Баллада о звездах - Альтов Генрих Саулович - Страница 11

На корабле были люди.

С этого момента время понеслось со стремительностью потока, прорвавшего плотину. И подобно человеку, которого подхватил бурный поток, я запомнил — до мельчайших и ненужных деталей — что-то одно и не запомнил другое. В первые минуты я действовал машинально; бывает такое состояние, когда мысли человека всецело чем-то поглощены, а сам человек куда-то идет и что-то делает… Я включил магнитные эффекторы, подтянувшие корабль к «Аргонавту», спустился в шлюзовую камеру, надел скафандр, но думал только об одном: «Каким образом могли уцелеть люди на корабле, потерпевшем катастронфу около шестидесяти лет назад?»

Шевцов усмехнулся, в глазах его — впервые в этот день — блеснули живые искорки.

— Предвзятое мнение, — сказал он и развел руками, словно оправдываясь. — Для исследователя нет ничего опаснее предвзятого мнения. Азбучная истина, которую мы хорошо помним, когда речь идет о чужом предвзятом мнении… Да, я ошибался. Я решил, что этот корабль — «Аргонавт», и уверил себя в этом. Даже при встрече, заметив нечто незнакомое в обводах корабля, я приписал это результатам взрыва.

— Чужой корабль? — вполголоса спросил Ланской Тессема. Инженер отрицательно покачал головой.

— Входной люк оказался совсем не там, где я предполагал, — продолжал Шевцов. — Но это был только первый сюрприз. Когда я все-таки отыскал люк, его крышка поднялась сама. Я прошел в шлюзовую камеру, люк захлопнулся, зажегся свет. И тотчас же послышался очень спокойный, мягкий голос: «Здравствуйте. Пройдите, пожалуйста, в рубку». Я ничего не понимал. Ничего! Эта часть корабля сравнительно мало пострадала от взрыва, и я видел, что оборудование здесь слишком совершенное. Настолько совершенное, что его не могло быть не только пятьдесят или шестьдесят лет назад, но и в день моего отлета с Земли. Более того, пробираясь по узкому коридору, я обнаружил несколько приборов, которые когда-то сам проектировал. По ряду причин их не удалось довести до производства. В день моего отлета на Земле еще не существовало таких приборов!

Трап, ведущий в рубку, был сломан, но я в два прыжка — тяжести почти не ощущалось — добрался до двери. Рванув ее, я буквально влетел в рубку. Она была пуста. Людей на корабле не оказалось.

Как ни странно, я почти не удивился этому. Меня поразило другое. Здесь, в рубке, оборудование было еще более совершенное. «Здравствуйте», — произнес за моей спиной спокойный голос. Я тотчас обернулся. У двери стояла электронная машина. Небольшая, без контрольных сигналов, совсем не похожая на громадный серый шкаф на «Поиске».

Да, кораблем управляла машина. Через десять минут я знал все. Машина отвечала быстро и точно.

«Открыватель» (так назывался этот корабль) вылетел с Земли позже «Поиска». Именно поэтому он имел более совершенную аппаратуру. Вы спросите, как же он мог обогнать «Поиск», ведь оба корабля двигались примерно с одинаковой скоростью. Тут все дело в том, что «Поиск» вынужден был разгоняться сравнительно медленнее. Человек не выносит длительного действия больших перегрузок. А «Открыватель» стартовал с огромным ускорением. Максимальная скорость у обоих кораблей была почти одинаковой, но средняя скорость «Открывателя» намного превосходила среднюю скорость «Поиска». «Открыватель» стороной обошел черную пыль, побывал на одной из планет в системе Сириуса и возвращался на Землю. Взрыв ускорителя прервал полет. Электронная машина, управлявшая кораблем, приняла единственно верное решение: ждать встречи с «Поиском», идущим в этот район.

Да, все объяснялось просто. Но эта простота потрясла меня. Я был на борту корабля, который пришел из будущего. Для нас, астронавтов, время словно останавливается после потери связи с Землей. Мы сохраняем в памяти Землю такой, какой она была в день отлета. А между тем время на Земле бежит с огромной скоростью. Люди думают, ищут, изобретают…

Поединок со Вселенной тяжел. Корабль годами затерян в черной бездне. Она давит на человека. День за днем, месяц за месяцем, год за годом… И вот здесь, на борту «Открывателя», я вдруг почувствовал, что время не остановилось, что за этим бездонным, с черными провалами небом существует Земля, наша Земля, моя Земля — и люди на ней все смелее бросают вызов небу.

«Открыватель», как я уже говорил, побывал на одной из планет в системе Сириуса. На той планете, которую я открыл первой. Электронная машина, суммировавшая показания приборов, сообщила, что атмосфера планеты пригодна для дыхания, и привела подробные сведения о температуре, радиации, атмосферном давлении, скорости ветра, составе почвы… Все это мне предстояло передать на Землю, потому что «Открыватель» уже не мог продолжать путь.

И тут… Да, тут есть одна деталь, о которой придется сказать подробнее. При спуске на планету автоматически велась киносъемка. Я решил посмотреть заснятые кадры. На стереоэкране было видно, как «Открыватель» опускается на обширный песчаный пустырь. Очень долго на экране почти ничего не появлялось. Я видел только, как яркий диск Сириуса поднимается вверх и тень от корабля быстро укорачивается. Временами на экране возникали маленькие красные огоньки. Я всматривался до боли в глазах, но даже при максимальном увеличении стереопроектора ничего не удавалось разглядеть. Красные огоньки двигались — это была жизнь… И вдруг на экране возник силуэт человека. Это произошло в течение какой-то доли секунды. Там, где двигались красные огоньки, возник из ничего серый, стертый, едва видимый силуэт человека. Возник из пустоты — и сразу же исчез…

Однако это не могло быть обманом зрения. Я трижды включал стереопроектор — и трижды на экране появлялся странный силуэт.

Шевцов долго и сосредоточенно молчал, словно пытаясь что-то припомнить.

— Как вы догадываетесь, — продолжал он, наконец, — я не мог вернуться на Землю, не побывав на этой планете. Человеческий силуэт… Нет, это невозможно было оставить так, не выяснив. И все-таки решение лететь к чужой планете далось мне нелегко. Я знал, что полечу. Знал, что иначе нельзя. Но какой-то внутренний голос упрямо твердил: «Тебя ждет Земля — и время на ней все больше и больше обгоняет твое корабельное время…»

Я снял с приборов «Открывателя» все записи, выключил аварийный автомат и перешел на «Поиск». Мне было грустно; казалось, я оставляю здесь, в черном безмолвии, частицу родной Земли. Я долго стоял у иллюминатора и смотрел, как «Открыватель» постепенно исчезает а темноте.

Я думал о судьбе таких кораблей. Ну, «Открыватель» описывает гигантскую окружность. Но другие корабли могут двигаться по прямой. Они нe расходуют энергии. Их экипаж не считает годы жизни. Пройдут тысячи, миллионы лет, а корабли, подчиняясь последней воле своих капитанов или своих приборов, будут идти вперед и вперед.

Погибшие корабли… Каждый из них боролся, как мог. Но это уже позади, а теперь им не страшны никакие опасности. Их не остановит черная пыль — для этого скорость слишком мала. Метеориты, излучение, магнитные поля — ничто не страшно их экипажу. Они идут сквозь черную бездну Космоса, и нельзя предвидеть, где и когда это кончится. Быть может, еще работают в их рубках уцелевшие приборы, раскрывая тайны Звездного Мира. Кто узнает эти тайны? Быть может, антенны еще ловят далекие голоса людей. Но кто ответит людям? Безмолвные, с погасшими огнями, летят корабли по курсу, проложенному судьбой…

— Сейчас, вспоминая этот полет, — продолжал Шевцов, — я думаю, что все, в сущности, закономерно. Я летел исследовать черную пыль и бороться с ней. Других задач у меня не было. И когда с пылевой коррозией удалось покончить, мне следовало вернуться на Землю. Но впереди оказалась тайна, нечто такое, чего люди еще не знали. Я не мог вернуться. Не мог и не хотел. Однако сознание того, что я все еще удаляюсь от Земли, вызвало… как бы это сказать… душевную коррозию. В Космосе человеку нелегко. А одному… Да, мы открыли много других планет, мы даже меняем их: создаем атмосферные оболочки, улучшаем климат… И все-таки Земля остается для человека лучшим из миров. Это — родина. И как бы далеко ни проникли наши корабли, нас будет тянуть на родину.