Ближний круг - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 42

С девками тоже постоянные приключения, и не только из-за того, что куча парней рядом. То с лошади навернутся, то кинжалом порежутся, то щенок у кого-нибудь убежит. Одна иголку проглотила, испугались, что помрет, собрались посылать за Настеной. Пока собрались, обнаружилось, что иголка в подол рубахи воткнута. С чего дура придумала, что проглотила? Еще у одной обнаружилась совершенная несовместимость с живой природой. Сначала ей лошадь чуть палец не откусила, потом щенок за ногу тяпнул так, что два дня ходить не могла, потом (вообще ни в какие ворота не лезет!) ворона в лоб клюнула!

Правда, мать на пару с Прошкой управляли «женским контингентом» железной рукой. Мать как-то умудрялась поддерживать дисциплину, а Прошка просто-напросто командовал девками тем же тоном и в тех же примерно терминах, что и щенками. И действовало!

С купеческими дитятями тоже не обошлось без неприятностей. Учились они, надо признать, прилежно, «правозащитникам» хватило одного урока, и «качать права» они больше не пытались, но на свет божий вылезла проблема национальной розни. Вот уж чего Мишка не ожидал, хотя предвидеть был обязан уже после первого же знакомства с отроками. Среди четырнадцати «студентов платного отделения» оказался один неславянин – торк Мефодий. Травить его отроки начали почти сразу же. Дополнительно ситуация обострилась, когда выяснилось, что Мефодий совершенно неграмотен, но, будучи внуком старейшины рода, считает себя ровней старшине «Младшей стражи», а остальных простолюдинами, стоящими ниже его на сословной лестнице. Такого подростки не прощают никому. Мефодию несколько раз устроили «темную», он, сохраняя гордость, жаловаться не стал, а принялся отыгрываться на обидчиках поодиночке.

Дело обязательно кончилось бы скверно. Однажды Илья тренировал отроков в замене колеса без разгрузки воза. Как уж там получилось, так до конца и не выяснилось, но груженный бревнами воз опрокинулся. Все почему-то в этот момент оказались на безопасной дистанции, и только один Мефодий стоял вплотную и, если бы не проворство Ильи, был бы задавлен насмерть. Что-нибудь подобное обязательно могло повториться, и Илья ничего с этим поделать не мог – не будешь же стеречь парня каждую минуту! Урядник же «платного отделения» Петька сам смотрел на Мефодия волком, пару раз напоровшись на патрицианское высокомерие юного торка в отношении себя как представителя «плебса».

Заступился за Мефодия… Первак. Как уж он разобрался с «купчишками», чем сумел запугать, было известно только ему одному, но травля Мефодия сменилась бойкотом, который внук старейшины игнорировал с высокомерием истинного аристократа. Десяток же Первака получил в благодарность блестящего консультанта по кавалерийскому делу, поскольку Мефодий, по-видимому, научился ездить верхом раньше, чем сделал свой первый шаг.

Вторым страдальцем «платного отделения» воинской школы оказался Никола. Тот самый парень, с которым Мишка провел показательный бой в день прибытия отроков в Ратное, и которому Анька подарила платочек. Виноват в несчастьях парня отчасти был сам Никифор, не предупредивший никого о том, что Никола был его внебрачным сыном от той самой вдовушки, которую он неоднократно поминал во время пребывания Лисовинов в Турове. Если вспомнить отношение Никифора к законной жене Ксении, легко представить, что Петька «на всю катушку» использовал свои права урядника для того, чтобы превратить жизнь Николы в ад.

Физическими кондициями и бойцовскими качествами сводный брат Петру не уступал, но у него обнаружилась ахиллесова пята – Никола буквально наповал и с полной очевидностью для окружающих влюбился в Аньку-младшую. Тут-то Петька и нашел способ оттянуться на побочном брате по полной. Постоянно провоцируя Николу издевательскими замечаниями по поводу как самих любовных воздыханий, так и по поводу предмета этих воздыханий, Петька время от времени получал в морду, после чего быстренько доводил дело до посадки на «губу» или наряда на грязные работы.

И за Николу, выбрав подходящий момент, тоже вступился Первак. Дрались они с Петькой яростно и на равных. Именно этой дракой и попрекнул в свое время Мишку дед. Петька озверел настолько, что схватился за кинжал, но применить его не успел – Первак, не стесняясь подлости приема, сыпанул ему в глаза песком, а потом отметелил так, что Петьку пришлось отливать водой.

Цель Первака была понятна – собрать вокруг себя обиженных, стать их защитником, а значит, занять нишу неформального лидера. Однако в данном случае сын ключницы промахнулся очень крепко – не учел (или не знал о таком) силы сплоченности землячества и сословной солидарности. Обидчика своего командира уноты вынесли из казармы на кулаках и собирались еще наподдать во дворе, но на выручку Перваку пришли ратники его десятка. Дело наверняка кончилось бы побоищем, если бы Илья не пустил в ход кнут, а подоспевшая с кухни Плава – скалку. Кое-как разняли, но стороны остались «каждая при своем мнении», обсудить которое и у тех, и у других времени оказалось достаточно – о чем еще беседовать, занимаясь чисткой выгребных ям?

Мишке наконец стал понятен смысл фальсификации человеческого жертвоприношения, якобы устроенного плотниками Сучка. Все складывалось в единую долгосрочную программу подрыва репутации самого Мишки и постепенного наращивания авторитета Первака. Цель заговора стала ясна, но так же ясно стало и то, что получается у заговорщиков плохо – не хватало квалификации и элементарных знаний, зато они вполне могли компенсировать качество количеством, вода, как известно, камень точит.

С наставниками парней проблем тоже хватало. Алексей, раз и навсегда заявив, что детей учить не умеет, просто раздавал направо и налево затрещины, а если провинность была более серьезной, вручал «курсанту» деревянный меч, сам брал себе такой же и «фехтовал» провинившегося до тех пор, пока тот не уползал на карачках. Илья занимался только купеческими детьми и хозяйственными делами, и требовать с него большего было нельзя. Немой, как и прежде, пощелкивал кнутом, а Глеб первым ввел в обиход порку розгами, и его «передовой опыт» тут же подхватили ветераны из обоза.

– Стерв, вот, тоже хорош, – продолжал живописать Алексей, – уведет ребят в лес, и там все вроде бы в порядке, а вернется в крепость, так словно и не наставник – ни во что не вмешивается.

Мишка глянул на Стерва, интересуясь его реакцией на замечание Алексея, но охотник вдруг улыбнулся и кивнул на пленника. Тот, свесив голову на плечо и приоткрыв рот, спал – Мишкин расчет оправдался. Алексей тоже улыбнулся, кивнул одобрительно и, сделав рукой такое движение, будто хлещет кнутом, вопросительно посмотрел на Мишку.

«Гестаповский метод – дать поспать несколько минут, а потом начать бить. Нет уж, любезный мистер Алекс, есть способы и потоньше».

– Нет. – Мишка отрицательно помотал головой. – Долго он спать не будет, потому что чуть ли не полведра выхлебал. Как вода насквозь протечет, тут он и готов будет – сам все поведает, и заставлять не придется. Давай-ка пока подумаем, что с новичками делать, чтобы в порядок их привести. Дядька Стерв, почему у тебя на занятиях они себя прилично ведут? Или ты просто не рассказываешь…

– Что ж, я вру, что ли? – обиделся охотник. – Просто дело для них знакомое, дома-то они кто больше, кто меньше, но лесной науке обучались. А тут – либо что-то знакомое видят, либо что-то новое узнают, но такое, что на прежнее знание ложится, вот им и интересно. А когда интерес есть, то не до баловства.

– Значит, интерес… – повторил за Стервом Мишка. – Понятно. Дядька Алексей, а ты чего-нибудь можешь придумать, чтобы интерес у них появился?

– Что тут придумаешь? Верхом почти никто не ездит, разве что охлюпкой – без седла, да и коней на всех не хватает. Самострела никто раньше и в глаза не видел, а с деревянными кинжалами играть им скучно. Но острое оружие, пока к послушанию не приучим, в руки давать нельзя. Я и те ножи, которые они из дому привезли, поотнимал. Ты, Михайла, лучше подумай, как им страх Божий внушить, а то они и при попе-то не слишком усердны в молитвах были, а теперь, я чувствую, начнется… Разве ж это молитва святая, если в заднем ряду то блеют, то кукарекают?