Все могут короли - Крушина Светлана Викторовна - Страница 37

— Если даже так, это не моя вина, — парировал Эмиль. — Ладно, сестричка, я пока принимаю твои слова на веру. Ходи в свой храм, молись, сколько хочешь. Но помни, что я присматриваю за тобой. И если в твою очаровательную золотистую головку забредет какая-нибудь не та мысль…

— На что ты намекаешь?! — вскинулась Карлота.

— Ты знаешь — на что. Горячая семейная любовь у нас в роду. Каждый так и ждет, как бы преподнести ближнему своему приятный сюрприз.

— Говори за себя, братец!

Ладно-ладно, подумал Эмиль. Разыгрывай из себя оскорбленную невинность. Но я-то вижу, как блестят твои глаза, и без всякой ментальной магии знаю, что ты такая же, как я. Своего не упустишь. Твое несчастье, что ты родилась женщиной. Будь ты мужчиной, я ходил бы, поминутно озираясь в ожидании обоюдоострого сюрприза из-за угла. Впрочем, тебя и в женственном воплощении стоит остерегаться. Я ведь до конца так и не уверен, что тот разбойник с отравленным кинжалом — не твой посланец… Это вполне в твоем духе, послать убийцу. В одном ты на меня не похожа, сестричка: сама ты рук марать не станешь, и если что-то опасное и неприятное можно перепоручить, ты это сделаешь.

Отвесив шутовской поклон, Эмиль посторонился, пропуская сестру. Карлота царственно прошествовала мимо, шурша юбками.

Три нелегких разговора в какие-то несколько часов! Эмиль чувствовал себя донельзя уставшим. А ведь день не окончен. Надо еще отыскать Вернера и Альберта, они должны вернуться в лагерь вместе с ним. И, разумеется, они засыплют его вопросами, на которые не хочется отвечать… Еще нужно подумать о помощнике для Тармила… и об истинных намерениях Карлоты… и — о боги! — о собственной свадьбе, раз уж он вообще заговорил о ней… и о чернокудром рыцаре с вышивки Туве. Откуда он, Борон его возьми, вообще там появился?! Да еще такой похожий на Вернера…

Эмиль закусил губы. Он прекрасно сознавал, что Туве теперь — его самое больное место. И нельзя, чтобы кто-нибудь об этом догадался.

— 6-

Следующие две недели прошли как в угаре. Эмиль был настолько занят, что у него едва оставалось время на еду и на сон; и если бы не верные Альберт с Вернером, которые напоминали ему о необходимости отдыха и подкрепления сил, он, возможно, просто свалился бы от истощения.

Торжественной встречи в Эдесе избежать не удалось. Горожане желали видеть своего императора во главе войска, особенно после широко разнесшейся вести о раздвижении границ Касот. Эмилю пришлось битый час гарцевать на коне по переполненным народом улицам столицы, и под конец он почти оглох от приветственных выкриков и ошалел от летевших ему в лицо осенних цветов. Люди на время позабыли свой страх перед колдуном-императором и наперебой протягивали к нему руки в надежде коснуться хотя бы края его плаща. Кое-кто даже протягивал к нему детей, как будто он обладал силой благословления. Хорошо, что лошадь под Эмилем была хорошо выученной и не пугалась такого скопления людей. Хуже, что ментальная защита Эмиля с трудом выдерживала этот восторженный агрессивный напор. В обществе одного человека или нескольких людей он мог обращаться к их мыслям и чувствам только когда сам желал того. Но все менялось, когда люди собирались в толпу. Тогда Эмиль чувствовал себя так, будто попал в самый эпицентр толпы, и его со всех сторон толкают, пихают и норовят опрокинуть. Он не знал точно, но предполагал, что если это произойдет, если его «опрокинут», то толпа его просто растопчет, и от разума его останутся одни ошметки. К счастью, царствовал он не первый год, и научился более или менее успешно выдерживать такие массовые сборища. И все равно они протекали очень тяжело и оставались для него сущим кошмаром. Он надеялся, что когда-нибудь ситуация переломится, и он начнет получать удовольствие от противостояния толпе, но пока силы его возросли недостаточно.

После торжественного выезда и последовавшего за ним праздничного застолья (тоже то еще удовольствие) ему пришлось вместе с Тармилом принимать прибывших из Скааны магиков.

Молодого императора-колдуна они рассматривали с опаской, но и с нескрываемым интересом. Они ожидали увидеть человека гораздо более зрелого. Эмиль ясно читал удивление в их глазах.

Они держались настороженно, очевидно не понимая его намерений и не спеша довериться ему, когда он объяснился. Как и большинство собратьев, скаанские магики были людьми осторожными, расчетливыми и привыкшими полагаться исключительно на холодный рассудок. Знакомые не понаслышке с творением иллюзий, они не верили даже тому, что видели их глаза и чего могли коснуться их пальцы. А сейчас речь шла даже не об иллюзиях — с ними говорил ментальный магик! Эмилю пришлось долго беседовать с ними, прежде чем они начали хотя бы немного оттаивать, и в глазах их зажегся огонек любопытства.

Во время разговора он вдруг испытал странное ощущение, нечто вроде щекотки где-то внутри головы, за переносицей. Это было очень неожиданно. Он встрепенулся и по очереди пристально всмотрелся в лицо каждому из скаанских магиков. Все взгляды были обращены на него, все были одинаково внимательны, но взгляд одного из собеседников показался ему более глубоким, если можно так выразиться, и вместе с тем несколько опасливым. Это был белокожий и светловолосый мужчина лет тридцати пяти, с очень светлыми, как будто вылинявшими глазами. Он меня прощупывает! с волнением понял Эмиль. О боги, неужто я наконец наткнулся на другого ментального магика?.. Первая встреча за тринадцать лет!

И это было именно так. Они со скаанцем еще некоторое время прощупывали друг друга, пытаясь определить возможности оппонента; при этом разговор не прерывался ни на минуту. Эмиль не спешил раскрываться полностью, скаанец тоже осторожничал. Судя по его поведению, он тоже впервые пересекся с таким же, как он, ментальным магиком, и был не совсем уверен, как себя следует теперь вести. Эмилю быстро надоело осторожничать, ему не терпелось завести разговор о наболевшем, и он в лоб спросил: "Как давно у вас открылся этот Дар?" Скаанец заметно вздрогнул и ответил с опаской, запинаясь даже в мыслях: "Л-лет десять назад… в-ваше величество". — "Вы встречали кого-нибудь еще с подобным Даром?" — "Н-нет, ваше величество…" Если не считать запинок, мысль его была отчетлива и носила направленный характер, в отличие от мыслей обычных людей, которые никогда не могли собраться и сосредоточиться, и вечно перескакивали с одного на другое. Эмиль кивнул и задал следующий вопрос: "Вы полностью контролируете Дар или бывают ситуации, в которых он дает о себе знать помимо вашей воли?" Скаанец заколебался, Эмиль отчетливо чувствовал его нерешительность. Ясное дело, ему не хотелось открываться так сразу перед незнакомым магиком, к тому же таким, который и без того имел над ним власть как правитель империи, куда теперь входила и Скаана. Пришлось надавить на него, несильно, но жестко: "Отвечайте! Вы что, рассчитываете в ближайшие десять лет встретить еще одного такого же несчастного, как вы, и поговорить по душам с ним, но не со мной? Вам не хочется поделиться наболевшим и, возможно, получить совет?"

Только теперь он заметил, что все остальные присутствующие в комнате смолкли. Вероятно, по выражению лиц они поняли, что между императором и скаанцем параллельно общей беседе идет второй, неслышный им диалог, которому они не желали мешать.

— Продолжим, господа, — поспешно проговорил Эмиль вслух, пытаясь вернуться мыслями к делам насущным, а ментальному собеседнику сказал с сожалением: "Поговорим с вами попозже, у нас еще будет время".

Но время на разговор со скаанцем никак не удавалось выкроить. За магиками последовали другие гости, которые требовали к себе личного внимания императора. Как и ожидал Эмиль, в Эдес потянулись скаанские дворяне: мелкие северные князьки и таны, не выдержавшие давления. Кто-то из них явился собственной персоной, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение новому правителю; они изнемогали от желания принести Эмилю присягу и вручить дары. Эмиль устал от них невероятно: они были темны и необразованны, некоторые — вовсе не грамотны, страшно льстивы, к тому же толком знали только свой родной язык. На касотском гости не разговаривали вовсе, а слова всеобщего языка корежили самым безобразным образом, и понять их было затруднительно. Промучившись с ними целый день, Эмиль догадался обратиться к одному из скаанских магиков с просьбой послужить переводчиком, и дело пошло легче.