Кинжал убийцы - МакКенна Джульет Энн - Страница 48

На лице моего возлюбленного промелькнула досада. Он отпустил руку Гуиналь и виновато поцеловал меня.

— Простите.

— Можешь посторожить со мной, вдруг что-нибудь пойдет не так. — Узара сидел у двери, все это время пристально наблюдая за Гуиналь.

— И что мы будем тогда делать? — пробормотал Райшед себе под нос, направляясь к магу.

— Ну что, продолжим? — Д'Алсеннен требовательно протянул руки.

Мы с Греном переставили табуреты, чтобы плотнее сомкнуть круг. Как только рука Гуиналь коснулась моей, барышня начала тихое заклинание, и грубая хижина вокруг меня исчезла почти так же, как раньше исчезал «Эринго». Остальных я различала довольно ясно, но за кольцом наших сомкнутых рук все словно заволокло дымом. На этот раз я увидела не новое место, а новое лицо. Оно парило в воздухе между нами, неподвижное, расслабленное во сне. Это была женщина, Ялда. Серебряная цепь — знак эльетиммских колдунов — блестела на ее шее.

Гуиналь открыла глаза:

— Сосредоточьтесь на ней.

Где-то в глубине своего ума я слышала то первое заклинание, все еще связующее нас общими ритмами. Но Гуиналь как-то разделила свои мысли на несколько отдельных нитей, каждая со своим средоточием. Может, в этом и заключен секрет более сложного Высшего Искусства? Но это не труднее, чем запоминать расклад рун, предвидеть следующую ставку противника и все это время смотреть в оба, не появилась ли Стража.

Однако я по-прежнему не была уверена, что хочу научиться этому более сложному Высшему Искусству. Эмоции закружились в нашем кругу. Перид вставил колдунью в воображаемый овал миниатюрной рамы, выхватывая детали, вроде морщинок у глаз. Грен сравнивал ее, не слишком лестно, со знакомой златовласой танцовщицей, и я постаралась игнорировать его предположения о том, что находится под ночной сорочкой Ялды. Темар видел в ней только врага и был полон решимости получить те знания, какие могли бы помочь нашему делу.

Всего этого следовало ожидать. Но что меня смутило, так это Гуиналь, тщательно маскирующая свою ненависть. Убаюкивая спящий ум женщины коварным заклинанием, она раскинула сеть чар, чтобы поймать и мужчин: сначала Мойна, потом молодого Дариджа. В этом не было той жестокости, с которой эльетиммы терзали Паррайла, но я знала наверняка, что Гуиналь может с лихвой отплатить им за его убийство, если захочет мстить. Я мысленно велела себе никогда не играть с барышней на деньги или одолжение, а потом спросила себя, знают ли остальные, о чем я подумала в это мгновение.

Гуиналь начала новое заклинание, совершенно иное по ритму и высоте тона, и новые образы повисли в воздухе. Текучие, искаженные формы совсем не походили на живые картинки гадания или магической связи, и мне стало интересно, что видят Райшед и Узара.

Непонятные фрагменты медленно срослись в серый каменный замок, стоящий на холме над гаванью, которая остро врезалась в занесенный дюнами берег. Я резко вдохнула, узнав то место, где нас с Райшедом и Шивом держали в плену. На этом берегу нас схватили во время наших бесплодных поисков ради спасения бедного Джериса. Меня, Райшеда, Шива и Айтена. Айтен был еще одним человеком, за чью смерть должны ответить эти подонки.

— Не разбуди их своим гневом, — беззвучно упрекнула меня Гуиналь. Образ поплыл, и нам открылся сад внутри замка. Он был почти такой же, каким я его помнила: не милое место для отдыха, а густые ряды жизненно важных культур, где по сторонам, в стеклянных теплицах, выращивали растения, слишком нежные для этого сурового климата. Меня пробрал озноб, не имевший отношения к холодным ветрам дальнего севера. Страх, обнаженный и простой, топорщил волосы у меня на затылке, но я с удивлением поняла, что это не мой страх.

Беловолосый мужчина ухаживал за вьющимся растением, обрезал лишние отростки и направлял выбившиеся усики в строгие пределы шпалер. Это был тот ублюдок, который привел в движение все это безумие последних лет. Это был тот выродок, который послал эльетиммских шпионов в Тормалин и дальше. Они грабили и убивали с помощью его Высшего Искусства, когда охотились за артефактами колонии. Те артефакты дали бы их господину возможность убить всех, кто был способен сопротивляться его захвату богатых земель Келларина. Я почувствовала, как Темар подавляет свою ярость, и попыталась сдержать собственный гнев. Но наша ненависть звучала приглушенной нотой под громким опасением трех спящих колдунов. Они были так же подвластны главарю, как эта глупая лоза. Они ничего не должны желать, кроме его приказания, чтобы их мастерство и знание Высшего Искусства расцветали под его руководством. Болезненное понимание таилось под такими мыслями. Малейшее отступление от его воли будет жестоко наказано. Их свобода урезана, ибо все, кого они любят, разделят их участь за самый ничтожный проступок.

— Илкехан, — выдохнула Гуиналь с удовлетворением. — Теперь мы знаем его имя.

Мы называли его просто Ледышкой, когда были его пленниками. Это прозвище вполне подходило его совершенно белым волосам, сухому, свирепому лицу и его намеренной жестокости, смертельной и бесчувственной, как лютый холод зимы.

Лица замелькали в нашем видении чередой ускользающих воспоминаний. Ребенок, слишком маленький, чтобы понять, мальчик это или девочка, появился и тут же исчез, но мы все успели почувствовать волну отцовской любви от спящего Мойна. Пара, пожилая по меркам Ледяных островитян, вызвала сыновнюю привязанность у Дариджа, которая тронула даже меня, без сожаления ушедшую от таких уз. Колдунья Ялда хранила преданность воину с бочкообразной грудью, чем-то похожему на Сорграда. Его кожаные доспехи были усеяны знаками ранга.

— Это отец того ублюдка Эрескена, — с интересом заметил Грен.

— Кто? — нахмурился Темар.

— Воин? — Я тоже была озадачена.

— Йон Илкехан.

Когда Грен назвал это имя, мы снова увидели Ледышку. Он обращался к запуганным эльетиммам среди россыпи убогих лачуг. Одетые в лохмотья, эти люди ждали зерна, выдаваемого откормленными приспешниками Илкехана. Мы не могли ощутить их голод, но почувствовали их трепет. Со всех сторон застыли солдаты в черных мундирах, готовые пресечь даже намек на недовольство.

— Нет, кто такой Эрескен? — Темар не мог сдержать досаду.

— Эльетиммский колдун, который в прошлом году подстрекал Горных Людей к войне. — Обретя уверенность, Перид присоединился к нашему молчаливому разговору.

Который убедил Аритейн уйти от Шелтий. Она слишком легко поверила обещаниям Эрескена, что Высшее Искусство исправит вопиющие несправедливости, выпавшие на долю Горных Людей за последние поколения, когда жители низин все чаще посягали на их территории. Лично я отнеслась бы к таким посулам с подозрением. Тем более что Эрескен открыто признавал свое происхождение от клики, давно изгнанной из Гор за самое страшное преступление — использование колдовства в своих целях. Но я не испытала той вечной досады, с которой жила Аритейн, из-за ее обета безбрачия и всех ограничений, добровольно налагаемых Шелтиями на свою так называемую истинную магию.

Образ внезапно изменился. Мы увидели лицо Эрескена, холодно красивое, а потом жуткую кровавую маску над полуразрубленной шеей.

— Я подумал, что безопаснее всего отрезать ему голову, — добродушно объяснил Грен.

Эрескен исчез для какого-то там наказания, приготовленного ему демонами Полдриона. На его месте возник другой эльетиммский колдун, тот, кто добивался смерти Райшеда, кто устроил ему рабство среди опасностей Алдабрешского архипелага ради меча Д'Алсеннена, которым владел мой возлюбленный.

Темар знал его имя.

— Крамизак.

Я увидела быстрый как молния клинок Райшеда, отражающий удар булавы этого ублюдка и рассекающий его горло, когда поиски пропавших колонистов свели соперников лицом к лицу.

— Илкехан послал троих, потому что один слишком уязвим. — Гуиналь кивнула своим мыслям.

— Но они не так сильны, как те двое. — Может, Высшее Искусство Темара было не столь совершенным, но оно показывало ему что-то, скрытое от нас. Перид, Грен и я непонимающе пожали плечами.