Звучит ли моя липа, поёт ли соловей? - Линдгрен Астрид - Страница 3

Они собрались на картофельном поле, все приютские бедолаги, и ждали, когда липа зазвучит и соловей запоёт, как обещала им Малин. Но липа молчала. Малин в отчаянии потрясла деревце. Ведь если оно не зазвучит, то и никакого соловья не будет — уж она-то знала! Ведь соловьи — они такие! Но липа молчала.

Юкки Ни Бум-Бум целый день сидел на крыльце, всё прислушивался и ждал, а вечером со слезами на глазах подошел к Малин и сказал:

— Ты же обещала, что она зазвучит! Ты говорила, что прилетит соловей и запоёт!

А Ула-Объедала больше не считал выросшее за одну ночь дерево чудом.

На что нам липа, которая не звучит? — сказал он. — Завтра спилю её! На картофельном поле должна расти картошка!

И тут Малин заплакала; теперь она поняла, что в приюте для бедных никогда не будет красоты и веселья.

А обитатели приюта отправились спать, они больше не ждали никаких соловьёв, они ждали только клопов. А клопы сидели в тайных укрытиях и щелях и дожидались, когда приютские бедолаги разлягутся по своим постелям.

И вот на нуркский приход тихо опустилась весенняя ночь.

Малин лежала в постели и не могла заснуть. Тогда она бесшумно встала и вышла на картофельное поле. Ночное небо светло и ясно простиралось над тёмным приютом, безмолвной липой и спящим селом. Кроме Малин в приходе спали все, и однако она чувствовала, что ночь полна жизни. Листья и цветы, трава и деревья сплошь были проникнуты животворным и родным весенним духом, да, во всех самых крошечных травинках и былинках чувствовалась жизнь и одухотворённость. Только липа была мертва. Она стояла на картофельном поле, прекрасная, безмолвная и безжизненная. Малин провела рукой по стволу и вдруг всем существом своим ощутила, каким страшным казалось липе её мёртвое и беззвучное одиночество. Внезапно девочка поняла, что если она отдаст мёртвому дереву свою живую душу, то жизнь сразу же потечёт по его стволу в прекрасные тонкие веточки, шевельнёт нежные зелёные листочки, и ликующая липа зазвучит так, что её услышат все соловьи на земле, во всех лесах и рощах.

«Да, моя липа зазвучит, — подумала Малин, — и мой соловей запоёт, а в приюте станет красиво и радостно!»

И ещё она подумала:

«Но меня тогда уже не будет, ведь жить без души невозможно. Хотя нет, я останусь жить в липе, я до скончания века буду жить в своём прохладном зелёном доме, и весной по вечерам и по ночам соловей будет петь мне прекрасные песни».

Да, она поняла, что может отдать липе свою душу…

Весь церковный приход спал глубоким сном, поэтому никто доподлинно не знает, что случилось в нуркском приюте для бедных в ту весеннюю ночь много лет назад. Известно одно: на рассвете обитателей приюта разбудила прекрасная нежная музыка, она лилась с картофельного поля. Это звучащая липа и поющий соловей пробуждали нищих бедолаг к новой жизни, полной сердечной радости и веселья. Ибо липа звенела так сладостно, а соловей пел так чудесно, что весь приют засиял красотой и счастьем.

Малин нигде не могли найти, видно, она ушла да так никогда и не вернулась. В приюте очень скучали по ней и удивлялись, куда она подевалась. Лишь Юкки Ни Бум-Бум, у которого было не всё в порядке с головой, рассказывал, что когда он стоял возле липы и слушал её дивные звуки, все мучившие его голоса вдруг исчезли. Остался лишь один добрый и ласковый голос. Он тихо шептал:

— Это же я… Малин!