Беглецы-влюбленные - Картленд Барбара - Страница 5

– Харита – дочь Ричарда, а не твоя. Она может быть капризна, как все девочки в этом возрасте, но я никому не позволю нанести ей физическое оскорбление!

Мери впервые противостояла ему.

У него хватило ума обнять ее и пообещать, что этого больше никогда не повторится.

Все же у Хариты осталось подозрение, что он побил ее не только за то, что она вывела его из себя, но и потому, что ему нравилось поступать так.

С этого момента он еще больше старался любыми способами унизить ее.

Он издевался над каждым ее словом.

Если представлялась возможность высмеять Хариту перед его друзьями в отсутствие ее матери, он делал это.

Она всеми силами старалась держаться подальше от него.

Она начала подумывать о переезде к кому-нибудь из маминых родственников.

Но это было трудно осуществить, поскольку она не виделась ни с кем из них вот уже многие годы.

Все они жили вдалеке от Портсмута.

Кроме того, когда они порой писали ее матушке, становилось ясно, что они не одобряли ее брак с сэром Мортимером.

Однажды, когда он вел себя особенно оскорбительно по отношению к ней, Харита сказала маме:

– Не лучше ли было бы, мама, попросить тетушку Элизабет, чтобы я пожила у нее в Йоркшире? Хотя бы до того времени, когда мне потребуются гувернантки и учителя?

Мать с ужасом воскликнула:

– Ты же знаешь, дорогая, что я не смогу жить без тебя!

Она протянула к ней руки и сказала со слезами на глазах:

– Ты – все, что у меня осталось от дорогого Ричарда.

Когда я гляжу на тебя, я вижу его, как будто он стоит рядом со мной, и мне кажется, что я не совсем потеряла его.

Слезы бежали по ее щекам.

И Харита отирала эти слезы, обещая, что никогда не оставит ее.

Но вот полгода тому назад, совершенно неожиданно, ее мама умерла.

Она плохо чувствовала себя всю зиму, простуда постоянно терзала ее.

Мери ослабла и утратила свою живость.

Ей стоило больших усилий казаться оживленной и внимательной в присутствии сэра Мортимера.

Но стоило ему уехать на прогулку или отправиться к друзьям, она теряла напускную веселость.

Она все время лежала с закрытыми глазами, без сна, так, как будто в мыслях своих она переносилась в другой мир.

Однажды сэр Мортимер объявил, что приглашен на ужин, Ужин этот устраивал лорд-наместник3 для наиболее влиятельных землевладельцев графства.

– Это только для мужчин, моя дорогая, – сказал он своей жене, – и это означает, что ты, боюсь, не сможешь сопровождать меня.

– Я уверена, что все будут рады тебя там видеть, – услышала Харита ответ матушки.

Она говорила нежным, полным обожания голосом, каким всегда обращалась к сэру Мортимеру.

Она знала, как он любит это.

Он, казалось, раздулся от гордости, отвечая:

– Я приготовил превосходную речь, включив в нее несколько деловых предложений, которые, несомненно, получат одобрение лорда-наместника.

– Я уверена, что он одобрит их! – ответила его жена.

Когда он ушел, толстый, помпезный и, по мнению Хариты, перестаравшийся со своим парадным облачением, ее мама почувствовала себя слишком усталой, чтобы подняться с постели.

– Поужинаем вместе в твоей спальне, – сказала Харита. – У тебя не хватит сил спуститься вниз.

– Это было бы прекрасно, дорогая, – только и смогла прошептать ее мама.

Принесенный ужин выглядел очень аппетитно, но у нее не было сил съесть хоть что-нибудь.

При виде такой слабости Харита испугалась и попыталась уговорить ее выпить бокал шампанского.

– Я уверена, что оно гораздо больше поможет, чем эти противные лекарства, которые прописывает тебе доктор.

– От них мне только хуже, – ответила мама, – но я ничего не хочу сейчас.

Все же она выпила несколько глотков.

Поднос с ужином унесли, и Харита села рядом с кроватью, держа мать за руку.

– Я так беспокоюсь о тебе, мама.

– Беспокоиться не надо, – ответила мама. – В прошлую ночь мне приснился твой отец, и он был совсем рядом со мной.

Харита крепче сжала ее руку.

Она никогда не слышала, чтобы ее мама говорила так, как теперь.

– Дорогой… Ричард, – шептала она, – я тосковала по нему… я тосковала по нему… так сильно… теперь он… пришел за мной… и мы будем… снова вместе…

От испуга у Хариты перехватило дыхание.

Прежде чем она смогла вымолвить хоть слово, опустившись на колени подле кровати мамы, та проговорила:

– О… Ричард… Ричард! Ты здесь… я была так… несчастна без… тебя.

В се голосе слышались новые, восторженные нотки.

Глаза ее широко раскрылись, лицо словно озарилось внутренним светом.

Харита не помнила, чтобы в последние годы она выглядела столь юной, столь прекрасной.

На миг показалось, что застыло само время.

Затем глаза ее матери закрылись.

Харитс не пришлось даже дотрагиваться до нее, чтобы понять: она умерла, или, вернее, ушла с ее отцом туда, где отныне они будут вместе.

Не было сомнений в той искренности, с которой оплакивал сэр Мортимер смерть своей жены.

Он по-своему все-таки любил ее.

Но у него не было никого, с кем он мог бы разделить свою боль, и страдания его излились в виде гнева на Хариту.

– Почему ты не сказала мне, что твоя мать была так больна? – в ярости спрашивал он. – Ты должна была знать, ты должна была догадаться, что она умирает.

– У меня и мысли не было, что такое может случиться! – возражала Харита. – Но если ей суждено было умереть теперь, то я думаю, что она хотела уйти именно так.

Она не сказала, что ее отец пришел за ее матушкой.

Не сказала она и того, что никогда не сможет забыть сцены ее смерти.

Как будто подозревая о чем-то, сэр Мортимер вновь и вновь расспрашивал ее о последних минутах мамы.

Что она сказала? Как это произошло? Как именно она умерла, каков был ее последний вздох?

– Она говорила что-нибудь? Она говорила обо мне? – спрашивал он.

– Нет.

– Я не могу поверить этому, – сердито сказал сэр Мортимер.

На похороны матери не приехал никто из ее родственников.

А ведь Харита писала им, уведомляя, когда состоятся похороны.

Но либо путь до их нового жилища был слишком далек, либо, как, к примеру, старшие кузины, они слишком долгие годы не виделись с Мери.

Все они ограничились лишь письмами с соболезнованиями.

Сэр Мортимер настоял на пышных, торжественных похоронах.

Поскольку он был довольно важной фигурой в графстве, на отпевание пришло множество людей, которые даже едва ли знали его жену.

Были, конечно, и его друзья, вечные товарищи по охоте.

После похорон все возвратились в дом на поминальную. трапезу.

Харита не спустилась в столовую.

Поскольку на столе было не только много еды, но и много выпивки, до нее доносились их голоса.

Они становились все громче и громче.

Когда наконец гости стали покидать Хэлдон-Холл, уход их сопровождался несусветным шумом.

Она и тогда осталась бы в своей спальне, если бы отчим не послал за нею.

Она спустилась вниз; лицо ее было мертвенно-бледно, глаза после похорон распухли от горьких слез.

– Ты должна посидеть со мной, – грубо сказал он. – У меня нет желания сидеть и тосковать в одиночестве из-за того, что твоя мать оставила меня.

Она покорно поужинала с ним, хотя для нее это оказалось тягостным испытанием.

Он только и говорил о том, как щедр был по отношению к ее матери и к ней.

Он перечислил все, что сделал для них, с тех пор как вошел в их, как он выразился, «маленький свинарник»в Портсмуте.

– Что сталось бы с твоей матерью, не сжалься я над нею, – спрашивал он, – не приведи я ее сюда, где у нес было все, чего она только желала?

После небольшой паузы он добавил:

– Это относится и к тебе, хотя, видит Бог, ты чертовски неблагодарна.

– Я благодарна, – запротестовала Харита. – Я всегда благодарила вас за все, что вы когда-либо давали мне.