Бабушка на яблоне - Лобе Мира - Страница 11

— Ну, а ты? — спросила она. — Ты не уходишь?

Анди был в нерешительности. Ему хотелось уйти, и вместе с тем что-то его удерживало.

А она окинула взглядом царящий вокруг беспорядок.

— С чего же мне начать? — спросила она почти беспомощно.

Из клетки, которая всё ещё стояла в бельевой корзине на полу, раздалось энергичное пощёлкивание.

— Вы правы, неразлучники! С вас-то мы и начнём.

Она нагнулась, чтобы взять клетку, но тут же вскрикнула, выпрямилась и схватилась рукой за спину.

— Проклятый ревматизм… — простонала она и добавила, обернувшись к Анди: — Ты не мог бы поставить клетку на комод, а заодно и рыбок?

— Рифматизм — это больно? — спросил он, когда переносил аквариум.

Она объяснила Анди, что это называется не рифматизм, а ревматизм, что суставы болят то больше, то меньше и что многие пожилые люди страдают такой болезнью.

Она дала Анди две жестяные коробочки: одну с мотылём для рыб, другую с зерном для птиц, и разрешила всех накормить.

— У нас дома есть ручной скворец, — рассказывал он. — И вуалехвосты тоже есть. А ещё такса Белло.

— Приведи её, когда придёшь меня навестить. Я на неё погляжу. Я очень люблю животных.

— А детей?

— Детей ещё больше.

Так он и думал. Он подошёл к ней совсем близко и сказал тихо:

— А вот Зауберлихи терпеть не могут детей.

— Правда, терпеть не могут?

Шёпотом Анди стал рассказывать, что это за неприятные соседи. Когда он у себя «а террасе играл на флейте или стучал крышками друг о друга и пел, они тут же прибегали и кричали, что им мешает шум. А когда Йорг устроил как-то вечером маленький фейерверк, который по-настоящему-то и не загорелся, а только дымил и стрелял, они уже готовы были звать полицию.

И когда к Кристи приходили подруги и она включала проигрыватель, чтобы потанцевать на газоне, они тоже приходили в бешенство и жаловались родителям. А родители в таких случаях всегда отвечали: им очень жаль, что фрау Зауберлих и господин Зауберлих не любят ни фейерверка, ни современных танцев, ни музыку, ну, а насчет детей, то они дети как дети. Не хуже, чем у людей.

Пока Анди рассказывал, фрау Флинк присела на ящик. Хотя у неё было столько работы, она всё бросила, чтобы его выслушать. Но он ошибся, рассчитывая, что она станет вместе с ним ругать Зауберлихов. Она сказала в ответ всего лишь вот что:

— Как удачно, что моё кухонное окно выходит на ваш сад. Я очень люблю фейерверк и современные танцы тоже, но больше всего меня порадует твой концерт на флейте.

А потом она встала, вздохнула и добавила:

— Но теперь всё же придётся разложить по ящикам бельё.

Анди вспомнил про бабушку. Она уже, наверно, давным-давно прибыла в Индию и даже, скорее всего, уже поймала первого тигра — без него!

— Я пошёл. До свидания, — сказал он уже в дверях.

— До свидания! И большое тебе спасибо за помощь, — ответила фрау Флинк, нагибаясь, чтобы положить простыни в нижний ящик комода, но так и не дотянулась до него, а застонала и торопливо выпрямилась.

Тогда Анди вернулся назад, выдвинул ящик и так и остался сидеть на корточках, не подымая глаз на фрау Флинк, потому что ему было её очень жалко. Он брал одну за другой

простыни из её рук и аккуратно укладывал их в ящик. Потом он так же уложил наволочки, скатерти и полотенца.

— Ну спасибо тебе, хватит! Верхний ящик я сама могу заполнить.

— А кухонный шкафчик? Кто сложит всё в кухонный шкафчик? Там ведь тоже надо нагибаться.

Они пошли на кухню, и он разложил на полки сковородки, кастрюли и миски. Когда с этим было покончено, он оглянулся и увидел, что горшки с цветами всё ещё стоят на полу. Он их перенёс на подоконник и выстроил там в ряд — все, кроме фикуса, который был слишком велик. Его ветки так раскинулись, что им были необходимы подпорки. Казалось, в комнате растёт небольшое деревце.

Когда Анди наконец ушёл, было уже без четверти семь. А в семь они ужинали.

— Приходи поскорее снова, — сказала ему на прощание фрау Флинк.

Он пролез в свой сад через дырку в заборе. Кристи накрывала на стол, но он незаметно прокрался мимо террасы и побежал в палисадник, к яблоне. Может, бабушка ещё там?

Но нет, никого там не было. Только зелёные листья и зелёные яблоки. Он задрал голову и вглядывался в листву, но не мог разглядеть ни чёрных полуботинок, ни краешка кружевной оборки, всегда видневшейся из-под юбки.

Лезть наверх явно не было никакого смысла. Она ушла, и Анди понимал, что сегодня она уже не вернётся.

6

Следующий день была суббота. Школа кончилась в полдень, и он весело побежал домой. До обеда было ещё достаточно времени, чтобы успеть вместе с бабушкой догнать пиратов. А в джунглях после обеда они смогут наконец спокойно поохотиться на тигров. Завтра воскресенье, и они придумают какое-нибудь новое, прекрасное занятие — может быть, полетят в ракете на Луну…

Анди вбежал в калитку и только подмигнул яблоне — сперва надо было отнести домой ранец и поздороваться с мамой.

Мама стояла на ступеньках террасы, волосы у неё были повязаны платком — она выбивала ковры.

— Как хорошо, что ты уже пришёл, — сказала она. — Когда же ты наконец соизволишь убрать свои майки и носки? Я их ещё вчера выгладила, а они до сих пор валяются у тебя на столе!

— Прямо сейчас? Мне некогда.

— Да, прямо сейчас, — сказала мама тоном, не терпящим возражения.

Когда он клал майки в ящик, он услышал, что у него под кроватью кто-то сопит.

— Это ты, Белло? Что ты там делаешь?

Анди лёг на живот, чтобы его увидеть. Когда Белло чувствовал себя виноватым, он всегда уползал под ближайшую кровать.

— Вылезай, Белло, да поскорей!

Но Белло и не думал вылезать. Он забился в самый тёмный угол и зарычал, когда Анди тоже полез под кровать. Глаза его подозрительно блестели.

— Что ты грызёшь, Белло? Дай сюда! Отпусти!

Белло зарычал громче. Анди схватил его за передние лапы и вытащил из-под кровати. Белло возмущённо визжал, но не разжимал пасти, из которой торчали красно-белые полосатые носки Анди.

Вот так Белло! Анди рассердился, ему пришлось силой разжать таксе пасть. Оба носка оказались порванными. На одном была такая большая дыра на пятке, что Анди мог туда просунуть кулак. А на другом в дыру можно было просунуть оба кулака. От гнева ему стало даже жарко и захотелось отлупить таксу. А Белло склонил голову набок и глядел на Анди краем глаз с таким видом, будто его всё это никак не касается, глядел дерзко, словно хотел сказать: "Кто виноват? Разве я? Если бы ты вчера убрал носки как положено, я сегодня не смог бы их схватить со стола! Я не отвечаю за то, что они разодраны!"