Тонгор и Пираты Таракуса - Картер Лин Спрэг - Страница 21

Среди пиратов были стрелки из луков и копьеносцы, воины с мечами и саблями, расчеты катапульт и тяжелых арбалетов, стреляющих огненными стрелами. Были здесь уроженцы всех городов и стран Юга — черноглазые и черноволосые тарданцы, воины из Шембиса и Царгола, Тардиса и Зингабала, солдаты из пустынь Возашпы с выкрашенными пурпуром бородами и пришельцы из Дарунгабара и Далакхона, с лицами, словно грубо вырубленными из гранитных глыб. над толпой возвышались великаны из Красных Лесов Коданга. Их светлые волосы были затянуты в тугие косы на затылке. Даже несколько синих кочевников, чьи племена господствовали на далеких Великих Равнинах Востока, занесла судьба в ряды пиратов Таракуса. Но больше всего в толпе было уроженцев окрестных земель — желтокожих кадорнианцев и раскосых обитателей Пелорма, а также самих таракусцев — с шелковистыми черными усами и порочными ледяными глазами.

И в душе каждого из сотен корсаров кипели мысли о скорой добыче — золоте, драгоценных камнях, вине и женщинах. Вот-вот неисчислимые богатства Патанги лягут к их ногам. Как только откроются двери сокровищниц городов Империи, каждый пират станет богатым, как дворянин, и сможет прожить остаток жизни в роскоши и безделии. Корсары довольно улыбались и крепко сжимали украшенные самоцветами рукояти ножей, кинжалов, кортиков и палашей… Скоро, совсем скоро они, морские волки, заполнят улицы Патанги, и все золото, камни и все богатства могущественнейшей на Земле Империи лягут к их ногам.

Задолго до первых признаков рассвета Белшатла был на ногах и приступил к своей работе. Серый Колдун еще и еще раз проверял, как был закреплен его хрупкий инструмент и стеклянных сфер и латунных проволок на палубе флагманского корабля Каштара. Казалось, все в порядке, Лампа Безумия была в целости и сохранности, что теперь имело особо важное значение, когда она осталась в единственном экземпляре после того, как хитростью Карма Карвуса или тщеславием и глупой гордостью самого Белшатлы второй аппарат оказался уничтоженным.

Нездоровым огнем сверкали глаза колдуна, представлявшего себе, как он своими руками — да, вот этими руками — обрушит на стены Патанги лучи, разрушающие разум, сея безумие, ярость и смерть!

Наконец появился и сам Каштар в окружении офицеров, отдающий на ходу последние распоряжения. С вершины холма князь пиратов радуясь наблудал, как выстраивается на рейде его флот, пиратская армада. За всю долгую и кровавую историю морских войн еще не было собрано в одном место столько боевых кораблей. Это он, Каштар Красный Волк, сумел собрать их, и к его ногам падет столь желанная добыча — трон Патанги. Словно в сладком сне, Каштар увидел Тонгора, закованного в цепи, стоящего на коленях у Огненного Трона, у ног Каштара, Правителя Империи! Как сладок и восхитителен будет этот миг, миг полной победы, триумфа…

— Все готово, Волк, — раздался голос Дурунды Тула, первого помощника Каштара. Король пиратов кивнул. Еще мгновение он не сводил взгляд с величественного зрелища выстроившейся в боевой порядок армада, а затем, вдохнув пьянящий утренний воздух, скомандовал:

— Открыть Морские Ворота!

Приказ был передан по цепочке, дошел до сигнальщика, взмахнувшего флажками, котоорый передал приказ всегда бодрствующим наблюдателям на маяках, охраняющих вход в запертую бухту.

Лязгнули огромные замки, отодвинулись засовы — и вот уже повернулись гигантские барабаны, напряглись канаты, и огромные бронзовые цепи поползли вниз, ложась на дно залива и открывая проход в гавань. Путь на Патангу открыт!

Каштар взошел на мостик флагманского судна и дал сигнал. Загрохотали сотни барабанов, тысячи глоток затянули ритмичную песню — ударили весла, заскрипели в уключинах, — и вот первый ряд кораблей, подняв якоря, ровным строем направился к выходу из бухты.

Весла равномерно опускались в воду и так же равномерно взлетали в воздух. Вверх-вниз, в воду — на воздух; словно огромные водяные насекомые на длинных тонких ногах, первые корабли миновали маяки и вышли за волнорез в открытые воды Залива.

Ряд за рядом начинали двигаться корабли, все больше и больше весел, повинуясь ритму барабана, врезались в водную гладь. И все сильнее и сильнее звучала над бухтой древняя пиратская песня, которую орали сейчес тысячи луженых морскими ветрами глоток:

Древний гимн корсаров звучал все громче, разносясь по городу. Казалось, чем дальше отходили от причалов суда, тем громче звучала песня. Это гавань Таракуса и окружающие Город Пиратов горы прощальным эхом провожали в поход своих моряков. Долго еще звучали над городом древние слова:

Но на одном из кораблей армады не было слышно радостного пения. Это черная галера «Ятаган»в молчании отправившаяся в поход на Патангу.

меряя шагами мостик, нахмурив брови и сжав кулаки, капитан Барим решал стоящую перед ним дилемму.

За его спиной, бледный как полотно, Чарн Товис с замиранием сердца смотрел, как новые и новые ряды галер и трирем поднимают паруса и поворачивают острые носы в сторону далекого Города пламени.

Экипажу «Ятагана», несмотря на верность и преданность Тонгору, ничего не оставалось делать, как плыть вместе со всеми, рискуя в противном случае быть заподозренными в предательстве. Если бы у князя пиратов возникли подозрения, его подручные немедленно потопили бы «Ятаган».

Толстый Блай и одноглазый Дурган стояли у борта и смотрели, как тает за кормой силуэт башен и маяков Таракуса. Круглолицый, никогда не унывающий ковианец на этот раз был серьезен и мрачен. Неожиданно он воскликнул, обращаясь к своему угрюмому товарищу:

— Но как же так?! Неужели мы, вместе с этими псами, ворвемся в город наших друзей, сея смерть и разрушение? Что скажет мальчишка-джасарк, когда его старые приятели вломятся в ворота города с обнаженными мечами? Будь проклят тот день, когда старина Блай решил стать пиратом и отправился искать счастья в морских походах!

Дурган плюнул за борт и выругался. Затем, глянув единственным здоровым глазом на мостик, заговорщицки подмигнул приунывшему Блаю:

— Не плачь раньше времени. Что до меня, то я верю нашему капитану. Он — мужик с головой… Если кто-нибудь из нас и может придумать выход из этой западни, то только он и никто другой. Ты уж положись на него. Бьюсь об заклад, он уже кое-что придумал, а теперь только прикидывает детали. Нет, капитан у нас — голова! Соображает!..

— Клянусь зеленой бородой Шастадиона, я хочу, чтобы ты был прав… Я очень надеюсь, что ты прав, — простонал Блай.

Знакомый порт быстро таял за кормой. Вскоре Таракус превратился в узкую полоску на горизонте, над бухтой заклубился легкий утренний туман. Зато небо над кораблями с каждой минутой становилось все светлее; засверкало солнце, последний раз отразившись, как от зеркала, от черепичных крыш и мощеных улиц Таракуса.

Корабли Каштара под всеми парусами мчались по глади Залива Патанги. Небо из черного стало темно-синим, а затем голубым. Наступал день.

На мостике «Ятагана», словно факел, сверкала на солнце рыжая борода капитана. Барим все пытался найти способ предупредить Патангу о нападении волков Каштара.

К нему подошел его первый помощник — невысокий худощавый офицер с изуродованным шрамами лицом — Ангар Зенд.

— Ну что? — спросил помощник капитана. — У вас есть какой-нибудь план? Во имя неба, капитан, вы что, решили так и тащиться в хвосте армады до самой Патанги, а затем ограничиться минимальным участием в резне? Я уверен, что у вас есть какой-то план. Разрази меня гром, если это не так. Ну, скажите же хоть что-нибудь экипажу! Умоляю вас, капитан!

— Прекрати выть и скулить, словно бродячий пес! — вдруг рявкнул Барим. — Можете выть там, на палубе или в кубрике, но на мостике я заупокойных песен не потерплю! Ясно?

Чарн Тоаис подошел к Ангару Зенду и встал рядом с ним.

— Да, капитан. Экипаж и я, мы все хотим выслушать ваш план.

Барим Рыжая Борода прищурил синие глаза, словно смотрел на своего помощника и офицера Патанги против яркого солнца.