Шах королеве. Пастушка королевского двора - Маурин Евгений Иванович - Страница 30

– Видел, ваше высочество, хотя и при несколько странных обстоятельствах, – посмеиваясь, ответил Арман. – Вот уж поистине можно сказать, что мне впервые пришлось смотреть на короля Людовика «сверху вниз»!

– Сверху вниз? – удивленно переспросила Генриетта. – Каким же это образом?

– С ветвей дерева, ваше высочество! – ответил Гиш и, сменив ироническую улыбку на выражение смущения и тревоги, опасливо прошептал: – Ваше высочество, мне придется сделать вам сейчас очень важное сообщение. Но оно очень взволнует и огорчит вас, поэтому умоляю ваше высочество собраться с силами. Кроме того, еще более умоляю не выдавать, что эти сведения ваше высочество получили через меня, потому что…

– Я никогда не выдаю тех, кто верно служит мне! – нетерпеливо отрезала Генриетта. – Ну, говорите! Без предисловий и обиняков!

– Сегодня утром мне удалось случайно услышать, как одной из фрейлин передавали приглашение короля явиться на свидание в оранжерею. Из простой шалости я решил подслушать, в чем там будет дело. Поэтому я забрался в оранжерею за четверть часа до свидания, взлез на высокую пальму и оттуда все видел и слышал. Оказалось, что девушка признавалась королю в любви и умоляла его бросить связь с… с…

– Со мной! – отчеканила Генриетта. – Дальше? Что король?

– Бго величество охотно и горячо пошел навстречу желаниям этой хитрой особы.

– Вот как?! – Генриетта до крови прикусила губу но ни одним движением не выдала своего волнения, о силе которого можно было судить по бледности ее лица и особой металличности звука голоса. – Кто эта девушка?

– Луиза до Лавальер, ваше высочество!

Генриетта не выдержала и хрипло, яростно застонала. Она еще более побледнела, и Гиш испугался, думая, что герцогиня вот-вот упадет в обморок. Но она поборола свою слабость и слегка дрожащим голосом спросила:

– Скажите мне точно, когда это было?

– Около десяти часов, ваше высочество.

– В какой оранжерее?

– В главной, ваше высочество!

– Хорошо! – Генриетта прошлась несколько раз по комнате и затем сказала: – Уйдите, Гиш, чтобы вам не быть замешанным во все последующее!

Гиш ушел. Тогда Генриетта вышла из своей комнаты и проследовала на балкон, где среди фрейлин и придворных виднелась белокурая головка Луизы.

– Лавальер! – громко и повелительно крикнула герцогиня, останавливаясь на середине веранды.

Девушка торопливо подошла к своей повелительнице.

– Что вы делали в главной оранжерее сегодня около десяти часов утра?

Луиза побледнела как смерть. Ее глаза с испуганной мольбой вскинулись на герцогиню, обвели всех присутствующих, которые с удивлением смотрели на происходившую сцену, и опустились долу.

– Я жду ответа! – крикнула герцогиня.

Губы девушки пошевелились, но с них не сорвалось ни одною звука.

– Ну так если вы не хотите сказать, то я отвечу за вас! – отчеканивая каждое слово, крикнула Генриетта. – Вы были там на любовном свидании! Вы навязывались мужчине, который не хотел вас знать, потому что, хотя вы и разыгрываете из себя скромницу и невинность, вы – мерзкая распутница, вы – развратная тварь, которой не место здесь, при дворе…

– Ваше высочество! – стоном вырвалось у девушки.

– Молчите и слушайте! Вы забываетесь! С кем вы говорите? Даю вам срок до завтрашнего утра, чтобы бесследно исчезнуть отсюда. Если завтрашнее утро застанет вас здесь, я прикажу выгнать вас палками, затравить собаками! А вашим родителям я напишу особо и поблагодарю за рекомендации такой развратной особы Ну, а теперь – вон!

Повинуясь повелительному жесту герцогини, Луиза механически, словно лунатик, сошла с террасы.

Сходя в сад, она услыхала, как герцогиня все тем же громким, отчетливыми голосом произнесла:

– Де Пон, позаботьтесь, чтобы завтра утром хорошенько проветрили комнаты этой мерзкой особы! Пусть воздух очистится там от ее тлетворного дыхания!

X

Все это было слишком для одного человека, да еще такого хрупкого, слабого, нежного, как Луиза де Лавальер.

Впрочем, так бывает и с крупными дозами яда, что прием их не производит столь губительного действия, как умеренная доза. Так и тяжесть того, что пришлось в краткий срок перенести Луизе, была слишком велика и только оглушила, но не сломила ее.

Луиза сама удивлялась тому спокойствию, с которым она обсуждала случившееся. Впрочем, она знала, что этого спокойствия хватит ненадолго, и тогда… О, в таком случае надо было как можно лучше использовать эти минуты, обдумать – как быть!

«Что делать? Боже мой, что делать? – с тоской думала девушка. – Вернуться домой я не могу!»

Тут всю ее передернула лихорадочная дрожь. Ведь герцогиня обещала написать обо всем матери и отчиму! Бедная мать! Она не переживет такого горя, такого позора!

От этой мысли все закружилось в голове несчастной. В полубезумии она обвела взором комнату, словно отыскивая крепкий гвоздь, на котором могло бы успокоиться ее истерзанное существо. Но взор упал на Распятие, и это дало новый толчок мыслям девушки, просветило и успокоило их Христос! Как не подумала она о Нем в минуту отчаянья и скорби? Кто же, кроме Него, мог помочь ей в беде?

Ведь случившееся – наказание за грех прелюбодеяния! Ведь церковь запрещает не только дурные поступки, но и дурные мысли. Ведь сказал же Христос, что всякий, взглянувши на постороннего человека с желанием, уже любодействует с ним в сердце своем! А разве в ее сердце не было преступного желания ласк Людовика? Да, она прегрешила перед законом Христа и лишь у Христа может найти прибежище от последствий прегрешения! Часах в трех езды отсюда, около Доннмари, имеется монастырь кармелиток! Туда обратится она с мольбой и постригом искупит свою вину перед Богом!

Девушка, значительно успокоенная, вышла из комнаты. В коридоре она встретила старичка Жака, лакея, относившегося к ней с особенной симпатией. Теперь старичок с грустью и испугом посмотрел на девушку.

– Жак, – сказала Луиза, – мне нужно уехать отсюда сейчас же! Мне дорога каждая минута! Не можете ли вы найти мне лошадей? Мне нужно в Доннмари! Я хорошо заплачу!

– У меня как раз гостит брат из Доннмари, он собрался ехать домой, лошади покормлены и запряжены. Если хотите, он отвезет вас. Только вот экипаж не очень-то удобный…

– Ах, это мне все равно! – воскликнула девушка. – Спасибо, милый Жак! Пожалуйста распорядитесь, чтобы лошадей подали, а я тем временем переоденусь и напишу письмо, которое попрошу вас отдать герцогине!

Через четверть часа Луиза уже сидела в деревенской колымаге, которая быстро уносила ее по направленно к последней пристани!

Около девяти часов Луиза подъехала к ограде монастыря. Сначала мать-привратница, ссылаясь на поздний час и усталость настоятельницы, не хотела впускать гостью, но Луиза ответила на это таким взрывом отчаяния, что старушка сжалилась и на свою ответственность доложила аббатисе о приезжей.

Настоятельница приняла девушку в строгом, холодном приемном зале.

– Что вам угодно, сударыня? – строго спросила она.

Вместо ответа Луиза упала на колени: рыдания не давали ей выговорить ни слова. Строгое лицо настоятельницы смягчилось. Она ласково подняла девушку с пола и постаралась успокоить ее. Тогда Луиза изложила свою просьбу: она хотела постричься, сейчас же, немедленно!

– Но это невозможно, это противоречит каноническим правилам, дитя мое! Сначала нужен срок для испытания, который будет зависеть от вашего поведения и который я могу сократить, сразу же принять вас так…

– Но даже через три дня может быть поздно! Тогда мне придется наложить на себя руки! – крикнула Луиза, и в ее голосе чувствовалось столько муки, столько отчаянья, что настоятельница окончательно расчувствовалась.

– Вот что, дитя мое, – сказала она, подумав немного, – в иных случаях я могу своей властью упростить формальности. Но для этого я должна знать, что побуждает вас пойти на такой шаг! Мне нужно ваше чистосердечное признанье! Пойдемте в садик, там вы все расскажете мне!