Северный пес - Крушина Светлана Викторовна - Страница 85

Илис быстро замечала малейшие изменения его состояния. Сообразив, что перегнула палку, она сумела изящно и непринужденно завершить ужин и попросила Грэма проводить их с Джем до дома.

Если она еще раз появится у меня вместе с Джем, думал Грэм, возвращаясь в одиночестве в свое темное и холодное жилище, я просто вышибу ей зубы. Плевать, что она женщина и магичка. Она издевается надо мной — пусть, но подставлять девчонку не позволю.

Остаток ночи он провел, шатаясь из угла в угол спальни. Кулаки чесались — такого с ним не было давненько. Помимо зуда в кулаках, донимал и зуд другого свойства. Перед внутренним взором, стоило только прикрыть глаза, вспыхивали золотые нити волос, влажно мерцал коралл губ, поигрывали бликами изумруды глаз. Грэм кусал губы и старался думать о чем-нибудь другом. К сожалению, очень скоро обнаружилось, что думать ему больше и не о чем, а запас зелья в доме давно уже иссяк.

К утру стало полегче, наваждение схлынуло. Грэм вздохнул с облегчением и только собрался завалиться в кровать и попытаться забыться сном (наступало самое подходящее время для сна, первые лучи солнца как раз робко касались городских крыш), как в дверь постучали. Снова.

И почему меня не оставят в покое? подумал Грэм в тоске и ярости и пошел открывать. Он мог бы и гаркнуть "Открыто!", как делал не раз, но Мэнни еще спал.

На пороге стояла Илис. Свежая, сна ни в одном глазу, словно и не гуляла всю ночь по тавернам. Аккуратно приглаженные волосы, темное скромное дорожное платье. Удивительно кроткий невинный взгляд, столь ей несвойственный, наводил на подозрения.

— Ну? — спросил Грэм нелюбезно, опираясь плечом о дверной косяк. Он и не собирался предлагать гостье войти.

— Я зашла попрощаться, — сообщила Илис светски. — Обстоятельства требуют моего немедленного отбытия.

— Обстоятельства, вот как?..

— Не понимаю, почему такая ирония. Пришло послание из школы; то, что там написано, тебя вряд ли заинтересует. Дела магические, — Илис покрутила кистью руки в воздухе. — В общем, мне нужно ехать, — поскольку Грэм молчал и никак не реагировал на ее слова, она продолжила. — Я знаю, ты сердишься на меня. Напрасно.

— Сержусь? С чего ты взяла?

— Сердишься, сердишься. За вчерашний вечер. Уверяю тебя, я не имела в виду ничего плохого. Наоборот, мне хотелось помочь тебе.

— Помочь? — Грэм, до сих пор и впрямь не сердившийся (ибо его состояние, схожее скорее с яростью и бешенством, только с большой натяжкой можно было назвать так), теперь почувствовал, что еще немного — и он просто взорвется. — Помочь?!.. Илис, езжай, куда собиралась, и оставь свою благотворительность и свои объяснения при себе! Я не нуждаюсь ни в том, ни в другом!

— Хам, — констатировала Илис спокойно. — Неблагодарный грубиян.

— Да, я такой. До свидания, Илис. Надеюсь, дорогу до порта ты найдешь самостоятельно, потому что провожать тебя, прости уж, я не желаю.

— Я обойдусь. Счастливо оставаться, светлейший князь.

Илис улыбнулась, изящно присела в реверансе, отшагнула назад и исчезла. На месте, где она только что стояла, воздух пошел рябью, волнами, как это бывает в очень жаркий день. Грэм выругался и захлопнул за ней дверь, вложив в это движение всю свою ярость; с побеленого потолка мелкой пылью посыпалась краска. Старею, подумал Грэм, разглядывая оседающий белый дымок, раньше я себе подобного не позволял…

После отбытия Илис последовали несколько дней блаженного одиночества и спокойствия. Грэма никто не беспокоил, даже Мэнни почти не попадался на глаза, с утра до вечера пропадая в лишь ему известных местах. Грэм расслабился, перейдя на привычный ночной режим жизни, и далеко не сразу понял, что чего-то не хватает. День на пятый он заметил, что ночные прогулки не доставляют прежнего удовольствия и не приносят забытья; внутри него будто поселился маленький и беспокойный дух, острыми коготками царапающий душу и приносящий беспокойство. Ни скума, ни вино не могли заставить его успокоиться. Целые сутки Грэм потратил на то, чтобы понять, в чем же дело, ведь вроде все было как всегда.

Причина беспокойства оказалась столь же проста, как и неожиданна — с тех пор, как из Карата уехала Илис, ни разу не приходила Джем. А ведь обычно она прибегала каждый день.

Какое мне дело до девчонки? вопросил себя Грэм, поняв, отчего же волнуется поселившийся в нем дух. Мне же лучше, что она не досаждает мне ежедневно своим обществом, меня же всегда раздражало то, как она распоряжается в моем доме. Она потеряла ко мне интерес — ну и отлично! Я снова могу жить как хочу и делать с собой что хочу. Разве нет?.. но что… что если с ней что-то случилось? Да нет, не может быть. Во всяком случае, едва ли что-то серьезное, иначе Мэнни, каждый день бывающий в доме Брайана, рассказал бы.

А может, и не рассказал бы. Последнее время он почти не разговаривал с дядюшкой. Они с Грэмом как-то отдалились друг от друга, занятые каждый своими проблемами.

Еще через несколько дней беспокойство переросло в тревогу, сколько Грэм ни повторял себе, что ему безразлично, навещает его Джем или нет. Ведь вполне могло быть, что девушка напрочь потеряла к нему интерес… но с чего вдруг так резко? Или она испытывала в тот злопамятный вечер те же чувства, что и Грэм, и решила поостеречься? Довольно быстро Грэм понял, что если будет продолжать ломать голову над исчезновением Джем, то просто сойдет с ума и потеряет те остатки здравомыслия, которые у него еще оставались. Чтобы покончить со всем этим безумием, особой изобретательности и усилий не требовалось — нужно было пойти и спросить у самой Джем. А впрочем, нужно ли?..

В дом Эрков Грэм входил как в свой собственный, без стука и прочих церемоний. Так они договорились с Брайаном еще до переезда Грэма, и возражений у последнего не возникло, хотя обычно он был довольно щепетилен в подобных вопросах.

Дверь здесь никогда не запирали, не считали нужным. Правда, и дома всегда кто-нибудь был, обычно Анастейжия или Джем. Ни разу Грэм не застал дом пустым.

И в этот раз, едва переступив порог, он сразу увидел Нэсти. Она улыбнулась ему, как обычно, но что-то в ее улыбке показалось Грэму натянутым, ненастоящим. Да и вообще она выглядела похудевшей и какой-то слишком уж озабоченной. Грэму стало тревожно. Что-то неладно?

— Что случилось? — спросил он, не тратя время на вежливые приветствия.

— Джем хворает, — отозвалась Нэсти. — А тебе разве Мэнни ничего не говорил?

Грэм покачал головой, заодно честно попытавшись припомнить, когда он вообще видел племянника. Не вспоминалось. Вот поросенок! Или… или просто начала отказывать память, затуманенная зельями, и мальчишка ни при чем?

— Нет, ничего. И давно?

— Дней пять…

Не зря, ох не зря терзало его беспокойство последние дни. Привыкший почти во всем полагаться на интуицию, в этот раз Грэм не внял ее голосу, все искал другие причины.

— Что-нибудь серьезное?

— Лекарь говорит, нет. Но Джем с кровати не встает, не ест почти ничего… и жар у нее.

Грэм помолчал немного, раздумывая, как поступить теперь. Причину он узнал, и беспокойство должно было бы отпустить его, но оно, наоборот, выросло и стало сильнее. Теперь он никак не мог уйти, не повидавшись с девушкой, хотя и не имел ни малейшего понятия, о чем собирается с ней говорить.

Выслушав его просьбу, Нэсти заколебалась. Она не была уверена, что дочь можно беспокоить; да и захочет ли сама Джем принимать посетителей?

— Я спрошу у нее, — решила она, наконец. — Подожди минутку.

Она вернулась быстро, и выглядела несколько удивленной. Странно, сказала она, Джем не разрешает отцу или брату заходить в ее спальню, когда она нездорова, но против визита Грэма не возражает. Кажется, она даже обрадовалась.

Вся кровь отлила от лица Грэма, и он сам не заметил, как пальцы его сжались в кулаки. Он уже начинал понимать, что с ним творится, но пока боялся озвучить это и признаться даже самому себе. Впрочем, все было неважно. Важно то, что Джем желает его видеть. Ни сказав ни слова Анастейжии, которая явно ожидала он него каких-то объяснений, он прошел в спальню девушки.