Невинно осужденный - Картер Ник - Страница 3

– А ты уверен, – вставил Картер, – что удар нанес Товэр, а не его товарищ?

– Это уже установлено, – заявил Дик. – Именно Товэр собирал камни, чтобы заткнуть повреждения. Найдя поблизости подходящий, он отошел на несколько шагов в сторону. Часовой следил за ним глазами, пока он не поднял камня и не начал возвращаться. В это время Барт что-то крикнул и часовой невольно обернулся в его сторону. В то же мгновение он получил страшный удар по затылку и без чувств свалился на землю. Придя в себя, он увидел, что лежит связанным с заткнутым ртом. Беглецы не только сняли с него платье, но и отобрали сапоги, кепи и два револьвера.

– Идиоты, – спокойно вставил Ник. – Каким образом они, однако, перелезли через стену?

– Разорвав одно из своих арестантских платьев, устроили род лестницы, по которой и выбрались на свободу. Та часть стены, где перелезли преступники, выходит непосредственно к Гудзону. На берегу лежала и лодка, но они не воспользовались ей, очевидно, боясь шума от весел. Зато в двухстах шагах от тюрьмы обнаружена была кража шлюпки, оторванной от причала. Благодаря "победе" над часовым, беглецы выиграли около пяти часов времени и когда, наконец, исчезновение их открылось и заработал телеграф, преступников и след простыл.

– Товэр, кажется, был приговорен к пожизненному заключению? – осведомился Картер.

– Да. Двадцать пять лет назад он был переведен из Бруклина в Синг-Синг.

– Значит, это было в 1882 году. Сейчас узнаем.

С этими словами он открыл один из шкафов, стоявших в кабинете и снял с полки толстую книгу, на которой красовалось – 1882.

Отыскав в этой книге отдел под буквой Т., Картер наткнулся на фамилию Товэр, сел поближе к лампе и погрузился в чтение, во время которого Дик сидел совершенно неподвижно. Книг, подобных снятой с полки, было у сыщика много; на первой из них красовалось число 1850, а на последней – 1907, на чистые листы которых были наклеены вырезки из газет.

Картер называл эти книги памятными: в них заключались вырезки газетных статей, сообщавших о всех, совершившихся в течение данного года преступлениях, собирать которые начал еще отец сыщика, Симон Картер.

Наконец, после получасового чтения. Ник Картер с довольным видом кивнул головой и поставил книгу на место.

– Товэр обвинен в убийстве, – произнес он, – но ему дано снисхождение. Он убил через два месяца после своей свадьбы одного молодого человека, которого сильно ревновал к своей жене. Прямых доказательств против него не было, но все же свидетельские показания оказались настолько сильны, что его обвинили. Главную роль сыграл один свидетель, должно быть очень почетное лицо данного города.

– Кто же был этот сильный свидетель? – осведомился Дик.

– Зять Товэра, Дуррелль Вестон, – последовал ответ.

– Вот так штука! – вскочил Дик. – Товэр... Дуррелль Вестон... Да ведь это имена девушки, сидящей в тюрьме по обвинению в краже ожерелья, и ее дяди!

– Именно так оно и есть, дорогой мой, – с легкой ноткой насмешки заметил Ник. – Я и то уже удивлялся, что фамилия одного из беглецов из Синг-Синга не навела тебя на мысль о сидящей в тюрьме девушке.

– Какая же между ними связь? – с любопытством спросил Дик.

– Это его дочь, – ответил сыщик. – О существовании ее как дочери преступник, однако, не знает, так как она появилась на свет уже в то время, когда он начал отбывать наказание.

– По какому же следу прикажете идти?

– Пока что мы оставим в покое обоих, – распорядился Картер. – Я, вообще, думаю на этот раз изменить свою обычную тактику. Завтра утром я нанесу визит мистеру Вестону и очень удивлюсь, если после этого визита мы не окажем маленькой услуги государству! Главным же образом мне хочется поближе познакомиться с кучером Вестона. У меня предчувствие, что дело гораздо запутаннее, чем кажется на первый взгляд. Ну, однако, поживем – увидим.

Так называемая "летняя резиденция" Дуррелля Вестона в округе Флатбум на лесистом острове Лонг-Айленд совершенно не походила на роскошное строение, и с прилежащими к ней двумя акрами земли, годными только под постройку, не могла называться дорогим имением. Сам дом был невелик и прост, причем выглядел так, словно в нем по целым годам никто не жил. Прежде всего, он настойчиво требовал новой окраски. Конюшня, отстоявшая футах в трехстах от дома и выходившая на другую улицу так же, как и сам дом, сильно нуждалась в ремонте.

Было часов одиннадцать утра, когда у подъезда "летней резиденции" Вестона позвонил какой-то молодой человек.

Управляющий, коренастый мускулистый мужчина средних лет открыл двери и пытливо вгляделся в пришельца.

Последний был типичный фат, казалось, только что сошедший с картинки модного или юмористического журнала.

На госте был надет кургузый, сшитый по последней моде, пиджак, комически-миниатюрный цилиндр и красно-желтые перчатки. Все, вплоть до щегольских ботинок, было, как говорят, "с иголочки".

В одной руке он держал трость с нелепым крюком вместо ручки, в другой – дымящуюся сигару. В левом глазу торчал монокль в широкой черной оправе и на длиннейшей шелковой ленте. Словом, стоявший теперь перед пожилым управляющим молодой человек, был самая настоящая "модная картинка".

– Э-э-э... – по обыкновению шутов, сюсюкая и растягивая слова, начал он, – послушайте, мистер Вестон дома? Мне... э-э-э было бы очень приятно...

Управляющий, чихнув от попавшего ему в нос сигарного дыма, повел посетителя в приемную, находившуюся на первом этаже, из прихожей направо. Подпрыгивая на носках, фат вошел в комнату, гримасничая, протянул управляющему свою визитную карточку и с комической важностью опустился на один из стульев.

Минут через десять в глубине комнаты внезапно распахнулась портьера, и на пороге появился Дуррелль Вестон так неожиданно, что, казалось, он рассчитывал на эффект своего появления.

Шут тотчас же вскочил с места и произнес:

– Я... э-э-э имею честь видеть... мистера Вестона?

– Да, – отозвался вошедший.

Перед смехотворным молодым человеком стоял крепкий широкоплечий мужчина с гладковыбритым лицом и коротко остриженными волосами. В общем, он производил не особенно симпатичное впечатление. Его серые глаза блестели под очками, как глаза хищного зверя, готового броситься на добычу.

– Очень приятно, – по-прежнему сюсюкая, поклонился шут.

Мистер Вестон молча смотрел на него.

– Что же вам угодно? – наконец проговорил он.

– Неужели моя карточка... э-э-э... которую я послал вам...

– Я получил ее, вот она.

– Она ничего вам не сказала? – поинтересовался шут.

– Ровно ничего, кроме того, что ее владельца зовут Альджерном Грюйтер Смис.

– Не правда ли... э-э-э поэтическое имя? – перебил говорившего молодой визитер.

– Не нахожу, – усмехнулся Вестон.

– Ну, конечно... э-э-э... это дело вкуса, – пожал плечами мистер Смис. – Позвольте представиться, я сыщик из Нью-Йорка, – расшаркался он.

Вестон широко открыл глаза, очевидно, не веря, что перед ним сыщик, а не ходячая реклама какого-нибудь портного.

– Вы сыщик? – удивился он.

– Да!.. Вам это кажется странным?

– Даже очень! Судя по наружности... – начал Вестон, окидывая сыщика ироническим взглядом с головы до ног.

– Никогда, милейший... э-э-э не судите по наружности, она чрезвычайно обманчива. Говорю это по опыту. Мне не раз приходилось под весьма почтенной наружностью... э-э-э вроде вашей... конечно, я говорю только так, к примеру, открывать отъявленных негодяев!..

Вестон вздрогнул.

– Я явился к вам по приказанию инспектора Мак-Глусски, чтобы посмотреть, что можно сделать с этой неприятной историей, случившейся с вашей очаровательной племянницей, которая так ужасно скомпрометирована. Я имел удовольствие видеть ее в главном полицейском управлении. Великолепный жучок... а, pardon, я хотел сказать мисс; я ею очарован. Во всяком случае, пренеприятная история, ужасно неприятная!