Отдаленные последствия. Иракская сага - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 38

– Почему Саддам? – всполошился Ахмед.– Не надо Саддам, я не хочу!

Мако вопросительно посмотрел на профессора.

– И куда мы придем?

– Но вы же хотели встретиться с самым главным,– сказал тот негромко.– Я думаю, что самый главный – там.

– А шампанское где? А красная ковровая дорожка? – спросил Мако и, сунув руку в карман, зажал в кулаке ребристое тело гранаты.

Он пошел первым, твердо ступая по плитам из розоватого полупрозрачного камня. Следом, вцепившись в винтовку, двинулся изрядно напряженный Фолз, потом оживленно-беспечный Макфлай, замыкал шествие сосредоточенный Ахмед. Строй не шелохнулся, окаменевшие гвардейцы продолжали невидяще пялиться перед собой, матово отблескивали кольчуги. Создавалось полное впечатление, что они идут по железному коридору.

Маккойн был выше всех этих воинов, поэтому мог поверх их голов рассмотреть окружающую обстановку. Ну, что... В общем, они попали в сказку «Тысячи и одной ночи» – никакого более оригинального сравнения в голову не пришло. Однажды он побывал в королевском дворце «Тре Кронур» в Стокгольме, в богатом, благополучном до оскомины Стокгольме,– там его удивили фальшивые мрамор и позолота на стенах Рыцарского зала, нанесенные краской по обычным деревянным панелям... Причем сам шведский король Густав, как оказалось, в восторге от такого экономного и рачительного подхода.

Ну а здесь, в какой-то сраной крепости, затерянной в глуши небогатой ближневосточной страны, все было совершенно иначе. Пол из розового кварца с желтыми металлическими прожилками – после золотой сабли и чаши для омовения Маккойн не сильно удивился бы, если б оказалось, что это тоже чистое золото; на стенах – бесшовная плитка из природной бирюзы, причем каждый квадратный сантиметр покрыт тончайшей резьбой,– по-видимому, арабскими буквами. Капитан сразу представил себе безумца, который вздумал увековечить здесь в единственном экземпляре некий романище объемом с «Сагу о Форсайтах». Впрочем, к чему им Форсайты, когда есть Коран?

На уровне человеческого роста плитку отбивали желтые, опять-таки металлические карнизы, над которыми таинственно блестели в свете факелов мозаичные панно, изображавшие зверей, птиц и рыб в старинной арабской манере. Высокие оконные проемы наглухо закрывали тяжелые парчовые занавеси. И что удивительно: здесь не чувствовалось духоты, напротив – довольно сильно сквозило. Неужели такие мощные кондиционеры?

В общем, было очень пестро, ярко, богато и по-варварски красиво, как если бы коза ностра хорошенько отмыла здесь миллиард-другой своих наркодолларов. Откуда такие деньги в нищем Ираке? Может, Фолз попал в точку, и это действительно загородный дворец Саддама Хусейна?!

Маккойн оглянулся на остальных.

– Богато живут айраки! – воскликнул Фолз.

– Очень точно реконструированы покои средневековых халифов,– сообщил Макфлай.– Совершенно не понимаю, как им это удалось...

Живой коридор заканчивался, и в конце его Мако увидел низкий пурпурный диван с высокой золоченой спинкой, на котором сидел, подобрав под себя ноги в сафьяновых остроконечных сапожках, бородатый мужчина в расшитом золотом халате и зеленой парчовой чалме с огромным рубином во лбу. Он был грузен и явно привык повелевать, в окладистой бороде пробивалась седина, глаза навыкате, с набрякшими под ними темными мешками. На Саддама Хусейна, во всяком случае, он похож не был.

Бородатый хозяин роскошного дворца изумленно вертел в руках простреленный шлем, и, хотя пытался сохранять властную невозмутимость, это у него плохо получалось. Рядом стоял Бен-Барух, а вокруг – четверо гвардейцев с приставленными к ноге копьями и закрывающими грудь круглыми щитами. В стороне, за низким столиком, сидел маленький сухонький человечек в черном халате и черном, украшенном серебряными звездами колпаке. В руке он держал что-то похожее на ручку, нацеленную на какой-то свиток, и внимательно смотрел на хозяина, ожидая то ли слова, то ли жеста, то ли другого приказа.

При приближении гостей, два воина шагнули вперед и остановились, пристукнув копьями по полу и обозначив, таким образом, линию на которой гостям следовало остановиться. Что понятливый Маккойн и сделал.

Мужчина на троне отложил шлем и, не меняя выражения лица, произнес несколько слов. Мако оглянулся на профессора. Тот бочком вышел из-за его плеча и несколько секунд довольно беспардонно разглядывал сидящего. Потом спохватился и сказал:

– Извиняюсь, капитан. Солнцеподобный АльХасан, халиф арабский, приветствует вас на священной земле Абассидского халифата... Нас, то есть приветствует... гхм-гхм...

Маккойн посмотрел на него.

– Что это значит?

– Я просто перевел. А что это значит, я понятия не имею.

– Скажите ему, что...

И тут Ахмед, оттолкнув командира в сторону, сделал шаг и рухнул на колени, повторяя полувопросительно, полувосторженно:

– Аль-Хасан?! Аль-Хасан!..– Он повернул к капитану покрасневшее, вытянувшееся лицо и сильно дернул его за брючину:

– Это есть сам великий халиф Аль-Хасан! Вернулся, чтобы спасти нас! Не надо стоять, как истукан! На колени! Надо целовать земля, по которой он ходить! Смотри, как я!..

Маккойн не стал дожидаться, когда Ахмед претворит свое намерение в жизнь, схватил его за ворот, поднял рывком и отодвинул назад, в руки Фолзу. Великий халиф не шелохнулся на своем диване, продолжая из-под полуопущенных век рассматривать гостей. Мако отметил, что он заметно напряжен.

– Скажите, что мы представляем армию и правительство Соединенных Штатов и что... в общем, тоже приветствуем его,– сказал Мако профессору.– Сможете?

– Попробую.

Аль-Хасан выслушал, кивнул и после минутного раздумья бросил еще одну фразу.

– Вы армия шайтана или армия Аллаха? – перевел Макфлай и поднял брови.– Кому служит Железный Змей?

Маккойн вполголоса выругался.

– Слушайте, профессор, может, у них в Ираке такие сумасшедшие дома?

– Не знаю,– быстро проговорил Макфлай.– Но надо что-то ответить, мне кажется, это важно...Позвольте, я попробую?

– Валяйте, профессор.

Тщательно подбирая слова, Макфлай произнес короткую речь, которая, видимо, пришлась Аль-Хасану по вкусу. Он задал еще один вопрос. Профессор, покосившись на Мако, заговорил опять.

– Послушайте...– начал Мако.

Макфлай выставил в его сторону руку: не мешайте. У них с Аль-Хасаном завязалось что-то вроде беседы. Маленький человечек в черном колпаке быстро писал. Похоже, он вместо магнитофона фиксировал ход встречи.

В какой-то момент профессор зачем-то приподнял рубашку, открыв Аль-Хасану свой огромный живот. Аль-Хасан облегченно улыбнулся и дважды хлопнул в ладоши. По этому знаку воины, стоявшие «живым коридором», четко повернулись на девяносто градусов и, звеня вооружением, направились к выходу, как новобранцы, прошедшие курс молодого бойца и сдающие выпускной экзамен по строевой подготовке. Через минуту последний гвардеец покинул покои, только четыре личных охранника халифа продолжали нести свою ответственную службу.

Тем временем Аль-Хасан хлопнул в ладоши трижды.

В зал с веселым щебетаньем ворвалась целая стайка девушек в воздушных одеяниях, которую Аль-Хасан встретил благосклонной улыбкой. У трех девушек имелись музыкальные инструменты – что-то вроде мандолин или банджо с длинными грифами, они уселись прямо на пол и стали наигрывать тихую ритмичную мелодию. Остальные семеро принялись танцевать, слаженно и бесшумно двигаясь в свете факелов.

«Однако, система сигналов у него хорошо отработана,– подумал капитан Маккойн, разжимая затекшие пальцы и отпуская нагревшийся корпус гранаты.– Интересно, каким бы он приказал нас убить? Одним хлопком? Четырьмя? Нет, один для такого дела ловчее...»

– Он хотел удостовериться, что мы люди, а не демоны,– шепотом доложил Макфлай капитану.– Пришлось показать ему пупок: у демонов-то нет пупка! Так что мы успешно прошли «пупок-контроль»...

Аль-Хасан заметно оживился и даже повеселел. Он оторвался от своего дивана и подошел к гостям. Ахмед снова сделал попытку бухнуться на колени и тем подорвать престиж морской пехоты и Соединенных Штатов, но был удержан железной рукой капитана Маккойна. Халиф расставил руки, словно хотел всех обнять, но вместо этого обошел их кругом, с интересом рассматривая одежду и снаряжение. С особым интересом он рассмотрел кобуру Маккойна, потрогал винтовку Фолза и несколько раз совершенно отчетливо произнес: «О!». Словом, солнцеподобный вел себя как обычный любознательный мужик.