Батарея держит редут - Лощилов Игорь - Страница 25

– Посмотрите, господа, с каким войском принуждены мы иметь дело! – воскликнул Паскевич и пустил рисунок по рукам.

Гости стали прилежно смеяться, посыпались предложения, как назвать сию карикатуру. Среди них были такие, как «Кавказский щеголь» или «Русский солдат на Кавказе». Паскевич, однако, остановил насмешников, сказав, что нельзя бросать тень на доблестное российское воинство из-за того, что некоторые генералы не исполняют свои обязанности надлежащим образом. После сегодняшнего смотра намек был слишком очевиден, и название определилось сразу: «Мадатовец». Паскевич попросил художника сделать несколько копий его рисунка, и уже на следующий день они стали гулять по лагерю.

Дошли они, понятно, и до самого Мадатова. Человек он был, как уже говорилось, услужливый и к начальству почтительный, но ведь всему есть предел и на подобную насмешку никакой выдержки не хватит. Явился он к Паскевичу, убрал с пути адъютанта, пытавшегося преградить ему путь, и сказал:

– Я вашей честью чрезмерно наделен и обласкан, но ни генерал-провиантмейстером, ни главным интендантом, ни лазаретным начальником быть не желаю. С этим ваш Ванька Каин хорошо справляется. А потому ныне же отъезжаю в Тифлис, там мне с моими «мадатовцами» приличную должность сыщут!

С этими словами швырнул вчерашнюю карикатуру и вышел. Все произошло так быстро, что Паскевич слова не сумел вставить, только прокричал что-то вдогонку.

Мадатов шел в таком запале, что ничего вокруг не видел. Наткнулся на генерала Вельяминова и едва не сшиб его с пути. Тот удивился:

– Что это с вами, Валериан Григорьевич?

– Спешу вещи собирать, – зло ответил тот, потом спохватился и начал извиняться, у него с генералом были хорошие отношения. А после рассказал о своей обиде. Вельяминов сам много терпел от капризов Паскевича, но имел бо€льшую выдержку. Попытался успокоить Мадатова:

– Не горячитесь, генерал. Начальство, как знаете, не выбирают, а кому какое достанется. Терпеть надо, да и не время теперь: гонцы прибежали с известием, что Аббас-Мирза со своей армией к нам подступает, не сегодня завтра здесь будет. А еще пастух сообщил, что и Эриванский сардар в тыл к нам зайти хочет – кругом обкладывают, сволочи. Нужно обиду проглотить и готовиться к бою. Он все обиды покроет...

Однако обиженный Мадатов слушать ничего не хотел. С большим трудом удалось уговорить его повременить с отъездом, ибо новые обстоятельства должны заставить Паскевича переменить прежние решения. Правда, в это верилось с трудом.

Своевольная выходка Мадатова взбесила Паскевича. Это все следствие распущенности войска, которое не знает, что такое настоящая служба и дисциплина. Если начальники не показывают примера того, как нужно подчиняться приказам, то что можно требовать от подчиненных? Принесенные Вельяминовым вести добавили гнева.

– Сколько сил у персов?

Тот пожал плечами:

– Трудно сказать. Под Шушой стояло более сорока тысяч, вся ли армия двинулась сюда, пока неизвестно. У Эриванского сардара тысяч шесть-семь, в самом худшем случае нам могут противостоять около 50 тысяч...

Паскевич недовольно проворчал:

– Вечно вы ничего не знаете, Алексей Александрович. Мне, что ли, прикажете организовывать разведывательную службу?

Распорядился собрать военный совет для обсуждения создавшегося положения.

– Слушаюсь! – четко отозвался Вельяминов и предложил: – Следовало бы вернуть генерала Мадатова, он человек кавказский, горячее дело как раз по нему.

Паскевич неопределенно махнул рукой – делайте, дескать, как знаете, я вашего армянина от себя не гнал, не мне его и возвращать.

Скоро собрался военный совет. Вельяминов доложил новые данные об обстановке. Паскевич попросил собравшихся изложить свои соображения о предполагаемых действиях: где следует встретить персидскую армию? Можно дать бой в самом Елизаветполе, где многотысячная армия персов будет вынуждена расчлениться, распасться на мелкие части и лишиться ударной силы, особенно в части артиллерии. После недолгого обсуждения этот вариант был отвергнут по двум причинам: в узких улочках города наши войска лишатся свободы маневра, что составляет немаловажную часть их боевого искусства, и будут подвергнуты тайным ударам со стороны недоброжелательного местного населения. Но, может быть, тогда лучше отойти, избежать прямого столкновения с многократно превосходящими силами Аббас-Мирзы и Эриванского сардара, занять более выгодную позицию и дождаться подкреплений? Паскевич вовсе не считал такой вариант постыдным, ибо в боеспособности подчиненных войск пока не имел возможности удостовериться лично. Однако этот вариант не стал даже обсуждаться, поскольку Кавказский корпус еще никогда не отступал.

– Так как будем действовать, господа?

За всех ответил полковник Симонич, командир Грузинского гренадерского полка:

– Когда разобьем Аббас-Мирзу, сардар сам исчезнет.

– Быть по сему, – был вынужден согласиться Паскевич. – Генералы Вельяминов и Мадатов составят общую диспозицию и тотчас представят ее мне. А остальным... остальным никаких послаблений в службе не допускать и строевые учения непременно продолжить...

Военный совет проходил утром 11 сентября. По всему выходило, что появления Аббас-Мирзы следовало ожидать уже на следующий день. А что с Эриванским сардаром? В обоих случаях сведения пришли от местных жителей, источников не очень надежных и потому требовавших проверки. Паскевич вспомнил о рекомендованном Ермоловым поручике и вызвал его к себе. Болдин тотчас же предстал перед ним.

– Я слышал, что вы шли с посольством генерала Меншикова?

– Только на последнем участке его пути, ваше превосходительство.

– Этого вполне достаточно. Возьмите себе в помощь несколько человек, кого сочтете нужным, и отправляйтесь к Дилижанскому ущелью. Есть сведения, что Эриванский сардар замышляет оттуда вылазку. Его выход в тыл нашему войску может быть весьма опасным, посему очень надеюсь на то, что вы привезете верные сведения. Свяжитесь с моим штаб-офицером, он скажет, как найти этого... как его там... пастуха. И торопитесь, поручик, времени у нас не более суток...

Болдин вышел от командующего, гордый от оказанного доверия. Относительно помощников сомнений не возникало – это все те же казаки во главе с урядником Корнеичем. Штаб-офицера подполковника Викинского он тоже знал и в его помощи не сомневался. Оставалось только собраться – и в путь. Неожиданная задержка все-таки вышла. Викинский, исполнявший обязанности начальника личного штаба Паскевича, был измотан до предела, иного при беспокойном нраве командующего нельзя было и ожидать. На вопрос, где можно найти пастуха, принесшего сведения о сардаре, он лишь неопределенно махнул рукой:

– Ищите, поручик, где-то здесь. Ему обещана награда, а от нее эти шельмы далеко не бегают.

Поиски, однако, результата не дали. Корнеич посоветовал:

– Поедем, ваше благородие, не дай бог засидимся, а засиженное яйцо – завсегда болтун.

У казаков сборы недолгие, недаром говорилось, что казак из пригоршни напьется и на ладони поест. Вскоре небольшой отряд отправился в путь. С собой взяли по торбочке с овсом да по заводной лошади, чтобы бежалось шибче. Сначала поехали знакомой дорогой на Шамхор. Везде встречались следы недавнего разгрома персидского корпуса: останки людей и животных, разбитые повозки, пирующее, ошалевшее от радости воронье да редкие фигуры мародеров. От Шамхора повернули на запад. Воздух стал чище, дорога просторнее. Изредка встречавшиеся местные жители при виде вооруженного отряда спешно сторонились. О движении персидского войска они ничего не знали, на расспросы реагировали одинаково: падали в придорожную пыль и молили о пощаде. Поняв, что от этих испуганных людей толком ничего не добиться, Болдин перестал обращать на них внимание. Нужен был кто-нибудь из персидских начальников, но до них было, по всей видимости, далеко.

К вечеру доехали до небольшой речки, служившей границей российских владений, за ней лежало Эриванское ханство, принадлежавшее персам. Здесь решили сделать небольшой роздых, ибо люди и лошади изрядно притомились. Стоянку сделали на берегу реки, у моста. Лошадей пустили на выпас, а сами расположились у костра. Вокруг было тихо и безлюдно. Корнеич, распорядившись о приготовлении неизменного кулеша, принялся за очередную историю. Но утомленные путем казаки его слушали плохо. Жавшиеся к ним лошади громко хрумкали траву, временами всхрапывали и поднимали головы, посматривая в сторону сидевших.