. Мне доложили, что вы много времени уделяете прогулкам на свежем воздухе, а сегодня днем я оказался свидетелем вашего катания на коньках и весьма доволен этим обстоятельством. Одно меня удивило. По-моему, не стоит женщинам заниматься расчисткой катка, на это у меня есть дворник...

– Извините, князь, что я вас перебиваю, но мы обходимся без дворника, дети обычно сами расчищают каток, с нашей помощью, конечно, но я не считаю физический труд вредным для женщин или детей.

– Что ж, вам виднее! – Адашев потер лоб кончиками пальцев, словно собираясь с мыслями. – Вы позволите мне и Павлу иногда пользоваться катком?

Саша в недоумении подняла брови:

– Вы считаете, что я могу вам что-то запретить? Ради бога, пользуйтесь им в любое время, но лучше, когда там не будет детей, иначе никакого удовольствия вы не получите.

– Я это понял, когда наблюдал сегодняшнее столпотворение. И как у вас хватает терпения выносить этот вороний грай и суматоху?

– За это терпение я получаю хорошее жалованье.

Князь улыбнулся:

– Я не требую у вас полного отчета, но сознайтесь, как вам удалось выдержать экзамен на выживание? Я ведь не зря предупреждал, что сыновья у меня большие озорники.

– Не более чем все дети в этом возрасте. У меня есть свои приемы, которые я не хотела бы раскрывать. Вы, по-моему, с интересом наблюдали за уголком живой природы в классной комнате. Дети учатся присматривать за животными, которых они пытались использовать в несколько иных целях.

– Я вас прекрасно понимаю, из добрых побуждений вы решили их не выдавать. Ну что ж, посмотрим, сумеют ли мальчики оценить это. Скажите, завтра, помимо занятий по географии, чем вы хотите заняться с детьми?

– Собирались прогуляться по лесу. Мы приглядели хорошую поляну, на которой хотели бы выстроить вначале иглу, а потом настоящую снежную крепость. На Рождество проведем там сражение «Взятие Суворовым крепости Измаил».

Адашев прикинул время, оставшееся до Рождества, и подумал, что, вероятно, борзой Верменича так и не суждено будет поселиться в его псарне.

Но вслух сказал другое:

– Насколько я помню, иглу – это жилище самоедов. Неужели вам и их детей приходилось воспитывать?

– Извините, ваша светлость, но если ваши сыновья унаследуют и ваше чувство юмора... – гувернантка поджала губы. – Надеюсь, я ответила на все ваши вопросы и могу уйти к себе?

– Я прошу вас остаться еще на несколько минут. Мне бы хотелось более подробно узнать о вашем прошлом. Например, очень интересен факт вашего знакомства с семейством Волоцких...

– Я некоторое время была учительницей дочери графа.

– Вы жили за границей?

– Почему вы так решили?

– Мне известно, что Волоцкие совсем недавно вернулись в Россию...