Лось в облаке - Лазарева Ирина Александровна - Страница 13

— А что, пацаны, айда завтра все вместе в клуб на танцы. Вадик с нами на танцы еще не ходил. И Веруньку с собой возьмем.

— Этого еще не хватало! — рассердился Саня. — Вечно ты, Вовка, брякнешь, не подумав. Рано ей на танцы ходить.

— А чего? Взрослая дылда уже. Наши бабки в ее возрасте детей рожали.

Он осекся, получив подзатыльник, — Мишка, перекинув ногу через лавку, сел рядом.

— Ты говори, да не заговаривайся, умник.

— Нет, честно, — не унимался несообразительный Вовка, — моя бабка в четырнадцать лет замуж вышла.

— Я замуж за Саню пойду, — сказала Вера. — Ты меня замуж возьмешь?

— Возьму, — ответил он очень серьезно.

— Куда денется, — повторил Мишка уже знакомую Вадиму фразу, — мои предки спят и видят, когда Саня с Веркой вырастут и поженятся.

— Ты тогда не будешь от меня все время уходить? — спросила Вера, теребя пуговицу на Санином пиджаке.

— Никогда не буду уходить.

— Я через три года получу паспорт, и мы поженимся, — категорически заявила девочка.

— Ишь, какая прыткая! — охладил сестру Мишка. — Замуж ты пойдешь лет через шесть, не раньше. Он еще в институт собирается поступать.

— Ты уедешь в Ленинград? — спросила она с ужасом.

— Я буду часто приезжать, рыжик, — попытался он ее успокоить. — Потом ты школу окончишь и тоже приедешь поступать.

Упоминание о Северной столице привлекло ее внимание к Вадиму и послужило поводом для того, чтобы перенести на него свое неудовольствие. Она с минуту неприязненно его изучала, после чего произнесла с мстительным вызовом в голосе:

— Твой друг очень некрасивый!

— Нельзя так говорить, Вера, — строго сказал Саня. — Если кто-то кажется тебе некрасивым, это вовсе не значит, что так оно и есть. Да и не к лицу ему красоваться. Вадим умный и честный, а этого вполне достаточно.

— Сань, я не обижаюсь, — подал голос Вадим. Ему очень не хотелось восстанавливать против себя девочку, но она, кажется, уже закусила удила.

— Ты любишь его больше меня? — спросила Вера и посмотрела на Вадима с такой темной ревностью, что ему стало не по себе.

Он видел, что она смущает и ставит Саню в тупик своим прямолинейным натиском.

— Ты задаешь слишком много вопросов, — попробовал шутливо отбиться Саня.

— Нет, скажи! — закричала она с ожесточением. — Ты должен любить меня больше!

— Я ухожу, — сказал Саня и встал, — пошли, Вадим, нам пора.

У Веры в глазах забился страх. Ее прелестное личико жалко исказилось, губы задрожали, она сжала руки и быстро, с тоскливой мольбой, переводила взгляд с брата на Саню.

У Вадима неожиданно защемило сердце. Возможно, он понимал ее в этот миг лучше, чем кто-либо другой. Ему бы хотелось ее утешить, но знакомство было слишком коротко. Он мало знал Веру и боялся нарваться своим непрошеным сочувствием на яростный отпор.

Саня, однако, медлил с уходом и нерешительно переминался на месте с ноги на ногу. Видно было, что ему не хочется так безжалостно расставаться с Верой.

— Знаете что, — бодро сказал он, — мы с Вадимом каждое утро ездим на рыбалку. Если хотите, поедемте с нами.

— Здорово! — одобрил Мишка. — Я вообще-то до рыбалки не большой охотник, зато могу взять отцовскую моторку, заодно Веруху покатаем, чтоб не куксилась.

— Договорились. Завтра мы вас ждем. Оденься потеплее, рыжая, и еды для себя захвати.

Безудержное горе Веры мгновенно сменилось бурным ликованием. Настроение у этого импульсивного создания менялось с угрожающей скоростью. Едва не сбив Саню с ног выражением своей необузданной благодарности, она, спустя минуту, сделалась строгой и благопристойной, точно прилежная ученица, приблизилась к Вадиму, и, потупив взор, тихо произнесла:

— Прости меня, пожалуйста, я больше так не буду. Я тоже хочу с тобой дружить. Можно?

— Конечно, Вера, мы с тобой обязательно подружимся, — сказал он, испытывая отчего-то безотчетную тревогу.

Она была одного с ним роста, и он увидел прямо перед собой громадные серые глаза. Они приблизились к нему вплотную, и тогда Вадим ощутил у себя на щеке нежное прикосновение ее губ. Его обдало чем-то душистым, свежим, щекочуще-мягким и невероятно волнующим. Никогда еще ни одна девочка не целовала его и даже не прикасалась к нему. Странное и незнакомое чувство пронизало его с головы до ног.

Мишка прикрикнул на сестру:

— Верка! Не лезь ты ко всем со своими поцелуями. Саню замучила, теперь за Вадима взялась.

Вера сорвалась с места, унеслась в дом, через минуту появилась снова и вручила Сане репродукцию Саврасова.

— Ты должен ее взять. Она тебе так понравилась!

Сане не хватило духу снова огорчить ее своим отказом.

Наконец они распрощались и ушли. По дороге домой Вадим спросил:

— Что с картиной будешь делать?

— Эту оставлю себе на память, а мою повесим у вас дома.

Вадим поколебался и снова спросил:

— Почему ты перестал часто ходить к Вере? Ведь она тебе нравится, я вижу.

— Потому и перестал, — вздохнул Саня, — теперь все изменилось.

Вадим вспомнил поцелуй Веры и понял, что имел в виду его друг.

ГЛАВА 7

До конца лета оставалось две недели. Погода начала портиться. Часто шел дождь, за рекой гулко бранился гром и сверкали частые зарницы. Ветер, резво подскакивая, рвал листву с деревьев и швырял в реку, трепал камыши и взбивал воду в пенные хлопья. По утрам было сыро, над болотами ходил туман. Теперь мальчикам приходилось надевать резиновые сапоги и теплые фуфайки. Ненастье не могло отвратить их от леса, где было изобилие грибов и ягод.

Однажды, на рассвете, они высадились на дальнем берегу Свири и углубились в чащу, чтобы набрать грибов. Саня, шедший впереди по благоухающему мокрой травой и листьями лесу, внезапно присел и знаками призвал Вадима последовать его примеру.

— Смотри, смотри, — зашептал он, осторожно раздвигая кусты, — не шуми только, лучше вообще не дыши.

— Я себе уши исцарапал, — чуть слышно пожаловался Вадим.

— Сейчас ты такое увидишь, что забудешь о своих ушах и обо всем на свете.

Вадим уже знал по опыту: стоило с вниманием отнестись к тому, что было интересно его другу. Их взору открылась поляна, окруженная лиственными деревьями. Посреди поляны, прямо на траве, лежало облако, молочно-белое, непроницаемое в своей влажной густоте. Видно, притомилось оно в небе и заночевало в лесу на уютной лужайке до рассвета. В облаке стоял лось. Тела его не было видно в плотной белизне летучего странника, выступала лишь горбоносая голова с тяжелыми, похожими на зубчатые башни рогами. Он задумчиво потянулся к высокой ветке, захватил молодой побег мягкими вислыми губами и неторопливо, горделивым движением, повернул голову в сторону затаившихся мальчишек. На краткий миг Вадим встретился с ним взглядом. Непостижим и прекрасен был лесной великан. Вадим смотрел на него и думал: как он бродит в бескрайнем лесу, всегда один, всегда в тиши, среди деревьев и облаков, словно голубой кит в океане, в прозрачном глубоком безмолвии, существо из другого мира, тайна, которой людям не разгадать; как спит он ночью под звездами, вдыхая запах сосновой смолы, под шелест дремотной листвы и вкрадчивый скрип вековых деревьев.

— Глаза его видишь? — спросил Саня, как будто читал мысли друга.

— Вижу, — беззвучно отозвался Вадим. — Он знает то, чего мы никогда не узнаем.

— Уйдем отсюда. Нельзя ему мешать. Этот лес для него, не для нас.

Они выбрались из кустов так же неслышно, как до того забрались, не хрустнув ни единой хворостинкой и, бесшумно ступая в малахитовый мох, тихонько удалились.

— Вон там подберезовик, — указал Саня. — А вон еще.

Они присели на корточки и стали срезать грибы.

— Ты что-то говорил мне насчет братьев и сестер на прошлой неделе, — глядя в землю, сказал Саня.

Вадим унесся мыслями в тот день, когда они плыли в моторке по Свири вместе с Мишкой и Верой. Волосы у нее были багряные, как убранство леса в осеннюю пору.