Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Том 2. Стихотворения (1917-1921)

Маяковский Владимир Владимирович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Том 2. Стихотворения (1917-1921) - Маяковский Владимир Владимирович - Страница 5

Изменить размер шрифта:

Отношение к барышне

Этот вечер решал –

не в любовники выйти ль нам? –

темно,

никто не увидит нас.

Я наклонился действительно,

и действительно

я,

наклонясь,

сказал ей,

[10]

как добрый родитель:

"Страсти крут обрыв –

будьте добры,

отойдите.

Отойдите,

будьте добры".

[1920]

Гейнеобразное

Молнию метнула глазами:

"Я видела –

с тобой другая.

Ты самый низкий,

ты подлый самый…" –

И пошла,

и пошла,

и пошла, ругая.

Я ученый малый, милая,

[10]

громыханья оставьте ваши.

Если молния меня не убила –

то гром мне

ей-богу не страшен.

[1920]

Горе

Тщетно отчаянный ветер

бился нечеловече.

Капли чернеющей крови

стынут крышами кровель.

И овдовевшая в ночи

вышла луна одиночить.

[1920]

Портсигар в траву

ушел на треть.

И как крышка

блестит

наклонились смотреть

муравьишки всяческие и травишка.

Обалдело дивились

выкрутас монограмме,

дивились сиявшему серебром

[10]

полированным,

не стоившие со своими морями и горами

перед делом человечьим

ничего ровно.

Было в диковинку,

слепило зрение им,

ничего не видевшим этого рода.

А портсигар блестел

в окружающее с презрением:

– Эх, ты, мол,

[20]

природа!

[1920]

III Интернационал

Мы идем

революционной лавой.

Над рядами

флаг пожаров ал.

Наш вождь –

миллионноглавый

Третий Интернационал.

В стены столетий

воль вал

[10]

бьет Третий

Интернационал.

Мы идем.

Рядов разливу нет истока.

Волгам красных армий нету устья.

Пояс красных армий,

к западу

с востока

опоясав землю,

полюсами пустим.

[20]

Нации сети.

Мир мал.

Ширься, Третий

Интернационал!

Мы идем.

Рабочий мира,

слушай!

Революция идет.

Восток в шагах восстаний.

За Европой

[30]

океанами пройдет, как сушей.

Красный флаг

на крыши ньюйоркских зданий.

В новом свете

и в старом

ал

будет

Третий

Интернационал.

Мы идем.

[40]

Вставайте, цветнокожие колоний!

Белые рабы империй –

встаньте!

Бой решит –

рабочим властвовать у мира в лоне

или

войнами звереть Антанте.

Те

или эти.

Мир мал.

[50]

К оружию,

Третий

Интернационал!

Мы идем!

Штурмуем двери рая.

Мы идем.

Пробили дверь другим.

Выше, наше знамя!

Серп,

огнем играя,

[60]

обнимайся с молотом радугой дуги.

В двери эти!

Стар и мал!

Вселенься, Третий

Интернационал!

[1920]

Всем Титам и Власам РСФСР

По хлебным пусть местам летит,

пусть льется песня басом.

Два брата жили. Старший Тит

жил с младшим братом Власом.

Был у крестьян у этих дом

превыше всех домишек.

За домом был амбар, и в нем

всегда был хлеба лишек.

Был младший, Влас, умен и тих.

[10]

А Тит был глуп, как камень.

Изба раз расползлась у них,

пол гнется под ногами.

"Смерть без гвоздей, – промолвил Тит, –

хоша мильон заплотишь,

не то, что хату сколотить,

и гроб не заколотишь".

Тит горько плачет без гвоздей,

а Влас обдумал случай

и рек: "Чем зря искать везде,

[20]

езжай, брат, в город лучше".

Телега молнией летит.

Тит снарядился скоро.

Гвоздей достать поехал Тит

в большой соседний город.

Приехал в этот город Тит

и с грустью смотрит сильной:

труба чего-то не коптит

над фабрикой гвоздильной.

Вбегает за гвоздями Тит,

[30]

но в мастерской холодной

рабочий зря без дел сидит.

"Я, – говорит, – голодный.

Дай, Тит, рабочим хлеб взаймы,

мы здесь сидим не жравши,

а долг вернем гвоздями мы

крестьянам, хлеба давшим".

Взъярился Тит: "Не дам, не дам

я хлеба дармоеду.

Не дам я хлеба городам,

[40]

и без гвоздя доеду".

В село обратно Тит летит, –

от бега от такого

свалился конь. И видит Тит:

оторвалась подкова.

Пустяк ее приколотить,

да нету ни гвоздишка.

И стал в лесу в ночевку Тит,

и Тит, и лошадишка.

Нет ни коня, ни Тита нет…

[50]

Селом ходили толки,

что этих двух во цвете лет

в лесу сожрали волки.

Телега снова собралась.

Не вспомнив Тита даже,

в соседний город гонит Влас, –

нельзя им без гвоздя же.

Вбежал в гвоздильню умный Влас,

рабочий дышит еле.

"Коль хлеб не получу от вас,

[60]

умру в конце недели".

Влас молвил, Тита поумней.

"Ну что ж, бери, родимый,

наделаешь гвоздей и мне

ужо заплатишь ими".

Рабочий сыт, во весь свой пыл

в трубу дымище гонит.

Плуги, и гвозди, и серпы

деревне мчит в вагоне.

Ясней сей песни нет, ей-ей,

[70]

кривые бросим толки.

Везите, братцы, хлеб скорей,

чтоб вас не съели волки.

[1920]