Книга желаний (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 24

Карл в Орлином гнезде, а я — в крепости Вашингтон, среди людей, которые не желают меня слушать, потому что не верят, будто какой-то твари есть дело до людей.

Есть.

Тангры — наши враги, еще со времен Последней войны. Это сильнее меня, сильнее разума, сильнее желания быть свободной — взаимная ненависть заложена в генах.

— Они расселяются. И, сколько бы людей не полегло у стен крепости, они пригонят еще. Сто тысяч, двести, триста… столько, сколько понадобится…

Володар нахмурился, бесполезный спор начал раздражать его. И повинуясь гневному взгляду, я замолчала. Будь, что будет, я так сделала все, что могла.

Но на душе было гадостно.

— Ваша светлость, ваша светлость! — в залу влетел мальчишка, один из тех, кто бегает по замку, выполняя мелкие распоряжения. — Там… в оружейной зале… Там — драка! И… это… того… Там Вальрик господ убивает!

Мальчишка втянул голову в плечи и на всякий случай отступил к двери. А князь… если до этого момента взгляд его светлости я называла мрачным, то теперь… кажется, я не доживу до начала войны. Вальрик, Вальрик, черти бы тебя побрали, другого времени не нашел!

Володар с такой силой грохнул кулаком по столу, что один из кубков опрокинулся, покатился по столу, оставляя темно-красный, винный след, очень похожий на кровь.

— Что стоишь? Иди, разбирайся со своим приемышем!

Повторять приказ не потребовалось.

Ну, Вальрик! Убью паразита, если кончено, спасти успею.

Вампирша сорвалась с места и выскочила за дверь, и мальчишка-провожатый за нею. И Фома дернулся было, но встретившись взглядом с братом Анджеем, сел на лавку. Ну да, верно, негоже ему, посланнику Святого Отца по крепости бегать.

А вампирша… она. Женщина. Девочка.

Странно, отчего-то Фома другого ждал, ну воина, зверя, чтоб как в книгах клыки и ярость, чтоб серой пахло. Хотя, может, он стоит далеко, оттого и запаха не чует.

— Занятные дела творятся у вас, князь, — брат Рубеус налил себе вина. — Нежить, которую взаперти держать следует, свободно по замку гуляет…

— А ты меня поучи еще! Молокосос. Приехал. Рассскомандовался! — Володар наливался нездоровой краснотой, смотреть на него было страшно, а ну как прикажет взять и расстрелять их, вот прямо тут, в зале.

— Детей не пугай, — пробурчал Морли. — Князь, ты ж меня знаешь. И я тебя знаю. Если так оно, то значит, оно так надо. Верно?

— Верно.

— Вот и я говорю, что верно. А брат Рубеус, он у нас в вере силен… бывает.

— Прошу прощения, но, кажется, я уже поел. Не соблаговолит ли светлейший князь дать мне провожатого. Отдохнуть хочу. С дороги. — Брат Рубеус говорил нарочито громко, и от каждого его слова Фома вздрагивал все сильнее.

— Соблаговолит, — отозвался Володар. — Акимка! Проводи! А ты это… не сердись, ни к чему распри, ну как и вправду войне быть? Чего уж теперь.

Рубеус молча покинул зал. На некоторое время воцарилась тишина, гулкая, неприятная.

— Эээх, — Морли вздохнул. И потянулся за цыплячьей тушкой.

— Крутоват он. Прям не по годам крутоват. Раньше-то помнится, попроще был, — князь подвинул блюда с кусками беловатой, рассыпчатой рыбины, украшенной мочеными яблоками. — Взлетел, загордился. Птица важная, прям спасу нету!

— Да не, он — парень простой, гонору нету. Это из-за твари твоей сердится.

— А чего сердится? Спокойная она, языкастая, правда, не в меру, а так ничего… — князь брал рыбу руками, долго выбирал мелкие косточки, а крохкое мясо складывал на кусок хлеба, прикрывая сверху зеленым листом салату. — Да и толку-то с нее поболе, чем с Рубеуса твоего. Позабыл уже, небось, кто его тут выхаживал… и про сопли свои кровяные, и про кошмары… н-найденыш!

Найденыш? Это он про кого, про Рубеуса что ли?

— Анджей, — позвал Морли, отодвигая в сторону бокал, — ты б Фому проводил-то, чай, утомился…

— С дороги, — подсказал князь.

А перечить Фома не осмелился. И Анджей тоже, только, когда за дверь вышли, тихо так сказал:

— Не прав он.

— Кто? — Фома не то, чтобы совсем понял разговор, просто интересно стало.

— Володар. Ты его не слушай. Ты меня слушай и все буде добро! — Анджей широко улыбнулся и похлопал по плечу. — А нежить-то какова… не, ну чтоб баба… пятеро инкивзиторов одну бабу волокут.

— Сопровождают, — поправил Фома.

— Во-во, сопровождают, — Анджей расхохотался. — Точно… этим, как его, кортежем…

Время свернулось в спираль, тело двигалось само, независимо от желания Вальрика. Уйти от удара, захват — и Айвор покатился по полу. Теперь пригнутся — ремень просвистел над головой. Прыжок в сторону — металлические бляшки высекли искры из каменного пола. Вперед, пока Грег отводит руку для замаха — и по колену…

Сапоги боевые, со стальными пластинами на носах.

Неприятный хруст и крик боли.

На этом везение закончилось — удар сзади сбил Вальрика с ног. Больно. Будто из груди весь воздух вышибли, а пол грязный… почему здесь настолько грязный пол? Трещины в камне крестом пересекаются…

Вальрику почти удалось подняться.

Почти…

Следующий удар пришелся по ногам. Потом по ребрам. Потом… потом все тело превратилось в один сплошной комок боли.

— Я убью этого сучонка! — рев Айвора доносился откуда-то издалека. Вальрик хотел ответить, честно, но рот наполнялся кровью, и слова тонули. Он сам, наверное, утонет в горячем соленом море…

Невкусная.

— Что здесь творится? — голос, пробившийся сквозь пелену боли, походил на яркую солнечную вспышку.

Тварь.

Коннован.

Она пришла спасти его…

Стыдно.

Глава 8

Черт! Нет, тысяча чертей! В первый момент я не узнала Вальрика. Даже тангр после многочасовых трудов Ратомирки выглядел более целым, чем княжий отпрыск, который из-за врожденного упрямства и несказанной дурости ввязался в драку с четырьмя здоровыми отморозками.

Ну почему он никому ничего не сказал?

А эти четверо уродов в человеческом обличье здесь же, смотрят так… с вызовом. Ну, я — не Вальрик, быстро на место поставлю, и плевать на княжеский гнев, в конце концов, Володар сам приказал мне разобраться.

Пауза затягивалась. Я не могу помочь Вальрику, пока они здесь — непременно ударят в спину. Не из-за ненависти, а потому, что разошлись, распробовали забаву и жаждут продолжения.

— Предлагаю вам уйти.

Стараюсь быть вежливой, а они принимают вежливость за слабость, переглядываются, думают, оценивают, насколько я опасна. А Вальрик-то молодец, кое-чему научился. Вон один, кажется, его Айвором зовут, руку осторожно придерживает — никак, перелом. А второй, который с ремнем, за колено держится. С двумя справился — уже прогресс. Ничего, когда-нибудь и четверых одолеет. И шестерых. Если выживет, конечно.

— Иди отсюда, — велел Серж. Этого я хорошо знаю, еще тот урод моральный.

— Только после вас.

— Ты тут не больно-то!

— Не больно что? — я шагнула вперед. Они попятились. Странно, обычно победа пьянит, заставляет забыть об опасности, что ведет к неадекватной оценке следующего противника. Они не должны отступать, они должны нападать, и я почти хотела, чтобы это произошло. Они нападут — я отвечу.

— Это видела? — самый крупный из четверых продемонстрировал кулак. Впечатляет. Особенно дворовых девчонок, которые, должно быть, при виде подобной силы млеют.

— Силища.

Он зарделся, точно маков цвет.

— Слышишь ты, тварь, — вперед выступил Серж, — убирайся отсюда. Зачем тебе лишние проблемы? На четверо, а ты одна… если вдруг что случится, то никто нас не упрекнет, что слегка нежить покалечили, когда от нее же защищались…

— Слушай сюда, мальчик. Я — не Вальрик. Я вам руки ломать не стану, это непродуктивно. Я вам сразу шеи сверну. Понятно?

— Не посмеешь.

— Хочешь, поспорим?

Я вытащила из-за пояса стилет, и зажав между пальцами трехгранное лезвие, переломила пополам. Фокус несложный, но впечатление производит.