Дар богов - Картленд Барбара - Страница 15

Глава 4

Маркиза Конингхем была толстой, доброй, богатой,набожной и очень любила поесть.

В пятьдесят два года, имея четырех взрослых детей, она и представить себе не могла, что станет новой фавориткой короля Англии.

После двадцати семи лет замужества красота ее значительно поувяла, и хотя маркиза Конингхем по-прежнему способна была вызывать восхищение окружающих, ни остроумием, ни просто умом она не блистала.

Тем не менее она была гораздо проницательнее, чем выглядела на первый взгляд.

Король ее обожал. Он все меньше и меньше уделял внимания леди Хертфорд, а та, чувствуя, что теряет свое влияние на монарха, в отместку распускала о маркизе всякие сплетни.

Больше всего на свете Элизабет Конингхем любила драгоценности. При этом нельзя сказать, что она не любила, например, хорошо одеваться. Любила, да еще как. Но только лишь при виде драгоценностей глаза ее начинали восторженно сиять, а ее благодарность тому, кто ей их дарил, не знала границ.

Узнав об этой ее слабости, король завалил свою новоиспеченную даму сердца бриллиантами, жемчугом и сапфирами.

Всем приближенным было отлично известно, что его величество по какой-то необъяснимой причине всю жизнь тянуло к женщинам, которые кудахтали бы над ним, как наседки над цыплятами, и потакали всем его прихотям, а потому он неизменно влюблялся в женщин старше себя.

Маркиза, правда, наоборот, была на пять лет его моложе, зато обожала общество более старших женщин, отдавая особое предпочтение вдовам. В высшем свете из уст в уста передавались слова внука леди Хертфорд, лорда Бьючемпа, который, увидев однажды в парке короля с маркизой верхом на лошадях, воскликнул:

– Бог мой! Бабушка непременно должна научиться ездить верхом, иначе мы пропали!

Было у маркизы и еще одно преимущество, выгодно отличавшее ее от предыдущих фавориток короля, – семья.

К ее чадам король относился с нежной любовью, а самой младшей внучке маркизы, Марии, даже писал смешные и трогательные письма.

Высший свет поначалу скептически отнесся к новому увлечению короля, потом оно начало всех забавлять.

Король влюбился так сильно, что даже сел на строгую диету, чтобы стать привлекательнее для маркизы, и думал, похоже, лишь об одном – что бы ей еще подарить.

Однако многих эта любовь шокировала и приводила в негодование. В их числе были брат маркизы и Алиса.

Когда Пенелопа сообщила сестре свое сногсшибательное известие, Алиса ей не поверила и презрительно заявила, что все это сплетни, распускаемые слугами.

– Как ты можешь позволить себе обсуждать такие вещи с прислугой? – возмущалась она. – Маменька была бы в ужасе!

– Они единственные живые существа в этом мрачном доме, – защищалась Пенелопа. – И потом, я спросила Марту не прямо, а весьма осторожно, почему тетя Генриетта так неодобрительно отзывается о маркизе, особе весьма уважаемой.

Марта была у леди Ледбери горничной, а заодно – экономкой. Пенелопе было прекрасно известно, что тетка любит посплетничать с ней – видимо, за неимением других собеседников. Она служила у леди Ледбери уже тридцать лет, и, хотя в кое-каких вопросах придерживалась чересчур строгих – даже по мнению Алисы – взглядов, Алиса ее любила. Она помнила, как в детстве тетка, едва стемнеет, отправляла их спать, накормив предварительно отвратительным ужином, который считала чрезвычайно полезным для детского организма, а Марта тайком приносила им всякие лакомства: желе или виноград, а иногда и пару шоколадок.

– Марта говорит, – продолжала тем временем Пенелопа, – что маркиза Конингхем такая же толстая, как король, и карикатуристы только и делают, что рисуют карикатуры на эту парочку. Мы непременно должны на них взглянуть, если представится возможность.

– А может… нам все же… не ездить к маркизе с визитом? – нерешительно проговорила Алиса.

– Не ездить?! – воскликнула Пенелопа. – Да ты что, спятила?

– Но если она… настолько вызывающе… себя ведет…

– Если она сумела заставить короля плясать под свою дудку, – отрезала Пенелопа, – то нам это только на руку. Неужели ты не понимаешь, что если маркиза пригласит нас хотя бы на один званый вечер, мы встретим там все высшее общество?

Внезапно сообразив, что они непременно встретят там графа, Алиса выпалила первое, что пришло в голову:

– Прошу тебя, Пенелопа, давай не поедем!

– Если ты собираешься сделать глупость и послушаться тетки, я отправлюсь к маркизе одна, так и знай! – решительно заявила Пенелопа.

Алиса понимала, что этого допускать ни в коем случае нельзя, и в то же время горячо надеялась, что сплетни о маркизе окажутся всего лишь сплетнями и никакой любовной связи с королем у маминой подруги детства не было и нет.

В самом деле, какая из нее любовница? Ведь она такая старая, что ни один мужчина на нее не взглянет, а уж тем более король. Должно быть, король относится к ней по-дружески, но из зависти кто-то стремится ее оклеветать.

На сон грядущий Алиса вознесла страстную молитву, чтобы ее догадки оказались верны, но, когда на следующий день они с Пенелопой отправились к миссис Лалуорт на примерку, сестра остановилась у магазина на Бонд-стрит, где торговали самыми свежими карикатурами, и Алисе бросилась в глаза одна, изображающая короля и маркизу. Они любезничали друг с другом, и оба были непомерно толсты и нелепы.

При виде такой пошлости Алисе стало стыдно, и она заторопилась прочь, а Пенелопа еще довольно долго стояла у витрины, с любопытством разглядывая карикатуры.

Когда сестра наконец догнала ее, Алиса проговорила:

– Мне кажется, ты не должна… смотреть на эту мерзость! И очень тебя прошу… если кто-то намекнет тебе о связи маркизы с королем, хотя это и маловероятно, сделай вид… что ты впервые слышишь об этом.

– Хорошо, мисс Скромница, – ответила Пенелопа. Она хотела еще что-то добавить, но передумала. Не дай Бог Алиса обидится и всерьез откажется ехать к маркизе.

Вечерние туалеты оказались просто обворожительными. Пенелопа пришла в такой восторг, что Алиса сочла неуместным портить ей настроение обсуждением сумасбродного поведения старика со старухой – а маркиза и король и в самом деле казались ей дряхлыми стариками.

Алиса настойчиво гнала от себя мысли о том человеке, которому они с сестрой обязаны всем этим великолепием, и старалась представить, как Пенелопа – да и она сама – будет выглядеть в этих модных одеждах. Они будут не просто очаровательными – они будут грациозными и неземными, как греческие богини!

«И можно стоять в нишах у графа в столовой…» – невольно подумала Алиса и тут же спохватилась: вновь вспомнила про графа, а ведь хотела забыть о нем навсегда.

Миссис Лалуорт пообещала, что еще два платья будут готовы на следующий день, и добавила:

– Я предоставила вам немалый кредит и надеюсь, что назовете мое имя тем, кто будет интересоваться, у кого вы шили платья.

– Обязательно, – ответила Пенелопа.

– Мы вам бесконечно благодарны, – сказала Алиса. – Вы были так добры к нам.

Миссис Лалуорт улыбнулась, что случалось нечасто.

– Сегодня утром я продала еще десять баночек крема, – сказала она. – Осталось только двадцать девять.

– Замечательно! – вскричала Пенелопа. – На следующей неделе мы с сестрой съездим в деревню и приготовим еще.

– Давайте сначала продадим те, что остались, – заметила осторожная миссис Лалуорт. – Впрочем, весьма вероятно, что вам действительно придется съездить домой.

Выйдя из магазина миссис Лалуорт, сестры направились к дому маркизы. По дороге Алиса снова пыталась себя убедить, что рассказы Марты о связи короля с маминой подругой детства не что иное, как грязная сплетня.

Она представить себе не могла, чтобы такая пожилая женщина вступила в интимные отношения с мужчиной, будь он даже самим королем. И хотя в вопросах любви Алиса была совершенно несведуща, но догадывалась, что у влюбленных принято целоваться – как целовались они с графом.

Только, к сожалению, граф предлагал ей отнюдь не любовь…