Отдаленные последствия. Иракская сага - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 9

В его распоряжении было достаточное количество оружия и боеприпасов, которые полковник без особого труда сумел вывезти из оставшихся без охраны армейских складов. Но то были не ядерные и даже не химические склады, а его солдаты не были терминаторами. Поэтому планировать широкомасштабную борьбу с американцами не приходилось. Патрули, малые колонны, случайно отбившиеся от основных сил группы и заблудившиеся одиночки – вот все, на что мог рассчитывать Хашир. Да он и не собирался выигрывать эту войну.

– Это правда, что один американец стоит триста тысяч долларов? – спросил Бахри по прозвищу Куцый.

– Кто тебе сказал это?

– Да все говорят. Муса, Фарид, все парни.

– Тогда ты – миллионер, Куцый. Ты их завалил уже штук десять.

Куцый погружается в раздумья...

Они сидят в засаде у дороги на Эр-Рутбу, ожидая сигнала с первой «лежки», расположенной за полмили к югу. На «лежке» всего два человека, остальных Хашир собрал здесь – дело будет серьезное, нужен боевой кулак. Информатор – староста из Эль-Куфи, вполне надежен и не должен врать: от основных сил американцев отделился взвод, усиленный танком, он сопровождает каких-то экспертов из ООН. Танк – это, конечно, плохо, но международные спецы стоят риска!

– У моей сестры был жених,– Куцый ударяется в воспоминания.– Хороший парень, веселый... Помер в Назирии, ступни ему оторвало. Так он работал когда-то на одного человека, который тайно провозил шимпанзу в Саудовскую Аравию.

– Кого перевозил? – спрашивает Хашир.

– Шимпанзу, обезьяну такую, знаешь. Очень умная обезьяна.

– Правильно называется – шимпанзе.

– Ну да. За одну такую саудовцы давали по сто тысяч долларов. Очень выгодно. Только будет плохо, если попадешься. Двадцать лет тюрьмы...

Куцый носит синие тренировочные брюки, которые нашел в вещевом мешке одного американского сержанта. Сержанту они все равно уже не были нужны: Бахри срезал ему полголовы из «калашникова». Никто из отряда Хашира не носит форменную одежду, в условиях партизанской войны это совсем не нужно и даже вредно. Сам Хашир, правда, ходит в десантном комбинезоне, но он командир, ему можно.

– Про обезьян не знаю, может, и правда,– говорит он.– Среди саудовцев есть очень богатые люди, а у богатых людей бывают странные причуды. Но вот американцы могут стоить и дороже...

Хашир смотрит на Куцего из-под сросшихся бровей, и не понять: шутит он или говорит серьезно.

– И если у нас все получится, будем богатыми людьми, как нефтяные короли. Ну а не получится – двадцатью годами не отделаемся. Убьют нас. Так что выбирай, Бахри, что тебе больше по нраву: быть королем или быть мертвецом...

– Конечно, королем,– быстро определяется Куцый.

– Тогда смотри в оба и не болтай всякую ерунду,– говорит ему Хашир прежним тоном.

Куцый все понял и заткнулся. Через минуту с «лежки» пришел сигнал: идут. Шесть единиц: один танк, два бэтээра, грузовик, топливозаправщик и штабная машина. Старый Карим не наврал.

Полковник Хашир глянул на часы – два ровно – и коротко кивнул головой: охота началась. В ответ дружно лязгнули затворы автоматов. Больше никаких разговоров, каждый хорошо знал свое место и свое дело.

Хашир смотрел вдоль дороги на восток, где из низины вот-вот должны были вынырнуть лупатые морды американских автомобилей. Полковник был невысок, крепок и довольно молод, что подчеркивал его щегольской комбинезон песочного цвета, надетый на голое тело. Он держал руку на плече Сирхана, который должен был привести в действие оба фугаса, блокирующие конвой – передний и задний. Рука лежала камнем, спокойная, давящая, и, хотя полковник Хашир был таким же человеком, как все в его бригаде, от руки исходил не жар, а могильный холод – так, по крайней мере, казалось подрывнику в этот момент.

Сирхан был натянут, как струна: управлять шестью зарядами очень нелегко. Между двумя блокирующими зарядами заложены еще четыре, и каждый должен сработать с максимальной эффективностью. Нажал кнопку радиовзрывателя на секунду раньше или на две позже – и мина ценой в триста долларов взорвется без пользы... Значит, Хашир вычтет их из твоего жалованья. Это в лучшем случае... А может, вообще пристрелит.

...Хоть колонна небольшая, грохоту от нее много. Рычание двигателей, черные выхлопы, вонь отработанной горючки, даже земля дрожит... Припудренный пылью бэтээр прет первым, прет нахально, похозяйски, за ним огромный джип, потом грузовик с солдатней, еще один бэтээр, похожий на огромного жука заправщик, танк замыкает колонну, рвет гусеницами святую землю Ирака...

Хашир вырос в этих местах, он доподлинно знает, что до прихода амеров здесь никто не поднимал такого наглого шума, не кромсал землю, которая веками лежала в тихом, неспешном раздумье, не отравлял кристально чистый воздух... И ярость ударила в голову, как заряд направленного действия: что же, будет вам, будет и грохот, и дым, и смерч огненный, и трупная вонь будет – получите под завязку все, что заслужили!

Так и вышло. Он сжал плечо Сирхана, тот нажал кнопку, и первый взрыв расколол землю, будто великан вонзил в нее огромный кетмень. Бэтээр отбросило назад, одновременно в хвосте колонны сработал заряд: фонтан огня и вздыбленной земли приподнял и развернул громаду танка. Сирхан, как опытный дирижер, в третий раз нажал кнопку, и опять удачно: оранжевая бритва рассекла «Хаммер» и опрокинула на бок.

– Огонь! – рявкнул Хашир.

С двух сторон ударили гранатометы и пулеметы. Взорвался и загорелся высоченным дымным факелом топливовоз. Вспыхнул и запылал второй бронетранспортер, в нем стал рваться боекомплект. Подбитый танк чадил, распространяя смрадный запах паленого мяса. Пулеметные очереди обрушились на грузовик, из кузова посыпались солдаты, часть бросилась к обочине, но наткнулась на плотный встречный огонь, другие просто метались по дороге, не зная, куда им деваться. Поврежденный взрывом первый бэтээр стал пятиться назад, но дорогу перегородил куцый перевернутый «Хаммер». В нем оставался кто-то живой: обгоревшая рука высовывалась из разбитого окна, пытаясь открыть дверцу снаружи.

– Бахри! К джипу, быстро! – Хашир ударил его в плечо, подгоняя.

Подбежал к гранатометчику, наводившему свою трубу на грузовик, в кузове которого уже никто не шевелился. Хашир молча показал в сторону ожившего бронетранспортера. Высунувшийся из люка солдат возился с пулеметом. Гранатометчик все понял, развернул ствол. Граната ударила в башню, проломив борт, взрывная волна и осколки, как ножницами, срезали часть головы пулеметчика и вдребезги раскурочили пулемет.

И тут сработал четвертый заряд, разворотил переднюю часть бэтээра, вздыбил и швырнул его о землю так, что из открытого башенного люка вылетели какие-то полужидкие ошметки. С этого момента американскую колонну можно было считать уничтоженной...

На дороге оставались только убитые и раненые. Бахри как истукан застыл над двумя телами в штатском, которые только что извлек из «Хаммера». Непонятно было, живы они или нет, ну да сейчас не до них, позже разберемся. Дважды рвануло – это Муса и Фарид закинули по осколочной гранате в люк танка и кузов грузовика. Остатки колонны дымили так, что, наверное, даже с их поганых космических спутников видно. Что ж, пусть любуются. Жаль только, запах горелого мяса до космоса не поднимается...

Ирак. Усиленный взвод в переделке

Вдруг заглох двигатель, просто умер безо всякой причины. Бронетранспортер резко остановился, присев на передние колеса. Рядовой Смит уставился на приборную панель, вспыхнувшую тревожными красными огоньками: масло, генератор, тормозная... Откуда-то сверху капала кровь. Смит дотронулся до лба – да, он здорово расшибся, и волосы тоже все в крови. Но, хоть убей, он не помнил, когда это произошло. «Лейви» дернулся еще раз, словно в агонии. Смит в панике ударил раскрытой ладонью по включателю зажигания – ноль реакции!

Переключился на запасной генератор, опять ударил. Ничего. Все это время со лба и носа капала кровь, а снаружи шел низкий мощный гул, от которого пятитонная машина дрожала и звенела, как рождественская елочка. Он попробовал откинуть водительский люк, но обнаружил, что его намертво заклинило и даже вдавило внутрь, словно кусок растаявшего шоколада. Он на корточках перебрался во второй отсек, где в нос ему шибанул дикий запах скотобойни. Верхний люк был откинут, из него свешивалась вниз какая-то тряпка, по которой медленно сбегала густая черная жидкость. Вверху виднелось неестественного фиолетового оттенка небо. И где-то гудело и гудело. Смит осторожно приблизился к люку, уже зная, что это никакая не тряпка, и что там, снаружи, ему предстоит узнать и увидеть еще очень много ужасного – если он, конечно, наберется духу. Обогнув лужу на полу, он на четвереньках добрался до второго люка, откинул его и осторожно высунулся наружу.