Веселая дюжина - Машков Владимир Георгиевич - Страница 9

Она говорила, что будет делать каждый отряд, а наш все не упоминала. Наконец дошла очередь и до нас.

— В 9-м отряде собрались спортивно развитые ребята, — сказала старшая вожатая. — Им мы поручим приведение в порядок всей территории.

Тут я понял, что нам досталась самая черная и трудная работа. Посудите сами. Одним дали подготовку самодеятельности к костру, другим — место и хворост для него подыскать, а нам — бумажки и камешки собирать по всему лагерю. Да эти бумажки и камешки можно собирать всю смену, а все равно они останутся.

— Можно мне сказать? — поднял я руку, как на уроке.

— Можно, — разрешила Капитолина Петровна.

— А нет ли в лагере машин вроде пылесосов? — спросил я. — Провел разик такой машиной по территории — вжик! — и ни единой соринки не осталось.

Совет дружины развеселился.

— Лентяем быть стыдно, — сказала Капитолина Петровна. — Все должны трудиться и любить труд. Даже при коммунизме, когда всюду будут одни машины, люди не перестанут трудиться. Ты понял, Коробухин?

— Я понял, — сказал я. — Про труд народ создал много поговорок. Например: "Без труда не вытянешь и рыбку из пруда".

— Очень хорошая поговорка, — осталась довольна моим ответом Капитолина Петровна. — И хорошо, что ты ее помнишь. Садись.

— Так машин, значит, вроде пылесосов нету?

— Я тебе сказала — садись, — оборвала меня Капитолина Петровна. — К сожалению, ты ничего не понял.

На этом совет дружины окончил заседание. Как я и предполагал, мое сообщение восторга у ребят не вызвало. Они зароптали.

— Давайте удерем на речку, — предложил Марик.

— Давайте! — зашумели ребята.

Но из этой затеи ничего не получилось, потому что в домик вошел Аскольд, сгибаясь под тяжестью веников, метелок и грабель. Мы дружно вздохнули и нехотя засучили рукава.

— Не унывай, ребята, — широко улыбнулся вожатый. — Для вас эта работа на полчаса. Коробухин, ты за старшего.

Аскольд отправился крутить на турнике солнышко. Он считал, что мы совсем ручные и ничего серьезного не натворим.

Начать мы решили с начала, то есть с забора, и шаг за шагом прочесать весь лагерь, чтобы ни одной проклятой бумажки и ни одного вредного камешка в нем не осталось.

Я взмахнул метелкой, и ребята приняли старт.

С первых же сантиметров мы устремились вперед так, как будто за нами гнались бешеные собаки. Все горело, дымило и пылило в наших руках. Было такое ощущение, что наконец мы дорвались до настоящего дела. А то, что было раньше, это так — штучки-дрючки для малышей. Мы трудились, не разгибая спины. Рядом со мной пыхтел и отчаянно орудовал веником Юрка. Не на шутку разошелся Васька. Он махал метелкой, как будто бился со смертельным врагом.

— Остановитесь! Немедленно остановитесь, — послышался впереди обеспокоенный голос Капитолины Петровны.

Я поднял голову и обмер. Передо мной была сплошная стена из пыли. За ней смутно виднелись сосны и домики. Я глянул по сторонам. Ребята исчезли. Рядом со мной добросовестно пылил один Юрка Трофименко.

И тут, словно джин из волшебной бутылки, перед нами возникла Капитолина Петровна.

— Коробухин, построй отряд, — приказала она голосом, который предвещал маленькие неприятности.

Пылевая завеса оказалась не очень плотной, и ребятам не удалось далеко удрать.

Когда мы вытянулись по стойке "смирно", Капитолина Петровна сказала голосом, который предвещал уже средние неприятности:

— Проявили характер? Да?

Мы молчали. Мы знали, что есть такие вопросы, на которые лучше не отвечать. Их взрослые задают сами для себя. Так им просто легче разговаривать. А если вы невзначай попадетесь на удочку и вздумаете ответить на такой вопрос, пишите пропало. Это почти то же, что войти в клетку голодного тигра и пощекотать его прутиком под мышкой. Можете себе представить, что тигр сделает с вами.

Так и взрослые. Они мгновенно взрываются и наговаривают столько отдельных слов и целых предложений, из которых самыми безобидными будут фразы вроде: "Молчать надо, когда старшие говорят" или "Учишь их уму-разуму, а им как об стенку горохом".

Поэтому не делайте ошибок, а берите пример с нас. Мы хорошо помолчали и дождались, когда Капитолина Петровна произнесла голосом, который предвещал самые настоящие неприятности:

— Все без исключения отправляетесь на "скамью подсудимых".

Мы вздрогнули и ахнули. Но про себя. То есть молча.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ МЫ ТЕРЯЕМ ЧУВСТВО ЮМОРА

Капитолина Петровна ушла, а мы еще долго не могли тронуться с места. Мы ждали, когда нас поведут на эту самую скамью. Самим нам как-то не хотелось туда топать.

Вскоре отыскался Аскольд. Он рысцой прибежал к нам и сердито спросил:

— Что вы тут натворили?

— Ничего выдающегося, — скромно ответил я. — Мы просто подмели лагерь.

Аскольд посмотрел на меня так, что я в душе обругал хорошенько черта, который дернул меня за язык. Видно было невооруженным глазом, что вожатому здорово влетело от Капитолины Петровны.

— На "скамью подсудимых" шагом марш! — скомандовал Аскольд.

Повесив головы, мы поплелись за вожатым, словно стадо баранов. Меня это возмутило. Я подумал, погибать — так с музыкой. Подтолкнул шагавшего рядом Ваську Блохина.

— Запевай.

Васька прочистил горло и неожиданно звонко затянул:

Мы торжественно и мрачно подхватили:

Аскольд недоуменно обернулся к нам: что это за пение в неподходящий момент, а потом махнул рукой, мол, делайте, что хотите.

Постепенно хор налаживался. Васькин голос звенел высоко, долетая до вершин сосен. Особенно здорово у нас получились вот эти строки:

С взволнованными и решительными лицами, с готовностью сию секунду умереть, но не сдаться, замерли мы по команде Аскольда… у столовой.

— Вот она, ваша "скамья подсудимых" — буркнул вожатый.

Ничего не понимая, мы осматривали самый обыкновенный обрубок сосны.

Из состояния телеграфных столбов нас вывела повариха тетя Рая.

— Помощники пожаловали? — осведомилась она. — Держите орудия производства.

Тетя Рая вручила нам по ножу и показала на три мешка картошки, с которыми предстояло справиться нашему отряду.

— Не стесняйтесь, принимайтесь за работу.

Все облегченно вздохнули и сели на "скамью подсудимых". Сверкнули ножи, и первые очищенные картофелины заплюхались в огромных алюминиевых чанах с водой.

Я работал вместе со всеми, а в голове у меня шла другая работа. Я размышлял. Ну и названьице придумали — "скамья подсудимых". Прямо оторопь берет. Но потом я решил, что чистить картошку — это не самое лучшее занятие в лагере. Не самое веселое, во всяком случае. И потому название обрубку сосны придумали неплохое, с юмором.

Но вскоре я начал терять чувство юмора. Над тремя мешками картошки мы проливали пот полдня.

А после мертвого часа Аскольд снова скомандовал:

— На "скамью подсудимых" шагом марш!

Мы уже не пели. Сами понимаете, нам было не до песен.

Рассевшись на "скамье подсудимых", мы уставились на очередные мешки картошки.

По лагерю быстро разнеслось, что наш отряд, тот самый, который без спроса бегал купаться, здорово болел и весело подмел территорию, с утра, не вставая, сидит на "скамье подсудимых". Каждый, кто пробегал мимо, считал своим долгом поострить: