Горизонты любви - Картленд Барбара - Страница 25

Голос Люси слегка дрожал, когда она произносила имя Айны. Скрыть свою злобу по отношению к племяннице оказалось выше ее сил. Все-таки она была всего лишь обыкновенной женщиной.

Внезапно она ощутила пристальный проницательный взгляд мужа, внушивший ей ужас.

Она отвела глаза в сторону и заговорила тем тоном, который раньше безотказно действовал на Джорджа:

— Я думала, вы будете довольны, Джордж. Я только пыталась сделать так, как мне казалось лучше для Айны.

Лорд Уимонд презрительно усмехнулся, и, словно не в силах больше смотреть на жену, пересек комнату, и остановился у окна, глядя в сад невидящим взором.

— Я не так глуп, Люси, — сказал он, помолчав.

Будь Люси поумнее, она бы промолчала, но она не смогла сдержаться:

— Никто и не считает вас глупцом, Джордж, но наше поведение будет выглядеть не только глупо, но и крайне невежливо, если мы покинем Чейл столь поспешно, когда есть такая веская причина, чтобы остаться и обсудить все!

Про себя Люси обдумывала, как ей ускорить встречу с маркизом наедине.

Она твердо решила переговорить с ним и убедить, что ее отчаянная попытка спасти их обоих от скандала оказалась на самом деле не столь катастрофической, как это могло показаться с первого взгляда.

Прошлой ночью Люси долго лежала с открытыми глазами, обдумывая все, что произошло. После первого наплыва почти безумной ненависти к Айне, заполучившей маркиза в мужья, она убедила себя, что все, в конечном счете, устроилось наилучшим образом.

Маркизу рано или поздно пришлось бы жениться, но это не исключало возможности осмотрительного флирта на стороне, которым не пренебрегал никто в их кругу, и в котором никто не находил ничего предосудительного.

Примеру принца Уэльского следовало большинство его друзей, и Люси была, возможно, единственной в этом обществе, у кого за столько лет замужней жизни не появилось возлюбленного.

Но причина подобной верности крылась лишь в том, что до встречи с маркизом тщеславная холодная красавица оставалась искренне равнодушной к своим обожателям. И вот теперь Люси с трудом подавляла ярость, думая о том, что если бы не возвращение мужа, столь несвоевременное, она, возможно, впервые испытала бы восторги любви, которые ее подруги описывали так часто.

Теперь ей предстояло долго ждать другой возможности.

Но когда маркиз женится на Айне, у Джорджа не будет шансов помешать им встречаться.

«Разве это не удача?»— уверяла себя Люси, лежа до утра без сна, снова и снова прокручивая в памяти все, что случилось ночью. Ведь теперь Джордж не сможет воспрепятствовать жене гостить в Чейле.

Она станет там этакой persona grata, как бы несносен ни был Джордж. Ну а Айна, разумеется, слишком молода, чтобы противостоять ей.

Люси убеждала себя, что у маркиза будет еще тысяча возможностей сказать ей (что не успел он вчера ночью), как она прекрасна и пленительна.

И как бы отвратительно ни повел себя Джордж, он не сможет караулить ее все двадцать четыре часа в сутки до конца своих дней.

«Ирвин — мой, и никто больше не сможет отнять его у меня», — заверила себя Люси.

Она хорошо знала, что большинство их знакомых оставляли своих жен с детьми в имении и привозили в Лондон только по особым случаям.

«После того, как они поженятся, мы сможем иногда встречаться вдвоем в Лондоне, а иногда я смогу одна гостить в Чейле», — говорила она себе.

Люси вспомнила все скачки, на которые уезжал Джордж, и на которые она редко ездила с ним.

Скачки проводились на севере Англии, а в прошлом году он даже уезжал на охоту в Шотландию.

Уж если и было что-нибудь, что Люси действительно терпеть не могла, так это охота. Ей казалось, что от ветра у нее портится цвет лица, она боялась промокнуть в ожидании, пока птицы пролетят над охотниками, а больше всего ее раздражал холод.

«Маркиз женится на Айне, — продолжала убеждать себя Люси, — и Джордж будет доволен, что его племянница сделала такую блестящую партию».

Но сердце маркиза будет принадлежать ей, поскольку никто не властен над любовью.

Раньше Люси никогда этому не верила, но теперь, влюбившись сама, она поняла, что поэты, да и ее подруги тоже ничуть не преувеличивали это всепоглощающее, непреодолимое, восхитительное чувство. А она-то была уверена, что подобная экспансивность попросту вульгарна!

Теперь Люси даже сумела бы понять, что влюбленная женщина может пренебречь условностями света. Впрочем, она сама была весьма далека от подобной глупости.

У нее до сих пор сердце замирало от ужаса при воспоминании о событиях прошлой ночи. Подумать только! Еще чуть-чуть, и весь ее мир рассыпался бы, как карточный домик.

Только острота ума и чувство самосохранения помогли ей спасти себя.

Джордж вовсе не обманывался, она это чувствовала, но что он мог сделать?! Ему вольно было думать все что угодно, но у него не было доказательств, а выдвигать обвинения, которые он не смог бы подтвердить, Джордж не станет.

Люси почувствовала такую уверенность, что позволила себе слегка повысить голос:

— Пожалуйста, прекратите все усложнять, Джордж! Если мы уезжаем сегодня, это будет не ранее трех часов, как мы договаривались. Но гораздо лучше нам было бы остаться до завтра, а может, и до послезавтра.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина, потом лорд Уимонд произнес прежним, тем же, резким и безапелляционным тоном:

— Прекрасно, мы уедем в три часа, но ни вы, ни кто-либо еще не убедят меня остаться в этом доме дольше!

Люси подумала, не закричать ли на него или, может, заплакать? Но лорд Уимонд повернулся и вышел из спальни.

Так же решительно, он только что оставил кабинет маркиза.

Айна вошла в оранжерею, но, к ее разочарованию, там никого не было.

Цвели апельсиновые деревья, которые, подумала девушка, всегда цвели там с тех незапамятных времен, когда их привезли из Испании.

Еще множество растений переселились сюда, по-видимому, со всего света. Их живописное разноцветье вызывало невольное восхищение. Ничего подобного Айна никогда раньше не видела.

Она подумала, что ее отец, возможно, захотел бы запечатлеть на полотне такую красоту.

Но поскольку Айна не в силах была думать ни о ком, кроме маркиза, она подошла к окну, надеясь увидеть, как он со своими собаками проходит через сад.

Ее вновь охватило сожаление об их несостоявшейся встрече среди цветущих миндальных деревьев.

Ей казалось, что в прошлый раз он был расстроен, узнав, каким он оказался на ее рисунке. Но теперь, Айна не сомневалась в этом, его портрет был бы совсем иным.

«Я помогу ему, он напишет еще много прекрасных стихов, — думала она, — а может статься, попробует писать и прозу».

Интересно, написана ли история рода Чейл, которая по-настоящему отражала бы ее роль в жизни страны? Девушке хотелось убедить маркиза заняться этим.

По тому, как он говорил, Айна не сомневалась, Что маркиз владеет литературным английским языком.

Ее отец всегда презрительно отзывался о людях, чей словарный запас оказывался скуден.

— Средний человек, — насмешливо говорил он, — обходится двумя — тремя сотнями слов, а ведь язык не менее богат, чем музыка и живопись, и не меньше, чем они, влияет на формирование нашего духовного облика.

И Айне казалось, что такой умный и начитанный человек, как маркиз, мог бы, если бы пожелал, и сам писать.

Она мысленно повторяла те поэтические строки, которые он подарил ей.

«…эльф, танцующий в ночи, чтоб сердце вознести в небес лазурных даль…».

Айна любила и не сомневалась, что их совместная жизнь будет раем для нее, но ей хотелось сделать маркиза таким же счастливым.

Он никогда не должен пожалеть о женитьбе на ней, не должен чувствовать, будто упустил нечто важное в жизни.

Когда они будут вместе, перед ними откроются новые горизонты, они поднимутся на новые высоты.

Айна была счастлива уже самой возможностью думать о подобном. Ей хотелось танцевать, как танцевала она под миндальными деревьями.