Володины братья - Коринец Юрий Иосифович - Страница 7

Володя остановился и посмотрел вокруг: широкое и гладкое течение, тянувшееся на несколько километров, осталось позади. И открытый берег с валунами — причудливыми памятниками посреди зеленой травы — тоже остался позади. Река стала мелкой, бурной, усеянной камнями, совсем седой от бурунов: как будто камни незаметно перебежали с берега в реку, чтобы искупаться, остыть, и шипели там в брызгах пены. А на берег выбежали деревья, и наползло между ними болото. Тут и там торчали над болотными кочками высохшие коричневые лиственницы и ели.

«Хороший материал для постройки плота, — подумал Володя. — Туристы всегда ищут такие места с сухостоем, строят на берегах маленькие верфи, собирают на них плот, спускают его на воду — и плывут».

Солнце уже пошло книзу, и наступила самая жара. Жара ведь не в полдень бывает, а немного попозже, когда вокруг все по-настоящему прогреется. Сейчас жара была в самом разгаре. Над болотистым берегом мельтешили серые тучи комаров. Они окончательно допекли Володю, и он достал из кармана пузырек с диметилфтолатом — брат Иван подарил — и намазал руки, лицо, шею. И сразу комары перестали кусать. Чудесная штука эта жидкость, вот люди здорово придумали! Полфлакона еще осталось у Володи, надо экономить — когда еще разживешься. Достать ее можно у летчиков да у геологов, да у рыбаков иногда бывает, а вообще-то она дефицит, мало ее завозят…

Володя опять двинулся в путь. Решил не обедать — заодно пообедает и поужинает сразу. До вечера надо болото миновать, решил он, а там пройти кусок по лесу и выйти опять на открытое место, где лес немного в сторону отбегает, там и заночевать. На открытом месте комаров меньше, и вообще как-то приятней, чище, веселей…

Володя двинулся, и комары за ним двинулись, и оводы, и солнце, и одинокое белое облачко над головой — все они двинулись вперед вместе с Володей. Река бежала навстречу, а камни, кусты, деревья, болотные кочки встречали их и провожали, медленно убегая назад. Одни только горы над верхушками тайги величественно застыли на месте — синие, с прожилками снега — вдали у горизонта.

Володя шел, изредка отмахиваясь от стремительно налетавших оводов, — комары не смели кусать смазанную диметилфтолатом кожу, они только сопровождали Володю своим назойливым облаком, а оводы кусались! Химия для них ничего не значила.

Тропинка виляла между заросшими травой болотными кочками, иногда она сбегала на прибрежную гальку и здесь, на камнях, становилась невидимой, а потом опять явно петляла по земле. В воздухе над рекой стояли тяжелые запахи болота. Среди этих запахов — ржавой воды и гниющих трав — Володя вдруг опять уловил запах гари. Он на минуту остановился, принюхиваясь: явно пахло костром, хотя никого вокруг не было. Он опять пошагал, и запах гари исчез, как будто Володя прошел сквозь него, как сквозь невидимое облако. «Залетел откуда-то этот запах, — подумал Володя. — Залетел и застыл тут, как в банке, потому что ветра нет».

Володя вспомнил, как летали они с Иваном на тушение пожаров. Запах гари сопровождал их тогда в течение всего полета… Да что там запах! Под ними почти все время был огонь! За сорок пять минут полета они обнаружили в тайге четыре пожара! Частые были пожары в это лето из-за жары, из-за того что с весны не пролилось над тайгой ни одного дождя. Страшное это дело: гибнет лес, гибнут звери. Даже люди иногда гибнут — во время тушения пожаров или если настигнет в тайге огонь одинокого человека.

В основном эти пожары возникают по берегам рек, на охотничьих и туристских тропах: от неосторожных костров или окурков… Но это-то понятно, а вот как огонь возникает вдали от рек и таежных троп — в глухой чаще? Недавно видел Володя пожар в совершенно глухом месте, вдали от жилья и от всяких троп… Брат Иван объяснял Володе, что случается в тайге и самовозгорание. Сухая трава или мох могут возгореться от капли росы, такая росинка играет тогда роль увеличительного стекла. Редкий вообще-то случай, хотя в сильную жару не такой уж и редкий. Круглая, налившаяся капля росы где-нибудь над сухим, как порох, мохом может случайно сфокусировать солнечный луч в одну точку — и поползет тлеющий огонь по торфянику, по сухим лишайникам на корнях деревьев, по высохшим гнилушкам, схватится за хворост, за космы травы, наберет силу, обнимет стволы сухостоя — и запылают они, как факелы, и подожгут тайгу на много километров вокруг. А бывает, что выгорит сверху тайга, и уйдет огонь под землю — в торф — и горит месяцами… Попробуй-ка потуши такой пожар! А надо тушить. Володин брат Иван, командир звена вертолетов «МИ-4», все лето с огнем воевал, замучили его эти пожары…

Не так давно — месяца полтора назад — брал он Володю с собой. Полетели втроем: был еще с ними летнаб Альфред. Он сидел рядом с Иваном с картой на коленях — отмечал на ней очаги пожаров. Чудное, нерусское было у летнаба имя, а фамилия русская, самая что ни на есть: Печкин. Альфред Печкин — смешное сочетание! Но звали все летнаба просто Алик.

Володя в вертолете позади Ивана на железном ящике примостился на коленях, заглядывая Ивану через плечо. Любил Володя смотреть, как Иван вертолетом управляет: держит в руках рогатый штурвал, а перед ним на панели разноцветные огонечки вспыхивают — мигают, гаснут. Разные кнопочки и рычажки отсвечивают пластмассой и сталью. Светло в вертолете — окон много: впереди, и с боков, и внизу. Занавески с цветами, сдвинутые вдоль стен к оконным краям, уютно подрагивают. Иван с Аликом в шлемофонах — переговариваются между собой по радио. А Володя только рев мотора слышит, только гудит у него в ушах. Вертолет дрожит, разворачиваясь над аэродромом, накренившись на левый бок. А земля под ними накренилась вправо: кажется, вот-вот домишки с нее все в небо посыплются… как с тарелки!

Володя хоть и не слышит, а знает, о чем Иван с летнабом переговариваются: о пожарах они переговариваются, к какому из них сначала лететь. Как только поднялись над аэродромом, сразу увидали вдалеке два курящихся дымка. К одному из них и полетели.

Земля внизу, под раскаленным небом, лежала в желтовато-молочном мареве. Прямые улочки и строения разбросанного вокруг аэродрома поселка, и пристань с коричневыми скорлупками пароходов в разлившейся Печоре, и беззвучно стреляющая дымом лесопилка на желтом, усыпанном опилками берегу сразу уползли по наклонной земле к горизонту. Впереди и по сторонам раскинулся красивый, яркий, нетронутый ковер зеленых лесов и ядовито-оранжевых болот, прорезанный голубыми полосками речушек и пятнами, озер.

Особенно красивы зеркала озер в глубоких рамах лесных берегов. Зеркала чисто блестят — в них отражается темная сторона затененного берега и небо; вертолет не отражается — только тень его бесшумно и таинственно перечеркивала эти озера, реки, леса и болота. Тень скользила внизу, привязанная невидимым тросом к вертолету и одновременно прилипшая к земле. Она все время уменьшалась и увеличивалась в размерах, все время меняла на земных неровностях свои очертания, словно хотела оторваться и полететь вслед за своим хозяином, но не могла; поэтому тень так волновалась, в спешке преодолевая запутанные чащи, лохматые овраги, острые горы и гладкую воду, и ни на секунду не могла успокоиться, — когда вертолет приземлялся, вставая на три точки, тень наконец засыпала, сиротливо прижавшись к хвосту и остановившимся колесам. А сейчас она бежала внизу, как загнанная гончая.

Солнце свободно висело справа, сопровождая вертолет, и так расплавило вокруг себя воздух, что в ту сторону невозможно было смотреть.

Вскоре они кружили над пожаром, немного в стороне, все время сужая круги, и смотрели сверху на беззвучно ревущий в молочно-желто-черном дыму огонь. Это отсюда, из грохотавшего вертолета, огонь казался беззвучным — там, внизу, он мощно ревел, заглушая вокруг себя все звуки, и вертолет казался мухой, которая вот-вот опалит себе крылья и упадет в это пекло…

Володя приник к окну, расплющив о стекло нос, и смотрел, как дым переливается над деревьями густыми волнами, поднимается клубами вверх и растекается удушливой пеленой к востоку, в сторону Уральских гор, куда дул ветер. Ветер, как невидимый мех, коварно раздувал и без того огромное пламя, стрелявшее сквозь облака дыма хлопьями искр и целыми горящими сучьями, и больно было смотреть, как корчатся в огне живые деревья… Зрелище было фантастическим! Володе казалось, что вот-вот встанет рядом над тайгой Страшный Великан — головой до неба — и заругается, что хотят потушить его костер…