Из бездны — к небесам - Картленд Барбара - Страница 3

Перегрин засмеялся. Соперничество между этими двумя мальчишками было неизменной темой для обсуждения в школе, и остальные ученики делились на партии, одна из которых поддерживала маркиза, а другая — графа. То же самое продолжалось, когда они оба поступили в Оксфорд.

Сам Уоллингхем недолюбливал Бранскомба за то, что, несмотря на все свои успехи в спорте, тот не был честным игроком.

Он был готов на все, лишь бы оказаться победителем.

Некоторые мальчики и юноши с необычайной проницательностью чувствуют тайные пороки друг в друге, и Перегрин был абсолютно уверен, что и Бранскомба мучает что-то, о чем не подозревают другие.

Хотя и маркиз не был лишен недостатков, по мнению его друзей, он был истинным джентльменом, не способным на обман или бесчестный поступок.

— О чем вы думаете? — спросил Олчестер, когда самое худшее столпотворение осталось позади и лошади смогли двигаться быстрее.

— О вас, как всегда…

— Я тронут, — с сарказмом в голосе откликнулся маркиз. — Но почему?

— Я сравнил вас с Бранскомбом, и сравнение оказалось не в его пользу.

— Итак, я должен хорошо все обдумать. Не стоит загадывать наперед, что произойдет сегодня за обедом.

Праздничный обед в честь розыгрыша дерби, который давали стюарды от имени Жокей-клуба, был важным событием, во время которого каждый победитель получал заслуженные им почести и поздравления, поскольку обед устраивался в его честь.

Перегрин знал, насколько утомительно для маркиза будет делать вид, что он радуется обществу Бранскомба и подавлять в себе желание рассказать всем, что шансы их лошадей сравнялись лишь благодаря жульничеству жокея, нанятого графом.

— Будем надеяться, что нам не придется задержаться там надолго, — сказал Перегрин, стараясь поддержать друга. — Недавно из Франции в «Дом свиданий» прибыли несколько весьма привлекательных тонких штучек. Возможно, вам покажется интересным с ними познакомиться, как только нам удастся улизнуть.

Поскольку маркиз ничего не ответил, Перегрин вспомнил, что его друг считает посещение подобных мест пустой тратой времени, и добавил поспешно:

— Впрочем, вы, вероятно, предпочтете встретиться с леди Изобел.

В его голосе прозвучала нотка сомнения, как будто он только что понял, что в последнее время маркиз встречается с леди Изобел Сидли не так часто, как можно было бы ожидать.

Это казалось тем более удивительным, что леди Изобел, признанная первая красавица столичного светского общества, была безумно влюблена в маркиза, что не являлось секретом для лондонского высшего света.

Перегрин Уоллингхем часто думал, что леди Изобел родилась слишком поздно: ее пылкость и неосторожность вызвали бы всеобщее восхищение лет пятнадцать назад, во времена Регентства. Перегрин любил хорошеньких женщин и вовсе не желал видеть их недотрогами или жеманницами.

К несчастью, леди Изобел так и не научилась обуздывать свои чувства, и ее безрассудная страсть к маркизу, которую она даже не пыталась скрыть, шокировала королеву.

Последовала долгая пауза. Затем, не спуская глаз с лошадей, маркиз произнес:

— Нет, я не собираюсь встречаться с Изобел. Сказать по правде, она меня больше не интересует.

Уоллингхем обернулся и с недоверием посмотрел на друга.

Он полагал, что маркизу, возможно, стоило бы убедить Изобел вести себя не столь вызывающе или пореже появляться вместе с ней в свете, но окончательный их разрыв казался Перегрину совершенно невозможным.

— Вы уверены? — спросил он.

Олчестер кивнул:

— Мне стало скучно.

На это Уоллингхему ответить было нечего, и они снова замолчали.

Перегрин думал о том, что это похоже на его друга: безжалостно порвать, хотя большинство мужчин на его месте сочли бы, что подобное решение трудно осуществить.

Но маркиз был человеком прямым. Если кто-то начинал казаться ему скучным, он немедленно прекращал эти отношения, будь то любовное приключение или дружба.

— А Изобел об этом знает? — наконец спросил Уоллингхем.

— Я еще не говорил с ней, но сделаю это при первом же удобном случае. Думаю, она поняла намек: мы не встречались уже больше недели.

Перегрин припомнил, что видел грума в ливрее цветов Сидли в доме маркиза не далее, как сегодня утром. Он принес письмо, в котором, вероятно, леди Изобел достаточно красноречиво высказывала все, что не смогла сказать маркизу лично.

Наступило время рассказать Олчестеру о том, что беспокоило Уоллингхема с самого утра:

— Линден, вы готовы услышать известие, которое наверняка вызовет ваше раздражение?

Тон, которым это было сказано, встревожил маркиза куда больше самих слов, и он пристально посмотрел на друга.

— Это касается Изобел?

— Нет, не имеет к ней никакого отношения, — быстро ответил Уоллингхем. — Есть одно дело, о котором, мне кажется, я давно должен был вам рассказать, но не было подходящего случая.

— И он настал именно сейчас?

— Полагаю, данный момент не хуже любого другого, — уныло ответил Перегрин. — Кстати, я вспомнил, что в прежние времена короли рубили головы гонцам, принесшим дурную весть.

Маркиз засмеялся.

— И вы опасаетесь, что то же произойдет с вами?

— Во всяком случае, сейчас у вас в руках вожжи! — заметил Уоллингхем.

Олчестер снова засмеялся:

— Я не собираюсь вас бить, что бы вы мне ни рассказали. Но вы возбудили мое любопытство. Я теряюсь в догадках, о чем пойдет разговор.

— Это касается Бранскомба.

Маркиз застонал:

— А я-то старался забыть о нем! Хотя бы до тех пор, пока снова не увижу его чопорную физиономию на сегодняшнем обеде.

— Если верить его словам, ее величество восторгается им сверх всякой меры и считает, что он выглядит как джентльмен.

— Спаси нас Бог! — воскликнул маркиз. — По счастливой случайности Бранскомб считает себя не джентльменом, а аристократом. Это доставляет ему большее удовлетворение и позволяет еще больше раздуваться от сознания собственной важности!

— Как жаль, что мы не можем ему об этом сказать, — рассмеялся Перегрин.

— Что же такого вы собираетесь рассказать мне я нем, чего я еще не знаю?

— Я бы очень удивился, если б вам об этом сообщили, — заметил Перегрин. — Вам известно, как королева озабочена тем, чтобы все представленные ко двору были «соединены священными узами брака»?

— Княгиня Левина передавала мне слова королевы: «Мы хотим, чтобы все эти люди, которые так близки к королю, были бы столь же счастливы, как мы с моим дорогим супругом».

Маркиз так похоже изобразил королеву, даже голос его зазвучал слабо и сентиментально, что Перегрин торопливо проговорил:

— Осторожнее, Линден, как бы ее величество не поставила вас перед алтарем, прежде чем вы опомнитесь!

— Уверяю вас, она не сделает ничего подобного! — возразил маркиз. — Я не колеблясь заявляю, что женюсь не раньше, чем сам этого захочу, даже если за неповиновение королевскому указу меня отправят в Тауэр!

— В этом я не сомневаюсь, — улыбнулся Перегрин. — Но Бранскомб сказал королеве, что это прекрасная идея, и даже уже сообщил кое-кому из своих знакомых, на ком именно он намерен жениться.

По тону Перегрина маркиз понял, что его друг придает большое значение своему сообщению, и, не сомневаясь, что Уоллингхем ждет от него вопроса, заговорил:

— Я почти уверен, что вы собираетесь сказать мне, кто эта несчастная…

— Княгиня Левина рассказала об этом мне, потому что не решилась лично сообщить вам: Бранскомб намерен жениться на вашей подопечной, как только она вернется в Англию.

На лице маркиза отразилось безмерное удивление.

— На моей подопечной? — воскликнул он. — Какого черта… — Он остановился. — Не мог же он говорить о Мирабел?

— Именно о ней! О Мирабел Честер!

— Но она еще школьница! Она еще ничего не видела в жизни и вернется в Англию не раньше, чем через месяц.

— Это так, — согласился Уоллингхем. — Но о ней уже говорят.

— То есть вы хотите сказать, — резко произнес маркиз, — что говорят о ее состоянии?