Дом в Черёмушках - Коршунов Михаил Павлович - Страница 18

Родька заорал:

— Брысь!

Кошки от испуга соскочили со столба, а Данило свалился с ног.

Родька сказал:

— Паразиты! — и поставил Данилу на ноги.

Все ребята во дворе поняли: над «КС-8» нависла опасность.

Аксюта предложила выкопать вокруг столба канаву и залить водой. Серёжа сказал, что столб надо обмазать каким-нибудь антикошачьим клеем.

Маша заявила:

— Будем караулить.

Лёля придумала: кормить кошек досыта, тогда они оставят скворечню в покое.

Толя и Вова предложили «паразитов» переловить и выдрать ремнём.

Данило ничего не предложил: «паразиты» были его друзьями.

Родька опять крепко задумался. И до самого вечера ходил такой крепко задумчивый.

А наутро появился во дворе с широким листом жести и, конечно, с молотком и гвоздями.

На метр от земли обкрутил столб жестью и прибил гвоздями. Получилось кольцо.

Вначале ребята не догадались, для чего он это сделал. На следующий день стало ясно, когда Выкрутас привёл свою команду и первым запустил когти в столб. За ним — остальные. Но дальше кольца не долезли.

Ребята обрадованно закричали:

— Ага! Буксуют!

— Кошки буксуют!

Кошки побуксовали и ушли.

Вскоре в коммунальной скворечне поселились скворцы.

Научный подход

Олежке поручили сходить в Зоопарк, провести научную работу.

Олежка согласился. В Зоопарке у него был приятель, Лёнька Нестеров. Тоже вёл научную работу в КЮБЗе — кружке юных биологов Зоопарка.

В субботу в школе Олежке выдали магнитофон и катушку с плёнкой на тридцать минут.

— Ты, того… осторожней. Магнитофон не грохни.

— Не грохну. Не беспокойтесь.

— Микрофоном пользуйся, как показывали. Вплотную не ставь.

— Ладно. Не буду.

— От этого микрофонные помехи — вибрация. Зарычит кто или зашипит, чтоб в чистом виде, без помех.

— А разве змеи тоже нужны?

— И змеи, и обязательно кинкажу. Говорят, его недавно привезли. Узнай.

— Узнаю.

— Да, Тобика и Чандра не забудь.

— Не забуду.

По дороге домой Олежка обдумывал, как завтра приступит к работе. Вспоминал номер телефона Лёньки Нестерова. А вдруг Лёнька не согласится помочь? Ну и не надо. Пойдёт в дирекцию и добьётся разрешения.

Зоопарк — это ведь не только чтоб глядеть, но и научное учреждение. Сборники докладов выпускают — «Суточный ритм в жизни диких животных», «Консерватизм наследственности» или что-то в этом роде.

Дома Олежка отыскал старую записную книжку, а в ней номер телефона Лёньки Нестерова.

Позвонил.

«Привет!» — «Привет!» То да сё. И наконец о главном: о Зоопарке. «Помогу, приходи, — согласился Лёнька. — Найдёшь меня в лектории».

Утром Олежка встал пораньше, наскоро позавтракал, подхватил магнитофон — и в Зоопарк. Купил в кассе билет и расспросил, где лекторий.

В лектории было тихо. Пахло свежими опилками и зверями.

Посредине лектория стояли на столе две клетки. В одной была морская свинка, в другой — белка.

Перед клеткой с белкой сидел Лёнька Нестеров. На коленях лежала раскрытая тетрадь.

На стук двери Лёнька даже не оглянулся. Он смотрел то на клетку, то на будильник.

Олежка кашлянул.

Не замечает.

Олежка окликнул.

— А-а, значит, пришёл.

— Значит, пришёл.

— Ты вначале без меня. Не могу отлучиться. Я…

Но тут белка начала скакать в колесе, и Лёнька, взглянув на будильник, что-то отметил в тетради.

Колесо заскрипело, закрутилось.

— Сходи пока к птицам. Там просто.

В колесе мелькали беличьи лапы, торчком подпрыгивал хвост.

Стол трясло. Рядом в клетке трясло морскую свинку.

— Я закончу наблюдения. Придёт сменщик и…

Белка перестала скакать. Колесо остановилось.

Морская свинка перестала трястись.

Лёнька опять что-то записал в тетрадь.

— …тогда передам дежурство и поведу тебя в слоновник и к хищникам.

— А что ты наблюдаешь? — осторожно поинтересовался Олежка.

Белка вновь запрыгала в колесе. Морская свинка закачалась в клетке.

— Надо выяснить, сколько времени белка крутится, сколько сидит без движения. Разрабатываю доклад.

— А морская свинка на что?

— За ней наблюдает Вовка Мазухин.

— Тоже разрабатывает доклад?

— Конечно. Не мешай. Через час возвращайся.

Олежка отправился к птицам.

Бодрым шагом подошёл к клетке. Прочитал: «Реполов».

Ну что ж, можно начать и с реполова.

Энергично шевеля локтями, протолкался к барьеру. Поставил магнитофон, открыл крышку.

От зрителей посыпались вопросы: что принёс? Зачем принёс?

— Буду записывать реполова, — сказал Олежка. — На плёнку.

— А для чего записывать? — спросил мальчишка в зелёной вязаной шапке, похожей на чулок с кисточкой.

— Научная работа. Голоса фауны.

Получилось не хуже «суточных ритмов» и «консерватизма наследственности»!

— Это что ж такое? — не понял зелёный чулок с кисточкой.

— Ну, кто как чирикает или рычит, — снисходительно объяснил Олежка.

— А носорог — фауна?

— Да. Травоядная только.

— Я около этой фауны стоял, стоял, а она валяется, как бревно, и храпит.

Олежка вынул микрофон, подключил.

Надо было дотянуться микрофоном к сетке, за которой на срубленном деревце сидел реполов. Невзрачный, серый, побольше воробья.

— Я тебе помогу, — вызвался чулок с кисточкой.

— Держи магнитофон, — согласился Олежка. — А я полезу установлю микрофон.

Реполов дёргал хвостом, вытягивал шею, разглядывал мальчишек и заливисто цокал.

Олежка поставил микрофон у самой сетки и вернулся.

— Тишина! — вдруг бодро крикнул чулок с кисточкой. — Запись!

Зрители почтительно умолкли.

— Ловко ты! — прошептал удивлённый Олежка.

— Я, брат, знаю. Я, брат, в кино снимался. Статистом. Толпу изображал. В «Слоне и верёвочке».

Олежка включил магнитофон, повернул рукоятку громкости.

Реполов цокал, посвистывал.

Катушка с плёнкой вертелась, шла запись.

Олежка считал обороты катушки:

— Один… Два… Три…

Как только реполов нацокал пять оборотов, Олежка магнитофон выключил. Облегчённо вздохнул: первая фауна записана!

После реполова Олежка записал чечёток, золотистую ржанку, пустельгу, зябликов.

В блокноте отмечал, кто за кем поёт.

Клёст растопорщил перья и сердито почёсывался, умывался.

— С левой ноги встал, — сказал статист из «Слона и верёвочки». — Надо подзадорить.

Он замахал своей зелёной шапкой и состроил рожу.

Клёст хлопнул крыльями и закричал. Обиделся на рожу или испугался зелёной шапки.

Олежка запустил плёнку. Хотя клёст и не накричал на все пять оборотов, но на полтора хватило.

Вдвоём работать было весело, и ребята познакомились.

Статиста кино звали Митькой, проще — Митяем. Он взялся делать для Олежки в блокноте отметки.

Волнистые попугайчики с голубыми восковинами клювов трещали оглушительно и бесперебойно.

— Трепачи невозможные, — сказал Митяй. — Всю плёнку займут.

Большой красный попугай ара так гаркнул в микрофон, что Олежка сразу вспомнил о вибрации и отодвинулся подальше от клетки.

А большой белый попугай какаду молчал.

Олежка и Митяй приготовили магнитофон и начали ждать.

Ара всё кричал, а какаду долбил клювом яблоко и помалкивал.

К ребятам подошла служительница, взглянула на магнитофон:

— Чем вы здесь занимаетесь?

— Производим запись птичьих разговоров, — ответил Митяй. — Изучать будем. Фауна. Вот он будет, — показал Митяй на Олежку.

— Работайте, только птиц понапрасну не волнуйте.

— Таких разволнуешь! — кивнул Митяй в сторону ары и волнистых попугайчиков. — Сам психом станешь.

— А почему какаду молчит? — спросил Олежка.

— Носатый этот, — сказал Митяй.

— Вам он тоже на плёнку нужен?

— Обязательно! — подтвердил Митяй. — Нам все нужны, кто чирикает или рычит.