Отдаленные последствия. Иракская сага - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 51

Они все вывалили из шатра, когда началась атака. Надо понимать так, что это был их штаб, генералитет типа. Н-да. На расстоянии около полутора километров от крепостных стен эти типы чувствовали себя в безопасности, двое даже сняли свои шлемыведра и спокойно смотрели в камеру, то есть, тьфу, в снайперскую оптику. Хотя на самом деле они наблюдали за ходом боя.

Вне телескопического прицела рыцари выглядели как муравьи. «Браунинг» калибра 12,7 миллиметра бил на два с половиной километра, но совместить летящую сквозь слои воздуха разной плотности, сквозь ветер и земное притяжение, порыскивающую от вращения пулю, с этими крохотными фигурками представлялось малоразрешимой задачей даже для самого лучшего стрелка. Но Санчес не задумывался над частностями. Он попадал всегда, а значит, должен попасть и сейчас.

Один из «генералов» сидит на стуле: в доспехах и шлеме с поднятым забралом, рядом стоит рыжий, здоровенный тип, морда чуть не лопается. Ага, он держит в руках поднос с огромным кубком – прислуживает, значит боссу. Босс, значит, хм...

Санчес выдохнул, задержал дыхание. Плавно потянул спусковой крючок...

Остановился.

Что-то мешало. Ему было наплевать на тех троих чернокожих, и на остальных тоже. Они были мишенями на Большом полигоне в Сан-Диего, не больше. Если бы он не снял их тогда, промазал – да, наверное, расстроился бы. Ну а снял – так не сильно и радовался– то, если честно. По фигу было. Здесь Санчес впервые почувствовал: от его выстрела может что-то зависеть. Что-то может измениться. Как будто смотришь киношку про средневековые сражения, где черные сражаются против белых, только не так, что сидишь, лопаешь кукурузу и больше ничего, а можешь сам влиять на экранные события. Кнопочка есть под рукой: чик, и убрал одного, чик – другого. За кого бы он болел? Конечно, за белых. Он всегда болел за белых, даже когда они...

«Так, отставить,– скомандовал себе Санчес. Об этом уже поговорили.– Он не за белых и не за черных. Он за Джелли, Фолза, Хэкмана, за морпехов. Даже за этого придурка Прикквистера... И хватит...»

Палец привычно дожал спуск.

Пушечно ударил выстрел, слышимый даже в грохоте идущего далеко внизу боя. «Браунинг» сильно дернулся, больно ударил в плечо. Пуля летела две секунды, которые растянулись надолго. Но, наконец, достигла шатра. Кубок слетел с подноса, рыжий вздрогнул, схватился за локоть из которого хлестал фонтан крови... Остальной части руки у него больше не было.

«Промазал»,– удивленно подумал Санчес. Он ведь не в прислужника целился, а в его босса!

Второй выстрел опрокинул рыжего на землю. Головы-ведра рядом с ним очумело вертелись из стороны в сторону. «Босс» вскочил, захлопнул забрало и сразу смешался с другими железными фигурами. Замаскировался, собака! Санчес даже расстроился. Он тут же поймал в перекрестье первую попавшуюся голову-ведро, пальнул, но проделал дыру в грудной кирасе – точно по центру. Немного успокоился и поймал следующую фигуру...

Миллера ранило в плечо, Шарки стрела пробила бронежилет и застряла там, он потерял немного крови, но оставался в строю. Лягушонок получил стрелу в лоб, на удивление, она пробила голову насквозь и вылезла окровавленным острием из затылка, несчастный погиб мгновенно. Пронесся слух, что лучники подстрелили принцессу Гию, которая стояла с отцом на балконе у наружной стены. Проверять, так это или нет, у Маккойна не было времени.

Этот бой не был похож на все, в которых ему приходилось участвовать. Огромный численный перевес противника определял непривычную тактику наступления. Они, не считаясь с потерями, перли, как красные муравьи, обгладывающие все на своем пути. Место убитых тут же занимали их сотоварищи, пробитые в шеренгах бреши затягивались в течение минуты, а сзади ждали своей очереди все новые и новые легионы. На миг у бесстрашного капитана Маккойна мелькнула мысль, что победить их нельзя. То есть, наверное, можно, но если вывести навстречу такую же тьму вооруженных бойцов, чтобы каждый твой воин разрубил каждого ихнего... А иначе, ничего не получится...

Бесконечные шеренги варваров охватили крепость со всех сторон, взяв Аль-Баар в плотное кольцо.

На западном направлении главного удара огонь гранатометов более-менее успешно сдерживал натиск атакующих, а вот на южном уже была предпринята попытка штурма: людям Рахмана дважды пришлось рубить приставные лестницы с крючьями и лить вниз горящую смолу. Капитан отправил туда Руни и Хэкмана с пулеметом и ручными гранатами.

– Задайте им жару! – неопределенно напутствовал их Маккойн.

Морпехи выдвинулись на новую позицию и с ходу вступили в бой. Руни, поводя стволом пулемета вправо-влево, сбивал, словно бильярдные шары, блестящие шлемы-ведра и высокие лисьи шапки вместе с головами, Хэкман швырял гранаты, разрывающие плотные ряды атакующих. Падали штурмовые лестницы, с них сыпались безмолвно распялившие рты люди. Вверх летели шлемы, щиты, оружие, оторванные конечности... Гремел гром, сверкали молнии, в воздухе носилась невидимая смерть, которая с легкостью дырявила кольчуги, шлемы, кожаные панцири, кромсала скрытые под ними тела и дробила кости. Ряды атакующих дрогнули и смялись. Но на место одного убитого становились трое живых, вместо одной сбитой лестницы появлялись четыре, и осада продолжалась.

У отделений Салливана и Андерса закончились гранаты к подствольникам. Маккойн дал команду вести прицельный винтовочный огонь и экономить патроны. Но пули не могли заменить гранат... Тучи стрел, затмевающих солнце, одна за другой обрушивались на защитников Аль-Баара, цепь солдат на стене редела, погибли еще три морпеха. Копейщики вплотную подступили к западной стене. Солдаты Зудияра приготовились лить смолу и отталкивать штурмовые лестницы. Но дело шло к концу. Недаром командиры легионов Рахман и Зудияр самолично зарубили нескольких недостаточно храбрых солдат. Недаром появился на стене испуганный Бен-Барух, которого гвардейцы халифа прикрывали большими щитами, вмиг обросшими дрожащими от ярости стрелами.

То, что увидел главный мушир, было неутешительно. Стальные «ведра», украшенные страусиными перьями и волчьими хвостами, кожаные шлемы, укрепленные железными пластинами, острия копий, блестящие клинки мечей и сабель, задранные кверху, искаженные ненавистью лица – это гибельное море билось о каменные стены крепости. Гремел шум битвы, как грозный прибой, звуки дьявольской музыки будоражили осаждающих и подавляли волю осажденных.

Капитан Маккойн в очередной раз поднес к губам рацию.

И вдруг все изменилось: стихли крики атакующих и звон железа, будто почуяв неведомую опасность, замолкли трубы и волынки. Потому что за толстыми стенами взревели дизеля,– этот звук не был известен в тринадцатом веке и воспринимался как глас шайтана. Заскрипели и застонали тяжелые створы ворот. Когда они распахнулись, перед непобедимой армией Томаса Мясоруба грозно ревя двигателем и попыхивая дизельным выхлопом, предстал танк «Абрамс М1А1». Над полем боя раздался стон ужаса. Передние ряды шарахнулись, спрессовав огромную массу стоящих сзади людей, так что перед воротами образовалось свободное пространство. Танк выкатился наружу. Следом, один за другим выехали два бронетранспортера и стали по бокам.

Вряд ли они сумели бы внести еще большее смятение в дремучие умы средневековых воинов, если бы оказались настоящим драконом о трех головах... «Абрамс» выпустил длинный оранжевый язык из огнемета, пролизав в тесных рядах черный обугленный проход, и выстрелил из стопятимиллиметровой пушки. Шрапнельный снаряд, посланный прямой наводкой, прошил шеренги и взорвался, расплескав фонтан огня и крови и искрошив в пыль десятки копейщиков, конников и лучников. Горящие фигуры со стонами метались среди убитых и раненых. Бронетранспортеры выпустили по пулеметной ленте – один на юго-запад, второй – на северо-запад.

Над войском Томаса Мясоруба пронесся вой обреченности и ужаса.

Вот он, Железный Змей, ненасытный Хадид Хайят, вышел на охоту, пожирая их горстями, словно мелкую лесную живность. Он гипнотизировал, приковывал к себе оцепеневшие взгляды, каленым пестом перемешивал мозги. Вот он, ад, самый настоящий!