Наша родина космос - Карсак Франсис - Страница 42

— Я не знаю, что тебе сказать, Тинкар. Я понимаю твою боль… — Девушка опустила глаза.

— Нет, ты не можешь ее понять! Не можешь! — закричал он. — Пойми, я убил ее! Я ее убил!

— Не говори глупости…

— Ты не знаешь! У меня в лаборатории был работающий локатор. И я за несколько часов до нападения знал, что кто-то за нами следит! — Он схватился руками за голову. — Мы могли бы подготовиться к встрече! Но я ничего не сказал, потому что ненавидел вас, галактиан, и был уверен, что именно вы украли мои чертежи, что вы могли сами построить локатор и вести наблюдение! Я переложил свою ответственность на других, не пытаясь узнать, а действительно ли вы обладаете этой аппаратурой! Вот как я убил ее! Я словно задушил ее собственными руками!

— У тебя… у тебя был локатор? — Анаэна непонимающе смотрела на него.

— А у вас его нет, не так ли? — крикнул Тинкар. — Вы мне говорили об этом неоднократно, но я не поверил! Я не поверил, потому что, оказавшись на борту, не ощутил себя человеком, я был парией, неприкасаемым! А потом было слишком поздно! Я не верил ни одному вашему слову! И вы тоже ее убили!

Анаэна побледнела.

— Пять тысяч убитых! Пять тысяч, не считая Иолии. Мы слишком дорого заплатили за свои предрассудки, Тинкар, а ты за свою горделивость!

— Вот так! Мы с тобой устроили хорошую мясорубку, — Он зло захохотал. — Но ты забыла о смерти других! Целый город. Сколько их было там? Сорок тысяч?

— Ну этих-то мне не жаль!

— Видишь, ты даже не в силах их возненавидеть! А я ненавижу их и вас! Когда нас убивает враг, это нормально. Но когда по глупости мы с тобой… Именно это я не могу себе простить!

— Ты забудешь это, Тинкар, — тихо сказала Анаэна. — Человек все забывает, чтобы продолжать жить.

— Забыть ее? Ты знаешь, она была единственной в мире, кто, кроме матери, был нежен со мной! — Его голос задрожал. — Я был счастлив, Анаэна, счастлив целых три месяца! Ты себе представить не можешь, чем были для меня эти три месяца счастья!

— Могу. Я знаю, что такое три месяца страданий, — спокойно ответила она.

Он, казалось, не слышал ее.

— Я никогда не знал ничего подобного, такого спокойствия духа, такой живой дружбы, такого тепла! Когда я по вечерам возвращался из лаборатории, она ждала меня на пороге двери. Все вечера, за исключением этого последнего, когда я вернулся слишком поздно, чтобы в последний раз насладиться ее улыбкой! Я любил ее, понимаешь, а за исключением нескольких товарищей — это совсем иное дело! — я никогда никого не любил! Когда я сражался в парке, пытаясь остановить врага, которого вам не удалось сдержать, я сражался не за город, не за Империю, не за человечество, а за нее, только за нее, ибо она была единственным существом, для которого я что-то значил. Она нуждалась во мне, как я нуждался в ней! Но я предал ее, не смог уберечь, я убил ее! И теперь мне наплевать на все остальное, наплевать! Иди отсюда, дай мне напиться! Когда я пьян, я сплю и забываю обо всем!

— Думаешь, она бы одобрила твое поведение?

Он застыл с бутылкой в руке, словно пораженный молнией.

— Она сумела разглядеть в тебе человека за оболочкой солдата. Признаю, лучше, чем я. Лучше, чем мы все! — Анаэна сгорбилась и отвернулась.

— Да, но я ее убил!

— Ты не убивал ее, Тинкар. Мы все несем ответственность за ее смерть. И я первая. Если бы я смогла преодолеть свои глупые предрассудки, если бы отнеслась к тебе по-дружески с самого начала, никогда бы не выросла эта стена недоверия! Но…

Она заколебалась, потом продолжила:

— Но я страдала, видя тебя с этой женщиной. Вот в чем весь секрет!

— Орена? Но она никогда ничего не значила для меня! Это была соломинка, за которую ухватился утопающий, — удивленно возразил он.

— Думаю, я полюбила тебя в тот день, когда впервые увидела, Тинкар! — вздохнула Анаэна. — Я не стану докучать тебе своей любовью, не бойся. Ты предпочел Иолию и оказался прав. Она была лучше меня, и меня всегда будут преследовать упреки совести за то, что я оскорбила ее и дала пощечину там, на этой треклятой планете. Если это хоть немного может утешить тебя, знай, ты страдаешь не один, даже если наши страдания нельзя сравнить.

Он долго не мог ответить, потом обнял девушку за плечи:

— Не знаю, смогу ли я тебя однажды полюбить, Анаэна.

— Я от тебя ничего не требую. Только милости оплакать вместе с тобой Иолию и то, что могло бы между нами быть.

2. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЗЕМЛЮ

— Ну вот. Теперь вашим инженерам не составит труда с помощью этих чертежей построить любое количество локаторов.

Тинкар бросил связку бумаг на стол перед технором. Тан встал, подошел к нему.

— Мы были не правы по отношению к тебе, и мы дорого за это заплатили. Я должен был бы… Впрочем, какой смысл ворошить прошлое? — Технор вздохнул. — Мог ли я поступить иначе? Трагедия «Тильзина» была предначертана, когда Килос II жестокими репрессиями вынудил наших предков покинуть Империю! Зерно ненависти было посеяно, оно дало всходы, и жертвой оказался ты, как жертвами стали и мы.

Тинкар равнодушно махнул рукой.

— Так ли это важно? Каково бы ни было начало, факты остаются фактами. Иолия погибла и по моей, и по вашей вине. Мне наплевать на будущее Звездного племени. Я передаю вам чертежи только в память об Иолии и ради паломников.

— Можем ли мы что-нибудь для тебя сделать? — осторожно спросил технор.

— Да, доставить меня на Землю.

— Это может быть опасно для «Тильзина».

— Не теперь, когда у вас есть локаторы, — покачал головой Тинкар. — Вы оставите меня в космосе в пределах досягаемости для земного катера.

— Я надеялся, Тинкар, что тебе удастся адаптироваться в нашей среде, — с сожалением произнес Тан. — Нам нужны такие люди, как ты, чтобы вести борьбу с мфифи. А Анаэна…

— Меня не купить ни женщиной, ни почестями, ни властью. Землянин сжал кулаки.

— А Анаэна будет тосковать, — спокойно продолжил технор. — Неужели ты думаешь, что я так низко пал, чтобы торговать собственной племянницей?

— Сам видишь, мы никак не можем понять друг друга. Лучше я вернусь к своим.

— Хорошо, — кивнул Тан. — Мы встретимся перед твоим отлетом.

Старушка Земля вращалась под ним, Земля людей открывала сквозь разрывы облаков знакомые очертания континентов. Несколько минут назад Тинкар связался по радио с посадочными службами и получил разрешение приземлиться. Но мысль о приземлении не взволновала его.

— Ты вернешься, Тинкар, — сказал ему Холонас, когда он зашел попрощаться перед отлетом. — Ты пропитался духом галактиан в большей степени, чем думаешь, и оставляешь здесь слишком много своей души, чтобы расстаться с нами навсегда. Ты возмужал. Если я правильно понимаю уроки истории, тебе вовсе не понравится то, что ты найдешь и что некогда оставил, и уже не сможешь с презрением отнестись к тому, что узнал среди нас.

— Ты вернешься, Тинкар, — сказал ему технор. — Империя развалилась, и на этой планете нет ничего, что способно удовлетворить твои новые запросы. А «Тильзин» ты найдешь преображенным. Ни один человек на борту никогда не забудет того, что ты совершил!

— Ты вернешься, Тинкар, — произнесла на прощание Анаэна. — Ты вернешься, потому что я люблю тебя!

Он сомневался в этом. Как бы ни изменилась планета, она была его родиной, его цивилизацией. Мало-помалу он забудет о случившемся. Прошло два месяца со дня смерти Иолии, и он уже мог вспоминать ее не сходя с ума. Нет! Боль никогда не утихнет, пустоту никому не удастся заполнить. Но у него было столько дел на Земле…

Тинкар вспомнил, о чем узнал, прослушивая земное радио. Империя окончательно рухнула. Он еще не знал обстоятельств ее падения, но управлявший ныне планетой совет продолжал обращаться к последним сторонникам Императора, призывая прекратить борьбу и присоединиться к победителю, чтобы начать строить.

Наконец астропорт дал приказ на посадку. Он медленно заскользил над Европейским континентом, потрясенный увиденными разрушениями. Брлин, Лион, Марсел превратились в руины. Наконец появилась Империа, как бы оседлавшая пролив, разделяющий Европу и Африку. Громадные межконтинентальные мосты обвалились, на море почти не было видно судов. На южном берегу, там, где некогда гордо возносился к небу императорский дворец, зиял огромный кратер. Наконец открылся астропорт, бесконечная пустыня бетона, некогда усеянная крейсерами и разведчиками. Сейчас он был почти пуст, а слева, на месте диспетчерской башни, торчала груда ржавого металла. Теперь антенны вращались на крохотной временной башне, едва ли превышавшей сто метров.