Если пожелаешь - Коул Кресли - Страница 4

– Но ведь это бал куртизанок, – вмешалась загадочная Мэделин ван Роуэн. – Разве этой причины не достаточно? – Мэдди, давняя подруга Клодии, приехала в Лондон погостить на месяц или два. Она была англичанкой, но, если слухи не лгали, жила в Париже, в убогой, обветшалой мансарде.

Джейн подозревала, что Мэдди вспомнила о подруге детства и явилась в Лондон, рассчитывая поймать в свои сети Куина, старшего брата Клодии. Может, парижанка и вынашивала какие-то корыстные планы, но Джейн ее нисколько за это не осуждала. Если Мэделин удастся заставить Куина остепениться и вступить в брак, можно будет считать, что она честно завоевала мужа со всеми его деньгами.

Мэдди легко влилась в дружную девичью компанию, и Джейн прониклась к ней самой искренней симпатией. Из всей «восьмерки Уэйленд» – восьми двоюродных сестер, знаменитых на всю округу своими дерзкими выходками, отчаянными проказами и тягой к необузданному веселью, – лишь Джейн, Белинда и Клодия родились и выросли в Лондоне. Подобно всем молодым жителям имперской столицы, в чьих карманах водятся деньги, они проводили дни и ночи в бездумной погоне за новомодными удовольствиями и с упоением (впрочем, в разумных пределах) предавались старым как мир грехам, благо в безумном круговороте лондонской жизни с лихвой хватало удовольствий и грехов.

Джейн и ее кузины были богаты, хотя и не могли похвастать знатностью рода. Их воспитали как истинных леди, но живой острый ум, пресыщенность и скука толкали их на поиски приключений. Мэдди умела позаботиться о себе не хуже Джейн и ее сестер, непристойная сцена нисколько ее не испугала, а, напротив, только разожгла любопытство.

Клодия многозначительно подняла брови и, словно раскрывая великую тайну, прошептала:

– Джейн решила наконец принять предложение великолепного Фредди Бидуорта.

Джейн кольнуло чувство вины, щеки ее запылали. Пытаясь скрыть смущение, она поправила изумрудно-зеленую маску.

– Ты угадала, Клоди. От тебя ничего не скроешь. – Об их союзе с Фредди Бидуортом, богатым красавцем аристократом, поговаривали давно. Все вокруг, включая и самого Бидуорта, считали, что рано или поздно Джейн выйдет за него замуж. Но пока она никак не могла решиться связать с ним свою жизнь.

Временами Джейн казалось, что у нее никогда не хватит на это духу.

Именно эта нерешительность заставила ее передумать и отправиться на маскарад: Джейн необходимо было отвлечься, забыть хотя бы на время о терзавших ее сомнениях. Двадцатисемилетняя Джейн Уэйленд хорошо понимала, что с каждым годом ей будет все труднее найти себе достойную партию. Если не Фредди, то кто? Она понимала, что поезд вот-вот тронется и начнет набирать скорость, но никак не могла заставить себя вскочить на подножку.

Джейн сказала кузинам, что не решается выйти за Фредди из-за его ужасной матушки и сестры, но на самом деле она попросту не доверяла мужчинам. Отец так прямо и сказал ей, и Джейн нечего было ему возразить.

В последние пару лет она начала понимать, что жизнь безнадежно загублена. Нет, не общественное положение, не репутация, как бы вызывающе ни вела себя «восьмерка Уэйленд». Отец Джейн, обыкновенный, ничем не примечательный делец, обладал огромным влиянием, к нему прислушивались представители лондонской знати и самые могущественные фигуры в правительстве. Каким-то непостижимым образом девицы Уэйленд были неуязвимы для сплетен и скандалов, их неизменно приглашали на званые обеды и балы, им были открыты любые двери. Кузинам оставалось лишь изумленно переглядываться, качая головами.

Нет, всему виной был черноволосый шотландец с низким, хрипловатым голосом и пронизывающим взглядом. Пусть он ни разу не прикоснулся к ней и ни разу не поцеловал, хотя Джейн пускалась на всевозможные уловки, чтобы его соблазнить, но именно он разрушил ее жизнь.

Белинда недоуменно нахмурилась:

– Так ты пришла к соглашению с семьей Бидуорта?

– Да, вроде бы, – осторожно подтвердила Джейн. – Хотя в таких серьезных вещах спешить не следует. – Спешить? Фредди впервые попросил ее руки почти год назад.

– Значит, настала пора остепениться, Джейн? – усмехнулась Мэдди, и Джейн невольно задумалась, насколько дерзкими и фривольными кажутся выходки «восьмерки» девушке, живущей в парижских трущобах. Иногда во время их захватывающих ночных приключений Мэдди, казалось, откровенно… скучала. – Сказать последнее «прощай» вольной жизни? Поэтому ты здесь?

– Но ведь это бал куртизанок, – пожала плечами Джейн, повторяя слова Мэдди. – Разве нужны другие причины?

К счастью, как раз в эту минуту толпа немного схлынула, подруги подошли к узкому проходу, ведущему на склад, и неприятный разговор сам собой увял. Дюжий привратник в маске кабана, над которой сверкала обширная лысина, брал неправдоподобно высокую плату за вход. Подруги подхватили юбки, боясь испачкаться в сутолоке, а Джейн торопливо сунула в руку привратника четыре гинеи – она предпочла заплатить за всех, чтобы не задеть гордость Мэдди, предлагая ей деньги.

Хотя Мэделин отправилась на бал в роскошном сапфировом платье, Джейн видела ее чемодан в комнате Клодии и знала, что все ее чулки и белье штопаны-перештопаны, а драгоценности – дешевая подделка. Мэдди любила поговорить о богатых французских особняках и шикарных приемах, но Джейн подозревала, что таинственная парижанка живет в нищете. Временами казалось, от нее исходит дух уныния и отчаяния.

Привратник жестом велел девушкам проходить, и Джейн радостно бросилась вперед. Остальные, стараясь держаться поближе друг к другу, последовали за ней. В обширном помещении склада яблоку было негде упасть. Возбужденное скопище надушенных тел теснилось у стен или вальсировало под бравурные звуки оркестра из семи музыкантов. Официально это место именовалось «нелегальным танцевальным залом», но посвященные называли его «Ульем».

Снаружи «Улей» выглядел обшарпанным и невзрачным, но внутри царила роскошь. Затянутые шелком стены отливали серебром в свете люстр, тонкий дым от благовоний поднимался над головами толпы. Вдоль стен на толстых, сияющих медью цепях висели огромные полотна с изображениями нимф и похотливых сатиров в вызывающе разнузданных позах. На полу были разостланы персидские ковры и разбросаны подушки. Здесь царили нега и распущенность: женщины целовали своих кавалеров и искусно ласкали их сквозь одежду, получая взамен столь же страстные ласки.

«Должно быть, в комнатах, примыкающих к задней стене бального зала, разыгрываются более откровенные сцены», – решила Джейн.

Состоявшая в счастливом браке Белинда тихонько пробормотала:

– Вы только взгляните, на что приходится идти этим несчастным женщинам ради денег.

– Ради денег? – оживилась Клодия, разыгрывая полнейшее неведение. – Уж не хочешь ли ты сказать, что… О! Подумать только! А я-то проделывала все это бесплатно!

Белинда бросила на сестру сердитый взгляд. У двадцативосьмилетней Клодии был бурный роман с конюхом, служившим в имении её родителей.

– Ты могла бы отложить любовные утехи до замужества, Клодия.

Но необычная картина, представшая их глазам, заставила умолкнуть всех четверых, положив конец очередной стычке между сестрами.

Обнаженные мужчины и женщины с тщательно выбритыми и обмазанными глиной телами замерли, изображая статуи. Они оставались недвижимыми, даже когда восхищенные зрители беззастенчиво трогали их и ощупывали.

– Ради этого зрелища стоило сюда прийти, – выдохнула Клодия, не сводя пристального взгляда с хорошо сложенного мускулистого мужчины.

Джейн вынуждена была с ней согласиться. Нагие живые скульптуры, как ничто другое, отвлекали от мыслей о замужестве, о стремительно ускользающем времени и о хриплоголосом шотландце, исчезнувшем, не сказав ни слова.

Подругам не удалось надолго задержаться у статуй: шумная толпа, заполнившая склад, подхватила их и понесла дальше. Заметив впереди стол, где полуголая развратница в маске лисицы разливала пунш, подруги с радостью взяли себе по бокалу и отступили к стене, подальше от людского потока.