Приключения богатыря Шовшура, прозванного Лотосом (с илл.) - Липкин Семен Израилевич - Страница 12

увидели плешивую гору с белой вер­шиной, обращенной на юг. Взобрались мальчики на вершину горы, спешились, согнули ноги своих коней железом из лучших желез, сталью из лучших сталей и обратили свои взоры на юг. Увидели они башню, похожую на орла, расправившего крылья перед полетом. Ее купола уперлись в небосвод, и вся она пыла­ла издали, подобно огненному языку степного пожара. Реши­ли мальчики: эта башня еще прекрасней, еще богаче великолеп­ного дворца повелителя Бумбы.

Поехали дальше. Вдруг выбегают им навстречу неисчисли­мые косяки лошадей, а впереди мчится молодой исполин в бо­гатых ратных доспехах. «Видимо, хан или сын хана», — подума­ли мальчики и поскакали наперерез всаднику.

Крикнул Шовшур:

— Остановитесь, хан, обменяемся приветствиями! Скажите нам: кто вы, откуда вы родом?

— Я простой табунщик криволобого Мангна-хана, — был ответ.

Поехали мальчики дальше и только через семью семь — сорок девять суток оставили за собою косяки лошадей.

Вдруг выбегают навстречу необозримые стада одногорбых и двугорбых верблюдов, а впереди мчится на богато убранном коне молодой исполин в пышных ратных доспехах, в бешмете, вышитом золотом и жемчугом.

— Брат мой, привет тебе!— крикнул Шовшур. — Кто ты, знатный витязь, откуда родом?

— Я простой верблюдопас криволобого Мангна-хана, — последовал ответ.

КАК РЫЖЕВОЛОСЫЙ УЛАН

ПРОБРАЛСЯ В СТАВКУ ВРАГА

Сказал  Шовшур:

— Если у этого криволобого Мангна-хана простой табун­щик одет богаче нашего повелителя Джангара, если верблюдо­пас, у этого криволобого Мангна-хана наряднее нашего Глав­ного Певца Мингйана, если дворец этого хана красивее нашей богатырской ставки, — значит, опасный у нас, могущественный враг. Что же нам придумать, чтобы оказаться победителями? Говорите, богатыри!

Сказал рыжеволосый мальчик Улан:

— Накину и на башню Мангна-хана сотканный из золота аркан, свалю эту башню, а вы схватите Мангна-хана, скрутите ему  руки  и  ноги, суньте его в переметную суму и умчитесь.

Но сын ясновидца  Алтана Цеджи возразил:

— Спорить     ли    нам,   мальчикам,   силой своей   с   богатырем, который   сильнее самого богатыря Джангара?  Ловкостью  надо нам взять Мангна-хана,  ловкостью и  хитростью!

Сказал  Шовшур:

— Как это вы, Улан, дали такой необдуманный совет? Видимо, вы потеряли свой ум!.. Словом разума было ваше сло­во,   Шонхор!   Хитростью   надо   нам   взять   Мангна-хана,   хитростью и  ловкостью!

Так порешив, мальчики пустили своих коней вперед и вско­ре доехали до башни Мангна-хана. Оказалось, что она вы­строена из непробиваемого огненно-красного стекла. Охраняла её, не смыкая глаз, по считая ночей, стража, состоявшая из восьми тысяч воинов. Их копья возвышались подобно деревьям густого леса.

Шовшур обратился к рыжеволосому Улану:

— Проберитесь в ханскую ставку и выведайте похитрее, каковы силы Мангна-хана. Вам, рыжеволосому забияке, поверят, что вы мальчик из селения бедняков, и не причинят вам вреда. Мы же будем стеречь в горном ущелье наших коней.

Улан взобрался на вершину горы и, перепрыгнув через двор­цовую стражу, очутился на крыше ханской кухни. Ловко пере­прыгнул он, да в середине прыжка задел ногой острие копья.

Крикнул воин, державший древко:

— Караул! Кто-то нарушил покой моего копья!

Рассмеялись воины:

— Мы, стоящие с краю, ничего не заметили, а ты, стоящий в середине, врага почуял! Это во сне тебе померещилось! Эх, ты, не знаешь разве, что часовому спать не полагается!

А тем временем Улан незаметно спрыгнул с крыши и вошел в ханскую кухню. Огромная была эта кухня, взад-вперед снова­ли поварята, а багроволицый повар готовил к ужину жере­бячьи окорока.

Улан схватил жеребячий окорок и побежал. Погнались за ним повар и поварята, и, пока они поймали его, успел мальчик съесть весь окорок, выплюнув через рот крупные кости, высмор­кав через ноздри мелкие кости.

Привели мальчика к Мангна-хану. Хан сидел посреди золота и тополей, посреди воинов и рабов, на своем престоле о сорока четырех ногах. Лоб у него был кривой, правый глаз возвышал­ся над левым на семь вершков.

Багроволицый повар, задыхаясь от недавнего бега и страш­ной злобы, сказал:

— Великий хан! Этот рыжий негодяй украл у меня жеребя­чий окорок, и, пока мы поймали его, успел он его проглотить, выплюнув крупные кости через рот, высморкав мелкие кости через ноздри! Накажите его!

— Ловко придумано! — вскричал Улан. — Поверит ли кто, чтобы такой маленький мальчик, как я, мог проглотить сразу весь жеребячий окорок! Великий хан! Ваш повар — обманщик и вор. Окороком он угостил своего любимого дворового пса, а сваливает все на меня. Накажите его!

Мангна-хан обратился к своим белым мудрецам за советом. Те, посоветовавшись, решили: «Не мог этот маленький мальчик совершить такое дело, во всем виноват повар».

 Обрадовался мальчик — песню запел. Нежен был его смех, сладок был его голос. Затихло все в ставке Мангна-хана — рас­трогал мальчик суровых воинов своим пением.

Мангна-хан подозвал мальчугана к себе, приласкал его и приказал своим слугам:

— Назначаю этого мальчика Главным Певцом! Выдайте ему придворное  платье,  да  понарядней!

Главный Певец поблагодарил великого хана и сказал:

—Я из цахара, из селения бедняков. Не откажите мне, мой повелитель, в милости: прикажите выдать мне бурдюк кумыса и жеребячий окорок, чтобы накормить моих родителей, падаю­щих от старости и голода.

Улан получил бурдюк кумыса, получил жеребячий окорок и покинул ханскую ставку.

Восьмитысячная стража расступилась перед Главным Пев­цом, и побежал Улан со своей кладью к горному ущелью, где дожидались его два товарища.

— Вот вам еда на три дня, — сказал Улан, — ешьте и пей­те. Сейчас, возвращусь я в ханский дворец, а вам, Шонхор, поручаю утром третьего дня напасть на правое крыло стражи, уничтожить четыре тысячи богатырей... Вы же, Шовшур, уничтожьте четыре  тысячи богатыpей левого крыла стражи.

Мальчики сели за трапезу,  а Улан вернулся во дворец.

КАК ТРЕХГОДОВАЛЫЙ УЛАН

ПОБЕДИЛ КРИВОЛОБОГО 

СВИРЕПОГО МАНГНА-ХАНА

Уже на другой день Улан стал всеобщим любимцем. Девуш­кам пел он такие песни, чтобы они заплакали, женам — чтобы они задумались, старухам — чтобы они утешились, старикам — чтобы они вспомнили старину, воинам — чтобы они пожелали боя. Больше всех полюбила Улана ханша Нинмар, жена Манг­на-хана. Вот и говорит ей певец:

—Я — мальчик из страны Бумбы. А послал меня сюда Главный Певец нашей страны Мингйан, первый красавец все­ленной. Он так прекрасен, что солнце стыдится появляться при нем на небе. Когда поет он, то кажется, что лебеди мелькают в камышах, летя над озером и звеня на двенадцать дивных ла­дов. Сказал он мне: «Полюбил я лунноликую ханшу Нинмар. Узнай у нее, где таится волшебный кривой меч, сделавший кри­волобого Мангна-хана непобедимым. Отними волшебный кри­вой меч, уведи жемчужноокую Нинмар и привези ее мне на седле своего коня».

Не хотела сначала ханша выдать тайну Мангна-хана, но очень уж было ей лестно, что полюбил ее первый красавец мира, да и свирепый Мангна-хан обходился с ней сурово. По­сле долгих колебаний она молвила:

— Говорю тебе не потому, что поддалась уговорам, а по­тому, что жестоко со мной обращается мой повелитель. Знай же: кривой волшебный меч лежит всегда в изголовье Мангна-хана.

Ночью, когда люди погрузились в сон, пробрался Улан в ханский покой. Перешагнул он через телохранителей хана, спавших у самых дверей, и увидел: возлежит криволобый Ман­гна-хан на серебряном ложе, и не поймешь, спит он или не спит. Носом зарылся в подушку, левого глаза не видно, а правый глаз, который выше левого на семь вершков, полуоткрыт. Справа от Мангна-хана находится правый ад, слева — левый ад, а в изголовье лежит кривой волшебный меч.

Схватил Улан волшебный меч, обнажил его и крикнул:

— Не моей рукой будешь ты, Мангна-хан, поражен — это народ Бумбы тебя карает!—и вонзил меч в спину хана.