Лось в облаке - Лазарева Ирина Александровна - Страница 52

ГЛАВА 9

Вадима, прежде чем провести к Краснову, обыскали с особым пристрастием. Не обнаружив ничего подозрительного, охранники провели его в обширную гостиную, где, утопая в вышитых подушках, развалясь на диване таких же светлых тонов, как и вся мягкая мебель, расставленная в большом количестве по комнате, сидел Краснов. Он смотрел в огромный экран телевизора, время от времени похохатывая.

— Нет, ты только посмотри, — обратился он к Вадиму, не здороваясь и не предлагая сесть, — до чего дошло, а? Девки уже поют на сцене в одних трусах. Дожили! Раньше, чтобы петь, требовался голос, а теперь достаточно ног и задниц. Как тебе это?

Вадим промолчал.

— Ладно, садись, раз пришел. Это ты хитро придумал ко мне прийти. Я в доме у себя не пачкаю. Правда, для тебя можно было бы сделать исключение. Смелый ты все-таки парень. Если бы еще слово свое умел держать, — цены бы тебе не было. Что же тебя ко мне привело?

Вадим последовал его приглашению и сел, но отвечать на вопросы хозяина не торопился. Вид у него был неприступный и даже надменный, что ставило Краснова в тупик.

— А, понимаю: откупиться хочешь, — продолжал он. — Воображаешь, что твое богатство тебя спасет. Даже не пытайся. Деньгами меня уже не соблазнить. А может, ты каяться пришел? Ты — такой гордый, независимый, — он рассмеялся басом, потом сразу стал серьезным и, подавшись вперед, ввинтился в Вадима острыми, как буравчики, глазами: — Что молчишь? Ты тут из себя дурачка-то не строй! Не будет тебе прощения. Когда у тебя нужда была, я тебе помог, рисковал из-за какого-то мозгляка Крученого своим именем, своими ребятами, каких днем с огнем не сыскать, а вместо благодарности ты меня оскорбил, пренебрег моим расположением, плюнул в душу моей дочери, подорвал мой авторитет в глазах многих людей. Теперь тебе жить захотелось? Так я только того и ждал. Повертишься теперь, ты мне игру не порть, а не то друга своего по кускам собирать будешь.

Он все больше заводился, а Вадиму только это и нужно было.

— Нет, Егор Данилыч, — сказал он, твердо выдерживая злобный взгляд Краснова, — не извиняться я пришел. В чем мне перед вами каяться? Дочь ваша мне никогда не нравилась, она избалованная и вздорная пустышка. Я бы с ней двух дней не выдержал. Я достаточно богат, чтобы выбрать себе жену по вкусу. А Крученого я бы и сам достал. Заслуги тут вашей не много.

Глаза Краснова вылезли из орбит, лицо побагровело. Казалось, еще немного, и его хватит удар.

— Ты что несешь, гнида? — прошипел он. — Явился в мой дом, чтобы меня же оскорблять?

— Я говорю вам только то, что вы и сами знаете, — не дрогнув, сурово отозвался Вадим. — Вы хотели навязать мне свою дочь, посулив взамен сомнительную выгоду. Хорошо, что я вовремя спохватился. Зачем пришел? Чтобы сказать, что ничем вам не обязан. Благодеяния оказывайте своим прихвостням.

Краснов все не мог вздохнуть. Ярость и негодование душили его.

— Ты кому все это говоришь? — с натугой выдавил он. — Да знаешь ли ты, какой лютой смерти я тебя предам? Ты еще будешь умолять, чтобы тебя прикончили. Охрана! — закричал он так, что зазвенела люстра на потолке.

Из холла тотчас вынырнули два охранника.

— Плевал я на тебя, Краснов, — спокойно сказал Вадим, вставая, — пусть они лучше ко мне не подходят. Я десятерым таким, как они, башку размозжу. А после до тебя доберусь. Что ты можешь, кроме как псов своих науськивать?

Краснов с несвойственной ему прытью подскочил к охраннику и вырвал у него пистолет.

— Я сам тебя сейчас пристрелю. Всажу тебе пулю в лоб. Залью твой поганый рот твоей же кровью!

Он поднял пистолет и прицелился.

— Ручки-то не дрожат? — с издевательской улыбкой сказал Вадим.

«Ну, стреляй же, стреляй, сволочь», — мысленно подгонял он Краснова, но тот почему-то медлил. По телевизору пел Киркоров: «Зайка моя, рыбка моя…» Тяжело и хрипло дышал.

Краснов. У Вадима в груди гулко колотилось сердце. Прошло несколько минут, показавшихся ему вечностью, и… Краснов опустил пистолет.

— Оставьте нас, — сказал он охранникам, возвращая им оружие.

Он принялся ходить из угла в угол, заложив руки за спину, иногда останавливаясь и сбоку с непонятным выражением рассматривая Вадима, после чего возобновлял свое движение; наконец подошел к нему и, удивленно глядя ему в лицо, спросил:

— Что же за друг у тебя такой?

Он снова опустился на диван и засмеялся, качая головой:

— Это ж надо! Развел меня, как мальчишку. Не могу поверить! Я ведь чуть было не попался. Да садись ты, вон ноги тебя не держат — наверно, с жизнью уже успел проститься, решил, что все у тебя выгорело.

У Вадима действительно медленно рассеивалась тьма перед глазами. Нелегко было вернуться от той черты, за которую он уже успел заглянуть.

— Значит, сражаться со мной ты не хочешь? — продолжал Краснов.

— Не хочу, — глухо ответил Вадим. Слова давались ему нелегко. — Я больше в эти игры не играю. Лучше покончим с этим сейчас.

— Ясно, — сказал Краснов, сделавшись отчего-то очень довольным, — хотел бы я посмотреть на твоего друга.

— Егор Данилыч, — сказал, входя, охранник, — пришел друг Березина. Очень просит принять его немедленно.

В следующую секунду Вадим бросился на охранника, и они покатились по полу, нанося друг другу удары. Вадим пытался завладеть пистолетом противника, но не успел, — набежала целая толпа крепких парней, его скрутили и надели на него наручники. Он неистово рвался у них из рук и кричал:

— Краснов, если ты посмеешь его тронуть, я тебя с того света достану!

— Подержите его пока где-нибудь, — сказал Краснов, — ишь расшумелся.

Вадима увели, вернее утащили. Комнату привели в порядок, устранив последствия непредвиденной схватки, и пригласили Александра.

Он вошел в гостиную быстрой походкой и резко остановился, озираясь по сторонам в надежде увидеть Вадима.

— Здесь он, здесь, — сказал Краснов, — ждет своей участи. Не суетись пока. Иди сюда, потолкуем.

Александр сел напротив него в кресло, изучая этого страшного и опасного, как говорил Вадим, человека. Добряком, во всяком случае, Егор Данилыч не казался. Глаза его мрачно и недружелюбно поблескивали из-под кустистых насупленных бровей. По мере того как Александр смотрел в эти глаза, выражение их стало меняться, в них появилось усилие припоминания, уступившее место глубокому изумлению.

— Слушай, ты кто? — огорошил он Александра вопросом.

— Я — близкий друг Вадима Березина, — ответил тот.

— Это я уже понял. Звать тебя как?

— Простите, я не представился, — сказал Александр.

Он встал и, слегка поклонившись, совсем как во времена дворянских собраний, произнес:

— Александр Юрьевич Никитин.

Краснов долго молчал, потом щелкнул пультом, и экран телевизора погас. В наступившей тишине зазвучал его низкий, грубоватый голос:

— «Много исходил я дорог, но не чувствовал усталости; держала меня родная земля в объятиях, как воздух держит птицу в небесах, и видел я, будто с высоты, сверкающие реки и утонувшие в голубой дымке леса, таинственные туманы над болотами и безмятежные равнины. Туда, туда звала меня душа, туда несли меня невидимые крылья.

Помнишь, ты как-то спросил, где находятся рай и ад? Теперь я точно знаю: рай, он здесь, на земле. Людей с самого начала поселили в раю, только они этого не поняли. Стали они этот рай разорять, подминать под себя, ломать и перекраивать и, легкомысленно поправ чудесные и мудрые законы бытия, оказались на краю черной бездны. Пасть в нее или жить в раю — каждый волен выбирать сам».

— Я польщен тем, что вы помните наизусть строки из моей книги.

— Что ты хотел этим сказать?

— Только то, что человек, как и все остальное на Земле, — часть природы и должен жить по законам, данным нам свыше.

— А как же законы, придуманные людьми?

— Законы сосуществования людей в обществе основаны на законах Божьих.

— Ты веришь в Бога?