Зверь, который во мне живет - Крайс (Крейс) Роберт - Страница 26

— Вы ошиблись дверью. Салон красоты дальше по коридору.

Крупный парень остановился в дверях, а мексиканец прошел в офис. Он приоткрыл дверь, ведущую в «кабинет» Джо Пайка, заглянул внутрь, убедился, что там никого нет, и небрежно ее прикрыл. Медленно разворачиваясь по кругу, он разглядывал, слегка приоткрыв рот, рисунки из мультфильмов на стенах, часы и прочие вещи, которые я держу в офисе. Он сказал что-то по-испански, чего я не понял, покачал головой, поставил левую ногу на мой письменный стол и посмотрел на меня. Я не люблю наблюдать чужие ноги на своем столе. И мне не понравилась вещь, которая топорщилась под его плащом на левом боку.

— Ты Элвис Коул? — спросил большой.

У него была превосходная дикция, хотя говорил он с легким акцентом. Я решил, что он американский индеец.

— Иногда. А иногда я Синий Жук.[25]

— Доминго Дюран хочет с тобой увидеться. Ты пойдешь с нами.

Вот вам и серьезные улики.

Я не пошевелился.

— Навахо? — Я только что прочитал детектив Тони Хиллермана об американских индейцах.

— Эскимос.

— А здесь довольно жарко, верно?

Эскимос засунул руку за спину и вытащил черный автоматический пистолет. Внешне он был похож на 9-миллиметровый, но мог оказаться и чуть помощнее. Эскимос равнодушно повертел пистолетом из стороны в сторону.

— Пойдем, — сказал он.

Я долго смотрел на Эскимоса. Он молчал. Судя по описанию, которое я услышал от человека-груши, именно он искал Кимберли Марш. Не исключено, что он же пристрелил и Морта. Мы смотрели друг на друга. Мне он не нравился, и еще больше мне не нравилось то, что здесь происходило.

Между тем мексиканец взял одну из фигурок, стоявших у меня на столе. Я подошел к нему, забрал ее и поставил на место. Он сказал что-то по-испански.

— Я не говорю на вашем языке, — ответил я.

— Вот и хорошо, — заявил Эскимос. — Просто ты не нравишься Маноло.

— Скажи Маноло, чтобы он убрал ногу с моего стола.

Эскимос некоторое время изучал меня, затем вздохнул, сделал шаг назад и положил руку с пистолетом на шкаф, где у меня хранилась картотека. Он произнес несколько слов по-испански. Глаза мексиканца сузились, и он улыбнулся. На одном из его передних зубов была какая-то гравировка. Он сказал что-то в ответ.

— Он хочет, чтобы ты ему помог, — заявил Эскимос.

— Скажи, что ему будет больно.

Эскимос сказал. Мексиканец коротко хохотнул и засунул правую руку под плащ. Я сделал шаг вперед, дернул его за опорную ногу, а когда он упал, ударил в пах, после чего всей тяжестью приложился коленом в грудь. Раздался треск. После этого я дважды ударил его в челюсть правой рукой. У него закатились глаза, блестящие и черные, как стеклянные шарики, и он перестал защищаться. Все закончилось довольно быстро.

Эскимос даже не пошевелился.

— Ему потребуется врач, — сказал я. — Возможно, нужен укол в пах, но, скорее всего, у него сломана пара ребер. И повреждена печень.

Маноло перекатился на бок и закашлялся. Эскимос взглянул на него своими бездонными глазами. Быть может, глаза приобретают такие свойства, если долго смотреть сквозь тонкий лед на касатку, которая следит за тобой, чтобы сожрать. Я где-то читал, что в далеких племенах Толстого Льда юноша и сейчас должен убить белого медведя, чтобы его считали мужчиной. Один на один. И только с помощью палок.

Эскимос кивнул так, словно ему понравилось то, что он увидел, убрал пистолет и сказал:

— Пойдем.

— Я не хотел, чтобы вы, ребята, подумали, что со мной слишком легко договориться.

— Никаких проблем.

Он поднял Маноло так, как я поднимаю небольшой чемоданчик для однодневной поездки. Маноло застонал.

— Вероятно, у него ребра трутся одно о другое, — заметил я.

— Никаких проблем.

Мы вышли из моего офиса, прошли по коридору, спустились на лифте, миновали вестибюль и оказались на улице.

18

Нас ждал черный лимузин «кадиллак». Эскимос поставил меня возле машины, быстро ощупал и сказал:

— Все в порядке.

Потом он засунул Маноло на переднее сиденье, а мы с ним уселись сзади. За рулем сидел азиат.

— Хм-м-м, как в «Зеленом шершне» с Брюсом Ли, — заметил я.

Азиат посмотрел на меня в зеркало.

— Заткнись, — проворчал Эскимос, затем откинулся на сиденье и закрыл глаза.

Я кивнул и выполнил его указание.

Мы поехали на восток по Санта-Монике, затем свернули на север по Хайленд и вскоре оказались на шоссе Голливуд, миновали «Юниверсал Студиос» с ее жутковатой черной башней, отелями-небоскребами и таким количеством киносъемочных павильонов, что они напоминали ферму для разведения авиаангаров. В долине Сан-Фернандо мы повернули на шоссе Вентура и довольно долго мчались по нему на запад. В большом «кадиллаке» было удивительно тихо. Эскимос, расслабленно откинувшись на спинку кресла, сидел слева от меня с закрытыми глазами. Возможно, спал или только делал вид, что спит, дожидаясь, когда я сделаю неправильный ход. Наверное, это напоминало ему охоту на тюленей.

Водитель ни разу не оглянулся, он сидел в полнейшей неподвижности и молча вел машину. Только Маноло изредка шевелился на переднем сиденье. Тишина. Я принялся насвистывать мелодию из «Моста через реку Квай».

— Заткнись, — сказал Эскимос.

«Есть, сэр».

Мы миновали Вудлэнд-Хиллс, Реседу и Саусенд-Оукс. Вскоре мы повернули на запад и направились в сторону Камарильо. Маноло дважды кашлянул, застонал, а потом сел. Он протер лицо, приподнял сначала одно, а затем другое плечо и повертел головой влево-вправо. Потом повернулся и посмотрел на меня. В его взгляде не было угрозы; пожалуй, он смотрел так, словно только что открыл новый вид рододендронов и решил назвать его своим именем.

Беспорядочный хаос долины уступил место горным пастбищам, зеленым после зимних дождей. На пологих склонах паслись коровы джерсейской и херефордской пород. Летом эти холмы станут бурыми и мертвыми, больше похожими на пустыню. Почти сразу за Камарильо «кадиллак» съехал с автострады. Из окна лимузина была видна лишь старая двухполосная дорога, которая уходила на северо-запад, старая заправка «Юнион 76» да еще зернохранилище, построенное в сороковых годах.

— Ребята, если вы заблудились, нужно у кого-нибудь спросить дорогу.

Эскимос ничего не ответил. Наверное, я его утомил.

Мы двигались на северо-запад. Десять минут спустя лимузин свернул к металлическим воротам с надписью «Ранчо Качон» и поехал дальше по очень приличной проселочной дороге, продолжительностью примерно в милю, пока не подкатил к самому ранчо. Лабиринт загонов для скота с металлическими оградами, деревянный офис и три здания из гофрированного металла. Сверхмощный грузовик для перевозки скота аккуратно подавал задним ходом к загонам, а потные мужчины в потрепанных джинсах, рабочих рубашках и ковбойских шляпах готовились его принять. Возле деревянного офиса стоял еще один лимузин, а у самого крупного металлического здания я заметил три или четыре запыленных пикапа. Мы остановились возле пикапов и вышли из «кадиллака».

— Пойдем, — сказал Эскимос.

Маноло выпал наружу с переднего сиденья. Никто не поспешил ему на помощь.

Доминго Гарсия Дюран стоял возле одного из небольших загонов спиной к нам. Рядом с ним — какой-то толстяк. Дюран был сантиметров на десять ниже меня, и его отличала хорошая фигура: узкие бедра и широкие плечи. В черных волосах проблескивала седина. Он был одет в мягкие кожаные туфли от «Гуччи», темные брюки и кремового цвета рубашку, расстегнутую на груди. Он стоял прямо, как Рикардо Монтальбан.[26] И выглядел богатым опять же как Рикардо Монтальбан. Быть может, если бы я выкрикнул фразу из фильма «Фантастический остров», в котором он играет: «Босса! Босса! Самолета! Самолета!», он бы счел меня забавным?

Между тем Дюран и толстяк наблюдали за черной коровой, которая медленно расхаживала по загону. Время от времени толстяк что-то говорил и показывал на корову, Дюран кивал. В левой руке Дюран держал тонкую шпагу, примерно трех футов длиной, с загнутым концом.