Подростки - Коршунов Михаил Павлович - Страница 36

— Я тебе мешаю. — Ефимочкин дружески хлопнул Игоря по плечу и ушел. Точнее, не ушел, а направился к строгого вида девушке с рыжими волосами, которая все время ждала неподалеку.

Игорь остался один. Никто ему не мешал сейчас быть одному. Ни одна собака им не интересовалась. Никто! Он с большей и большей силой чувствовал зависть к Феде Балину, и делалась она все чернее и злее. Игорь с самого начала представлял себя именно на этом месте. Чтобы вся скорость прежде всего проходила через него, летела через него, и он — один на один с ней за пультом управления. Он испытатель, и скорость подвластна ему, а потом уже всем остальным, сидящим сзади него в локомотиве. Он никогда не думал, каким реально может быть его место в СЛОКе. Что он по-настоящему знает, умеет? А ведь действительно так. Одни несуразные мечты. Вроде Красного коня какого-то… Шебалда ты, князь Игорь. Чеботарев тебя любит и поэтому так себя ведет. Дал время, хотя бы сейчас, постоять, подумать. Сделал, может быть, сурово, но по-мужски. Вот когда, оказывается, надлежало Игорю решать свою судьбу!

Он понял. Окончательно понял. В эти минуты, когда у всех есть определенное место в СЛОКе. У Игоря такого рабочего места нет. А пассажиром он быть не хочет. Кукиш с маслом!..

Глава XII

Первый учебный день

Значит, десять толстых тетрадей в клеточку для теоретических дисциплин, десять тонких для первых лабораторных работ, цветные карандаши «Радуга», линейка на пятьдесят сантиметров, планшет с чертежной бумагой. В магазине «Железнодорожник» купить форму. Стоимость формы сорок рублей. Деньги взять у родных и потом вернуть из первых двух стипендий. Купить саженец любого дерева, какое по душе, и явиться с этим саженцем на субботник по случаю начала учебного года.

Игорь не знал, как быть с саженцем, какое дерево он хочет. Аля сказала — каштан. Игорь возмутился: где она в Москве видела каштаны!

— Видела, — настаивала Аля. — Ты плохо знаешь Москву.

— Я? Как свои пять пальцев!

— Не кричи.

Только тогда Игорь понял, что кричит.

— Поедем, покажу.

— Ладно. А куда!

— На Арбат.

— Ох Арбат, мой Арбат!.. — пропел Игорь.

Аля недавно вернулась с подмосковной туристической базы, где она провела часть летних каникул. Аля загорела, окрепла и как-то вдруг выросла. Или это так казалось, потому что она изменила прическу: отпустила волосы до плеч, и больше не было видно тоненькой шеи и высокого, как у мальчика, затылка.

Они поехали на метро до Арбатской площади. В вагоне почти не разговаривали. Все вроде бы решено: Игорь зачислен в училище. Новый этап в жизни. Но Игоря мучило, что он не сдержал свое слово — пройти за один учебный год два года в вечерней школе. Попытки оказались безуспешными, несерьезными и даже обидными. И виноват в этом только один Игорь. Продержался каких-то два жалких месяца, и то — в вечерней школе, а к испытаниям даже не приблизился. Служил чиновником. Акакий Акакиевич. А поклялся так ответственно, что этого никогда не забудешь. Это мучило Игоря, не давало покоя. Может быть, впервые в жизни мучило так больно и серьезно.

С места испытаний СЛОКа Борис Андреевич прислал письмо. За письмом Игорь ходил к Прекрасной Елене. Она не посмеялась, не пошутила, что Игорь остался в Москве, а лаборатория в основном уехала на испытания.

Как всегда, сидела за рабочим столом. Тщательно затачивала карандаши, крутила ручку машинки. Кажется, она любила это занятие. Передала Игорю письмо и снова — за свою машинку.

Игорь сказал:

— Гуд байте вам.

Елена серьезно ответила:

— До будущего.

Она не намерена была шутить.

Когда Игорь выходил из кабинета, он столкнулся в дверях с женщиной, удивительно похожей на Елену, только постарше. Игоря поразил дальнейший разговор Елены с женщиной.

— Скоро займешь мое место, — сказала Елена.

— Директор берет меня?

— Кажется, берет. Тебя все всегда берут.

— Как и тебя, сестренка.

— Хочешь откровенно?

— Хочу, дорогая.

— Презираю тебя!

— Волосы напрасно лакируешь, — невозмутимо сказала женщина. — Не злоупотребляй живописью, около глаз в особенности.

— Ты бы лучше к мужу ехала. Он ведь из-за тебя там.

Ирина!.. Вспомнил… Жена Скудатина. Он ее видел в железнодорожной милиции. Ну, не жена, та самая…

Ее вызывали в милицию, чтобы подтвердила личность Скудатина, потому что его документы остались в электровозе. И это — сестра Елены?! К черту обеих! Образцы сезона. Но в глубине души Игорь понимал, что, может быть, не совсем прав по отношению к Елене. Но так ему сейчас было легче.

Письмо от Чеботарева Игорь прочитал тут же, в коридоре.

Борис Андреевич писал, что если Игорь окончательно решил посвятить себя скоростному локомотиву, то он должен последовательно к этому идти. Так и было написано — «последовательно». Потому что «должна быть устойчивость против схода с рельсов». В этом всегда присутствует коэффициент вероятности. У Игоря прежде коэффициент был угрожающим. Теперь значительно уменьшился. Должен стать минимальным. Слово «минимальным» было подчеркнуто жирно. Поставлен восклицательный знак. «Испытания СЛОКа, — писал Борис Андреевич, — продвигаются согласно программе: исследуются тормозные и шумовые характеристики; температура поля газовой струи; ходовые и динамические качества».

Потом, очевидно рукой Беседина, было дописано: «Падая и поднимаясь, ты растешь, горлопан!»

Значит, последовательность во всем — и при испытаниях СЛОКа, и в жизни Игоря. Правильно сделал Игорь, когда ушел от СЛОКа. Теперь он точно знал, какое рабочее место в жизни ему нужно. Позарез!

Каштаны в центре Москвы! Липы, тополя, а не каштаны на площади и на новом Арбате. Возле библиотеки имени Ленина тоже липы, тополя. Что Игорь, не помнит?

Он проиграл — это были настоящие каштаны: и у библиотеки Ленина, и на Арбатской площади.

— Народ безмолвствует, — сказал Игорь.

— Ты или кричал, или безмолвствовал всю дорогу. Не любишь ты меня, — вдруг сказала Аля странно спокойным голосом. Как будто она знает что-то большее, чем знает Игорь.

Это было настолько неожиданным, что Игорь растерялся. Можно было решить, что он на самом деле Алю не любит. Но это неверно. Это неверно! Как же так… А что же тогда верно?..

— Как ты могла подумать? — сказал Игорь после долгой паузы.

— Могла.

Опять наступила пауза.

Они стояли на Арбатской площади, вернулись сюда от библиотеки имени Ленина.

— Не хочу сажать каштаны! — крикнул Игорь. — Идем отсюда!

Они пошли. На Але были туфли без пяток. Аля не могла в них быстро идти, поэтому шли медленно: Алины босоножки хлопали в такт шагам. Шаги как будто уводили Игоря и Алю из прошлого. И с каждым шагом этого прошлого оставалось все меньше, еще на один шаг, еще…

Игорь и Аля спускались по старому Арбату к Смоленской площади. Когда-то на старом Арбате было шумно, людно: маленькие уютные кафе, магазинчики, булочные, шашлычные, фотоателье, парикмахерские. Теперь народ оттянулся на Калининский проспект, к новым большим магазинам, кафе «Валдай» и «Печора», с модными молодежными оркестрами, к пивному бару «Жигули», к огромной стеклянной парикмахерской «Чародейка», к фотоателье на двух и тоже стеклянных этажах. Старый Арбат затих, погрустнел. Но с его именем связана история города; поэты сочиняют о нем стихи, композиторы — песни, писатели — книги и пьесы. Арбат — часть судьбы многих москвичей. «Выбор» — висит афиша спектакля театра Вахтангова.

Молча они спустились к маленькому цветочному магазину. Игорь вошел в магазин. Льется в таз вода. В тазу лежат покорные судьбе растрепанные веточки сирени и длинные колосья гладиолусов, у которых, кажется, все еще впереди, такие они мясистые и незрелые. Продавщица купала в тазу сирень. На Игоря она не обратила внимания.

За витриной, на улице, была Аля. Новая, повзрослевшая, отгороженная стеклом — чужая.

Игорь спросил у продавщицы: