Северный пес - Крушина Светлана Викторовна - Страница 47

Вслед за слабостью пришла лихорадка, и уже почти в бреду Грэм увидел склоняющуюся над ним Камиллу. Кажется, она плакала. Она бросилась бы ему на грудь, если бы не повязки.

Потом Камилла и Укон, кажется, о чем-то спорили — вполголоса, но яростно, и появилась третья женщина — молодая, миловидная, и совершенно незнакомая. Она сняла повязки и наложила на раны какую-то вязкую массу, жегшую плоть словно огнем и причинявшую боль гораздо более сильную, чем сами ранения. Убедившись, что мазь производит нужный эффект (увидеть это было несложно по реакции Грэма), она дала ему выпить какой-то жидкости, от которой он сразу провалился во тьму, плавно перешедшую в сон.

Как ни странно, во сне этом его не доставали обычные кошмары, и проснулся Грэм совершенно обычно, а не подскочив на кровати в холодном поту. Он чувствовал дикую слабость, под вновь наложенными повязками жгло, но, в остальном, все вроде было в порядке. Лихорадка прошла.

Он ощутил чужое присутствие и, немного повернув голову, увидел рядом с кроватью свернувшуюся в кресле Камиллу. Она спала, по-кошачьи положив голову на простертую руку. Интересно, и как же давно она тут?

— Ким, — позвал он тихо.

Ее подбросило в кресле. Сонными, совершенно зелеными от слез глазами она уставилась на него.

— Грэм! Ты очнулся, слава Перайне! Хочешь чего-нибудь?

— Воды.

Она помогла ему принять полусидячее положение и сама напоила его из серебряного кубка водой с несколькими каплями вина.

— Давно ты здесь? — спросил Грэм, откидываясь обратно на подушки.

— Всего два часа… или три. Ночью я почти не спала, и поэтому… Скажи, Грэм, что случилось? Кто посмел напасть на тебя? Неужели это…

— Ты была права, Ким… твой благоверный способен на большее, чем я рассчитывал… и мне еще повезло, что парень решил выбрать именно эту дорогу, и никакую другую.

— Значит, это Ланс, — упавшим голосом сказала Камилла. — Он был один?

— Конечно, нет, иначе ты сейчас сидела бы у его постели, не у моей.

Камилла судорожно стиснула руки.

— Он хотел убить тебя?.. Я понимаю, он хотел отомстить, но натравливать на тебя сброд… Неужели мой супруг такой трус, что испугался поединка один на один?

— Ты все же плохо знаешь своего мужа. Он предлагал мне поединок — два раза. Я отказался.

— Но почему?.. — прошептала Камилла. — Ты ведь мог убить его…

— Вот именно.

Она молча смотрела на него, комкая в руках кружевной платок, и тогда он подумал, что, кажется, ничегошеньки не понимает в ее отношениях с мужем. Как-то слишком легко он поверил в слова о том, что ее и тана связывает дружба.

— Ким, — сказал он, — неужели ты хочешь остаться вдовой? Или, может быть, ты рассчитываешь, что, убив твоего мужа, я сам женюсь на тебе?

— Нет! — вспыхнула Камилла. — Я знаю, что ты не женишься. Но… эх, ничего-то ты не понимаешь.

— О чем ты? — озадачился Грэм.

— Мэнни несколько раз заглядывал, пока ты не приходил в себя, — быстро сменила тему Камилла. — Очень беспокоился… Представляешь, он сказал, что если бы был с тобой рядом, то никто не посмел бы напасть на тебя. А если бы кто и посмел, то плохо тому пришлось бы. Еще он сказал, что теперь всегда будет ездить с тобой.

— Парень перегибает палку, — пробормотал Грэм, немного смущенный таким выражением преданности.

— Он просто тебя очень любит… Грэм, но ты хотя бы потребуешь суда над моим супругом? Ведь это было совершенно по-разбойничьи…

— Да как я докажу, что это был он? У меня нет ни одного свидетеля, а кто примет мои слова на веру? Да еще против слова твоего мужа, которого в округе знают и уважают?

— А тот крестьянин…

— Он появился позже и ничего не видел.

Камилла поднялась с кресла и, склонившись над Грэмом, поцеловала его в лоб, потом отошла к двери и там остановилась, обернувшись.

— Наверное, мне не стоит больше приходить к тебе. Я не хочу, чтобы Ланс еще раз попытался убить тебя.

— Будешь ты приходить или нет — это уже ничего не изменит, Ким. Тану хватит прошлых оскорблений, чтобы мстить за них.

— Наверное… — она немного задержалась, словно ожидая еще чего-то, каких-то других слов. И Грэм даже знал, чего именно — она ждала, надеялась, что он скажет что-нибудь вроде того, что будет скучать без нее, что ему будет грустно, если она больше не придет… Пожалуй, нечто подобное он чувствовал в душе, но словами выразить не мог.

Да и, откровенно говоря, не хотел.

Раны заживали медленно. Целый месяц Грэм пролежал в постели, и у него бывали лишь Укон, Камилла (не могла она удержаться от визитов к нему, несмотря на страх перед мужем), и та самая молодая женщина, которая, как оказалось, не пригрезилась в бреду, а была лекаркой, которую привела Камилла. Ни разу не зашла Нинель, хотя бы лишь для того, чтобы узнать, жив он еще или уже нет.

Дольше всего, несмотря на расцветающую за стенами старого замка весну, с ним просиживал Мэнни, которого гораздо больше волновало здоровье дяди, чем мальчишеские забавы с ровесниками. Грэм воспользовался моментом и заставлял его заниматься с книгами — чего уж время-то терять?

Мэнни же и принес ему весть, что Бес найден и пойман, и водворен в конюшни. Жеребец, в отличие от своего хозяина, совершенно не пострадал, вот только совладать с ним оказалось нелегко. Ловили его втроем — Николас, Мэнни и крестьянин, который отвез истекающего кровью Грэма в замок.

— Узнай, кто таков этот человек, — велел Грэм мальчишке, выслушав его рассказ. — Хочу отблагодарить его…

Шустрый мальчишка все узнал в точности — и как зовут крестьянина, и из какой он деревни. Грэм про себя решил, что как только сможет передвигаться, обязательно навестит человека, буквально спасшего ему жизнь.

Хотя, возможно, было бы к лучшему, позволь он зарубить себя…

Но тогда стоило поблагодарить крестьянина хотя бы за Беса.

Свою комнату, уже окончательно надоевшую, Грэм смог покинуть только в апреле, и еще пара дней ему понадобилась на то, чтобы выбраться во двор. Раненая нога все еще болела, и он старался опираться на нее с осторожностью; левую руку носил на перевязи. В первый же выход он наткнулся на Нинель; сестра с минуту молча понаблюдала, как он ковыляет по коридору, опираясь здоровой рукой о стены, а потом как бы про себя сказала:

— Кажется, усилия благородного тана Лорейна не принесли плодов…

Грэм вкинул на нее загоревшиеся волчьим огнем глаза.

— А тебе, конечно, хотелось бы, чтобы его мясники зарубили меня? Так что же может быть проще — попроси его повторить «поединок» еще раз; теперь у него будет гораздо больше шансов расправиться со мной, и твой сын останется единственным наследником…

Нинель ничего не ответила, только посмотрела так, словно сама с удовольствием убила бы его, будь у нее оружие.

На коня Грэм смог сесть только в конце апреля, а до этого каждый день по несколько часов разрабатывал заново руку. Занятие было не из легких, рука на каждое движение отзывалась болезненным толчком, но рана, к счастью, не открывалась. Лекарка свое дело знала. Она, кстати, считала, что Грэм спешит с упражнениями, и предлагала повременить, но он лишь отмахивался. Чем раньше он придет в форму, тем лучше, ибо, как ему подсказывала интуиция, конфликт с Камиллиным супругом отнюдь не исчерпал себя.

Едва Грэм оказался в силах выдержать несколькочасовую конную прогулку, он отправился в деревню, указанную ему Мэнни — в гости к крестьянину. Мальчишка увязался за ним, отговорить его оказалось невозможно, взыграло семейное упрямство. К поездке он отнесся с полной ответственностью, взял с собой меч, и не позволял своему пони отходить от Беса далее нескольких шагов. Грэму было забавно наблюдать за ним. Восьмилетний пацан со всей серьезностью играл роль телохранителя при своем не оправившемся от ран опекуне.

Деревня располагалась недалеко от замка, буквально за той самой рощицей, где произошло столкновение с таном. Дорогу до нее после последних дождей изрядно размыло, и кони увязали в грязи по самые бабки.