Черный призрак - Лосев Владимир - Страница 20

Я взглянул на компас: черный кончик крутился то в одну сторону, то в другую.

— Стрелка на месте не стоит, думаю, здесь поблизости выход железной руды имеется, другого объяснения не вижу.

— Если вы заметили, юноша, то гор здесь нет, и под нами метров пять плодородной почвы. О какой руде вы говорите?

— Ну, может, залежи хорошие…

— Нет под нашими ногами ничего, геологи проверяли. А вот леший и кикиморы действительно здесь живут.

— А я не верю в то, что они вообще существуют.

— Я понимаю, что вам их надо один раз увидеть, никто поначалу не верит. Так нам куда?

Профессор остановился, задумчиво глядя по сторонам. Я тоже посмотрел вокруг. Лес как лес, такой же, как и везде, интересно, как в таких местах дорогу находят? Раньше, знаю, на деревьях зарубки делали, но здесь ни одного затесанного ствола не заметил.

Я выпил воды из фляжки.

— Вы же здесь не раз ходили, выходит, направление знаете, вам и компас не нужен…

— Кто сказал, что я здесь часто хожу? — Сергей Сергеевич поднял руку вверх, словно направление ветра угадывал. — Сюда люди зря не идут, а если приходят, то обратно не торопятся. Я на кордоне живу, здесь бываю редко, поэтому и леший меня не признает. Будь иначе, давно бы с ним договорился.

— А разве с нечистью можно договориться?

— Со всеми можно договориться, если знать как. Леший — существо разумное, русский язык понимает, особенно матерный, от татар научился. Похоже, все-таки правильно привел, метров на двести промахнулись, но это не страшно. Черт! — выругался Сергей Сергеевич. — Бегом назад!

— А что такое?

— За мной, юноша, если жить хотите.

Он вдруг резво вскочил и влетел в густые кусты на краю поляны. Когда мы пробились через них, обрывая листья и ветки, то едва не свалились в глубокий, заросший травой и молодыми деревцами овраг, который оказался за густыми зарослями.

Я бы точно упал вниз, если бы Сергей Сергеевич не поймал меня за рукав.

— Да что такое? Куда мы спешим?

— Слышите?

Я прислушался. Ничего, только шум ветра да крики птиц. Воронье раскричалось.

— Ничего необычного.

— Тогда можно выходить. — Профессор помог мне выбраться на большую поляну. — Неужели ошибся? Вроде слышал что-то…

И тут началось. Со всех сторон на нас полетели черно-желтые тучки. Насекомые. Похожие на пчел, только крупнее. Может, трутни или еще какая гадость.

Я стоял и смотрел, как они летят на меня с низким басовитым звуком. Внутри все похолодело.

Было их много, и летели они со всех сторон. Срывались с ветвей деревьев, вырывались из травы и неслись прямо на нас с пронзительным угрожающим гуденьем, словно самолеты в пикировании. Сразу вспомнилось некстати, как во время Второй мировой войны немцы сбрасывали с большой высоты пустые бочки, те летели вниз с таким жутким воем, что на земле бойцы обмирали от страха.

Вот и сейчас нечто подобное произошло со мной. Я знал, что надо что-то делать, но не мог двинуться с места.

— Ложись! — прокричал Сергей Сергеевич. — Шершни!!! Голову прикрывайте руками. Главное, глаза берегите, иначе слепота гарантирована, даже мазь не спасет. Поползли к кустам, там отлежимся, может, отстанут.

Я прополз всего пару метров, как на меня опустилось сразу три или четыре шершня, и один из них тут же меня ужалил. Боль дикая!!!

Мне в мягкое место словно несколько раз шило воткнули. Я вскочил, замахал руками, отбиваясь от теплых небольших телец, покрытых упругими желтыми шерстинками. Не знаю, что имел в виду профессор, когда этих насекомых назвал шершнями. Насколько помню из школы, шершни бывают размером с обычную осу, может, чуть больше. Это их матка достигает трех с половиной сантиметров, а эти насекомые все были такого размера, а некоторые даже больше!!!

Кузнечики. Саранча! Обезумевшие майские жуки с жалом! Единственное, что немного утешало, что они не так сильно ядовиты, но зато и ужалить могут не один раз.

Больно!!!

И тут на меня налетела вся туча. Или почти вся. Не знаю, сколько их было. Сто тысяч, двести, миллион. От их жужжания у меня уши закладывало.

Жалили со всех сторон. Я выл от боли, орал, визжал, бешено размахивал во все стороны руками. Мне это нисколько не помогало, хоть и сумел несколькими удачными ударами сбить немного насекомых на землю и растоптать ногами.

Но порадоваться этому не успел: на меня навалилась новая туча и покрыла с ног до головы живым, копошащимся ковром. Их было так много, что они меня сбили с ног, а может, я сам споткнулся. Не помню. Не осознавал ничего, кроме дикого ужаса.

Меня кололи, били, и мне вдруг стало пронзительно ясно, что живым не выбраться, зажалят насмерть! Шансов спастись никаких. Я хоть и полз по направлению к кустам, но получалось очень медленно и тяжело. Да и больно было неимоверно!!!

Бежать я не мог, от проникнувшего в кровь яда в теле разлилась слабость, а грудь сдавило так, что едва мог дышать. Перед глазами все кружилось, а сердце колотилось так, словно желало выпрыгнуть из тесной грудной клетки.

Я понимал, что умираю, но ничего сделать не мог.

До кустов оставалось метров десять, но это все равно что не одна тысяча километров, а мне такого расстояния не преодолеть, потому что мои ноги превратились в дуршлаг. Глупо умирать от укусов тысяч жалящих насекомых, к тому же больно, противно и очень унизительно…

Меня жалили по ногам, рукам, которыми я все еще прикрывал голову и особенно глаза, по мягкому месту, которое давно превратилось в нечто вроде подушки для иголок. Боль была настолько дикой, ни с чем не сравнимой, что внутри все переворачивалось.

И не было мне спасения, даже сознание не удавалось потерять. А еще мешало громкое монотонное гудение надо мной, которое сводило с ума, предвещая новую еще более страшную боль. Меня обвевали миллионы маленьких крылышек, и это пугало не меньше.

Ко мне пришла смерть, к сожалению, не самая лучшая. Впрочем, наверно, других и не бывает.

Когда я понял, что до кустов не добраться никогда, и даже ужас, живущий во мне, не может помочь выжить, я завизжал тонко, пронзительно, как раненый заяц.

А мне ответил тонкий звонкий свист, который каким-то невероятным образом сумел перекрыть жужжание.

Он шел откуда-то со стороны кустов и исходил явно не от этой пикирующей смерти, а от кого-то другого.

Шершни на мгновение замерли, я воспользовался этим, вскочил, захлопал по телу, сбрасывая с себя раздавленные остатки насекомых распухшими руками, и рванулся к спасительным кустам, не обращая внимания на то, что рой резко поднялся вверх, застилая ясное голубое небо с белыми гроздьями облачков.

У кустов упал на землю и пополз к корням, где находились самые крепкие ветки: мне казалось, что их хватит, чтобы спрятать меня от этого гудящего ужаса. Упершись головой в переплетение ветвей, завыл и заплакал от страха и стыда, ожидая мучительной смерти, пока не почувствовал прикосновение теплой человеческой руки.

— Вылезайте, юноша, шершни улетели, а нам нужно идти дальше.

— Куда это они? — Я все-таки выполз, хоть это потребовало от меня огромного волевого усилия. Голос срывался от рыданий. Никогда не думал, что меня могут довести до самой настоящей истерики обычные осы-переростки. В моих глазах они превратились в божественное возмездие, от которого никуда не спрятаться. — Они вернутся?

— Надеюсь, что нет.

Я огляделся. Поляна была пуста, на траве валялись раздавленные остатки не менее полусотни насекомых, некоторые еще были живы и ползли по траве к кустам.

— Что это было?

— Шершни, вы же видели. — Профессор пожал плечами. Он был спокоен, словно такое с ним происходило каждый день. И действительно, чего бояться? Ну, подумаешь, налетели, едва не убили. Делов-то! — Похоже, где-то тут недалеко гнездо, а мы случайно вторглись на их территорию.

— Какие это шершни, они же размером с воробья!!

— И все-таки это они, просто мутировали, соединившись с насекомыми, которые прилетают вместе с туманом.