Погоня за парнем мечты - Мазаева Ирина - Страница 21

– Это все Сивцева с ее дурацкими пунктами, по которым она оценивает парней!

– Но ведь это ее пункты. Ты-то зачем решила следовать ее инструкциям? Мы же вывели ее на чистую воду!

– Но я тоже хочу, чтобы мой парень был красивым, богатым, чтобы у его родителей были связи и машина!

– Тогда о чем ты переживаешь? – пожала плечами Ленка. – Вот ты и получила богатого и красивого.

– Но он не должен был так поступать! – возмутилась Оля. – Он должен быть влюбленным, нежным, добрым… Не знаю… Хорошим. Хорошим человеком.

– То есть у тебя есть какие-то свои пункты?

Оля задумалась на минутку, а потом созналась:

– Да… Я такая дура, Леночка. Я все испортила… – Оля снова была готова разрыдаться.

– Подожди, не переживай раньше времени. – Ленка обняла ее, поправила выбившуюся прядь. – Может, он, наоборот, оценил твой порыв. Понял, что ты – не такая, что ты уважаешь себя. Ему нужно пересмотреть свое отношение к тебе. Подожди, еще весь вечер и вся ночь впереди.

– Думаешь, я ему по-прежнему интересна?

– Теперь ты ему еще интереснее стала! Парень должен добиваться девушки, а не получать все на блюдечке с голубой каемочкой. Так что выше нос. Давай, мы должны выйти к компании как королевы!

И они вышли из ванной комнаты как королевы.

…На коленях у Ярцева сидела Галька Сивцева.

– А-а, ты не ушла… – разочарованно протянул он.

Глава 15

Жизнь кончена

Или нет?.

Оле казалось, что вот-вот – и случится страшное. Например, небо упадет на землю. И начнется землетрясение. Или еще что-нибудь похуже. Слезы душили ее. Жизнь была кончена.

Ленка догнала ее во дворе.

– Ты с ума сошла! Сапоги надень! Снег же!

Оля и не заметила, что, накинув шубку, забыла переобуть туфли. Ноги и правда отчаянно мерзли. Но, понимая, что подруга права, все-таки стала возмущаться:

– Какие сапоги?! У меня сердце разбито!

Ленка, не слушая, усадила ее на скамеечку и, как маленькой, помогла обуться. Оля не сопротивлялась – рыдала навзрыд.

– Как он мог так поступить со мной? Как могла Сивцева залезть к нему на колени? У нее же Звягинцев! Ее вообще не должно было быть здесь! Я не хочу жить! – выла она.

– Не говори глупостей, – оборвала ее Ленка. – Этот Ярцев совсем не стоит твоих слез. Ты же сама сказала – он чудовище. Зачем тебе чудовище? Тебе нужен принц! А не этот самовлюбленный придурок.

– Я его люблю! – не сдавалась Оля.

– Ты все себе придумала!

– Мне больно!

– Я знаю, я понимаю… – Ленка села рядом на скамеечку и обняла Олю.

Оля еще много чего говорила, но Ленка больше не спорила с ней – просто гладила по голове. Мало-помалу Оля успокоилась.

– Я замерзла, – пожаловалась она.

– Конечно! Чай не весна на дворе. Что будем делать?

– Домой пойдем… – вздохнула Оля. – Никого не хочу видеть. Всех ненавижу. И Новый год ненавижу. Не зря ведь я его так не любила. Видишь, я была права! А ты мне доказывала, что я все придумываю. А я так и знала, что какая-нибудь гадость случится!

– Ты что – с ума сошла?! – Ленка чуть со скамеечки не свалилась. – Как это – домой пойдем? Новый год ведь!

– А нам что – есть куда пойти?..

– Мы пойдем… в детский садик!

Они еще только за ворота на территорию зашли, а уже слышно было и музыку, и смех, и песни. Но не успели подружки усомниться в правильности своего решения – малознакомая компания, их не звали… – как им кто-то уже закричал в форточку:

– Эгей, девчонки, заходите!

В актовом зале детского сада была наряжена елка, вокруг которой толпилась самая разная публика: и неформалы, и вполне цивильно одетые люди, и малышня какая-то, и совсем взрослые парни… Оля с Ленкой растерялись было, но тут их заметила Вилли и, активно работая локтями, протолкалась навстречу:

– О, привет, какими судьбами?

– Мимо проходили…

– Ну и правильно, что зашли. А у нас тут, как обычно, джем. В смысле, собрались самые разношерстные музыканты и пытаются что-то сыграть.

Вилли махнула рукой в сторону рояля, на котором играла какая-то неизвестная подружкам девчонка, рядом с ней, заглушая все и всех, наяривал Сакс, а вокруг прыгал Горшок, стуча по обыкновенному пластмассовому ведру.

– Располагайтесь! – предложила она. – В двенадцать откроем шампанское.

Оля с Ленкой робко расположились в углу на детских стульчиках. Они с интересом рассматривали компанию. Около елки, подпрыгивая и кривляясь, танцевали два не то шести-, не то семиклассника-панка, с ног до головы увешанные железом. Вот уж кто точно чувствовал себя здесь как дома, так это они.

Слева от подружек стояла компания из двух девиц, может, на год их постарше, совершенно обычно одетых, и длинноволосого парня с гитарой, которому на вид было за двадцать. Елка скрывала еще одну компанию, в которой постоянно происходило брожение: кто-то подходил, кто-то уходил. В основном там были неформалы. А в дальнем углу были накрыты столы: стояло несколько бутылок шампанского, на тарелках были разложены бутерброды и шоколадки.

– Ой, – спохватилась Ленка, – я же наш пакет с едой от Ярцева прихватила. Не им же оставлять?

– Правильно, – согласилась Оля, но при упоминании несостоявшегося возлюбленного у нее тут же слезы на глаза навернулись: она едва не расплакалась, но Ленка быстро увлекла ее к столу:

– Пойдем, вложимся!

Они сходили за своим пакетом, а потом добавили к содержимому стола бутерброды с красной рыбой, а также апельсины, яблоки и виноград.

– Ништяк! – обрадовалась Вилли, хлопотавшая у стола. – Молодцы. О, смотрите, наш Кузя пришел! Кузя, иди сюда! – И пока парень шел, добавила: – Его, вообще-то, не Кузей зовут, но мы все зовем его Кузей. – И уже ему: – Кузя, пообщайся с девчонками!

– Девчонки, пошли! – Кузя, которого звали вовсе не Кузя, тут же увлек подружек за собой. – Что я вам покажу…

И показал им… балалайку.

– Все надо мной смеются, а мне нравится балалайка. Это национальный русский инструмент. Вы, надеюсь, понимаете всю ценность балалайки?

Кузя был совершенно рыжий, лохматый и смешной. Ленке с Олей ничего не оставалось, как заулыбаться в ответ и признать, что они понимают всю ценность балалайки. Потом Кузя потащил их знакомить со взрослым парнем-гитаристом Славиком, который все так же болтал с двумя девчонками. Девчонки – Катя и Женя – оказались десятиклассницами из той школы, куда подружки ходили на дискотеку.

– А вы из школы, откуда Сивцева? – хором спросили они.

– Да, а что?

– Она такая противная… – дружно поморщились девчонки.

– Она очень противная! – охотно подтвердила Оля, снова с трудом сдержав слезы.

Ленка быстро перевела разговор на другую тему.

Группа, активно мучающая инструменты, неожиданно сыгралась и выдала романтичный вальс.

– Пойдем, потанцуем, – Славик тут же пригласил Женю. – Не все же малолетним панкам веселиться…

Катя сказала, что пойдет покурить. Кузя робко подошел к Ленке, и она сама смело потащила его под елку. А Оля осталась сторожить русский национальный инструмент. Настроение у нее было отвратительное. Легко сказать – забудь его! Ярцев все никак не выходил у нее из головы. И он, и тот позор, что ей пришлось пережить. Здесь, конечно, все было хорошо: и люди хорошие, и место хорошее… Но чего-то не хватало. Оля села на стульчик, взяла балалайку и дернула за одну струну, за другую… И тут она увидела среди всех голов… знакомую ушастую шапку с выбившейся из-под нее зеленой прядью.

– Вы что?! – весело крикнул вошедший Никита. – Знаете, сколько времени? Новый год через десять минут!

И все бросились к столам. Кто-то открывал шампанское, кто-то ставил строем одноразовые стаканчики… Все гудели, веселились… А Оля стояла пень пнем и смотрела на Никиту. Кто-то подтащил ее к столу. Кто-то включил радио. Начали бить куранты. Будто сам собой у нее в руке материализовался стаканчик.