Сыщик и вор - братья навек - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 38

Ее готовил Гена. Будешь шнырем, фраер, сказали ему. Он не возражал. Хотя и не знал, кто такой шнырь. Но догадывался.

Запасов хватило на неделю. Ровно настолько хватило и терпения. Пора было возвращаться в город. Надо было навести справки, кого ищут менты, а кого нет, какие и кому обвинения выдвигают. И принимать меры.

Принимать кое-какие меры собирался и Гена. В тюрьму садиться он не намеревался.

Едва оказавшись в Тригорске, Женя встретился с Цирюльником.

– Лихо ты, Скрипач, дело провернул, – одобрительно посмотрел на него старый вор. – Сожрал Соловья... А на тебя и на его кодлу, чтоб ты знал, менты засаду на Ольгинской засеке поставили. Всех соловьевских положили наглушняк...

– И мы всех замочили...

– Я в курсах...

– А что имеют мусора на Соловья?

– Ни хрена они не имеют... Там вроде как осталось несколько его ублюдков, но все они как крысы ноги сделали. Все из Тригорска продернули...

– А на нас?

– Вот с этого и начинал бы... На тебя все шишки, Скрипач...

– Короче...

– Короче, ты соловьевского на фатере у своей крали вальнул... Был размен?

– Да, разменял одного, глотку «пером» перекрыл...

– Коготь и Веретено жмурика в лес везли. А их менты накрыли. Жмурика на опознанку, а Когтя и Веретено – колоть...

– Ну?

– Они тебя не сдали. Веретено на себя все взял...

– На себя мазу потянул...

На себя Веретено вину всю взял. Лихо!.. Ну что ж, он еще молодой, из зоны «дворянином» выйдет...

– Нет, не проканает эта канитель... Кралю твою раскололи, она тебя сдала вчистую...

Вот это номер! Сдала его таки Танюха. Зря он ее пощадил...

– Только на одного жмурика ее раскололи?

Ведь она знала и еще кое-что.

– На одного... А тебе мало?

– Хватает...

– Валить надо козу эту гребучую... – гневно сверкнул взглядом Цирюльник. – Только не подобраться к ней. Круто ее менты пасут...

– Да, ладно, хрен с ней... К Хозяину так к Хозяину. Зона – дом родной. А большого срока не навесят – ведь я как-никак шкуру свою спасал...

– Не меньше «пятилетки» накинут...

– Да и хрен с ним...

Женя остался у Цирюльника на «малине». А куда ему еще идти? У Вали – палево, у предков – палево. Везде палево.

Но достали его и на «малине». Он лежал в объятиях податливой красотки с блатным выговором – пять лет мотала девка срок на зоне. Хорошо они с ней порезвились. И тут в дом ворвались менты... Всем стоять, руки за голову, вы арестованы... И все такое прочее.

Женя встретил их как дорогих гостей. Спокойно протянул им руки для наручников. И со скупой улыбкой вышел из дому, сел в «луноход». Его повезли в отделение с музыкой ментовских сирен.

Вот-вот должен был возвратиться из пионерского лагеря Дима. Но ему, увы, не застать в доме своего отца.

Женя был мил с ней, обходителен. Подолгу гостил у нее. Но постоянно у нее не жил. Он воровал, она это знала. Этим и объяснялись его исчезновения. Но у него были любовницы, об этом Валя догадывалась. Женское чутье не обманешь. Но она прощала ему все.

А теперь Женя исчез на годы. Доигрался, снова угодил за решетку. Сейчас в следственном изоляторе, ожидает суда. Бандита, как говорит, какого-то убил. И никому он, кроме нее, не нужен. Даже родители его почти не навещают. Крепко разочаровались они в своем сыне. О любовницах так и говорить нечего... Кстати, любовница его выступает главным свидетелем обвинения. Из-за нее он и пойдет по этапу.

На свидания с Женей она шла как на праздник. Она была необходима ему, и, осознавая это, она испытывала радость. Она была счастлива.

Сколько бы ему ни дали, она будет ждать его. Когда-нибудь он снова вернется к ней. И, может быть, навсегда...

Три месяца провалялся Никита в госпитале. Ранение оказалось серьезным. Он потерял много крови, был задет какой-то нервный центр. Врачи долго боролись за его жизнь. Но спасли. Только в реанимации он находился целый месяц. Но все позади. Дела уже идут на поправку.

Банда Соловья уничтожена.

Никита выманил из глубин ада на свет божий одиннадцать бандитов. Все они были уничтожены. За это Калугин пошел на повышение, а Никите досрочно присвоили майора. Место Калугина занял подполковник Осипов. А Никита занял бы его кабинет. Но помешало ранение.

Скрипач расправился с Соловьем. Отправил на тот свет его телохранителей. За это он пошел на понижение – за решетку.

Его обвиняли в убийстве гражданина, чья принадлежность к банде Соловья не вызывала никаких сомнений. Он убил того, кто пришел, чтобы убить его. У него не было иного выхода. Труп пытались вывезти и спрятать. Но подручным Скрипача помешали. Те стали брать всю вину на себя. Вот, стало быть, как высок авторитет Жени в уголовных кругах. Но следователи раскрутили на признание сожительницу Скрипача. Она и рассказала, как было все на самом деле. И даже призналась, что сама пособляла бандитам. Потом она опомнилась, хотела включить заднюю, да было поздно. В обмен на свидетельские показания ее обещали не привлекать за пособничество бандитам Соловья. И она окончательно сдалась.

Обо всем этом Никита узнал от Дениса Симонова, которого повысили в звании, должности и окладе.

Никита помнил то загадочное убийство под «Большим Уралом», когда исчез труп. Гражданка Малахова – а ее крутил следователь, с которым работал Денис, – была в ту ночь с Евгением Лагуниным, или Скрипачом. Он же и убил бандита, пристававшего к ней. И дружка его порезал в тот вечер. Кстати, в его убийстве он обвинялся сейчас. Дорезал все-таки. Тот сам напросился.

Итак, на Скрипаче висело два трупа. Но обвинение по первому убийству отпало само по себе. Да, есть свидетели, которые видели труп. Официант и Татьяна Малахова. Но нет ни самого трупа, ни даже врачебного заключения о смерти. Оснований для возбуждения уголовного дела об убийстве не имелось. Любой адвокат разобьет в суде это дело в пух и прах. Да, может, подзащитный кого-то и порезал. Но этот «кто-то» не был убит. Он поднялся на ноги и своим ходом направился домой... Или у вас есть заявление потерпевшего?.. Короче, состава преступления нет, и точка!.. И адвоката не сдвинешь ничем.

Но второй труп крепко завис на Жене. Адвокат старается, но у него нет иной возможности, кроме как сбить срок до минимума. И при любом раскладе он бы его сбил. Но Женя – это не рядовой случай.

Его пытаются обвинить в создании устойчивой вооруженной группы или в бандитизме. Все знают, что это он и другие бандиты покончили с Соловьем, перебили его пособников. Женя был во главе группы. Все шишки на него. Но доказательств по этому делу у следствия нет.

Пытались крутить мужчину, который видел, как Скрипач и его люди проникли во двор дома, где было логово Соловья. Но на опознании он в упор не видел Женю. Показывал на кого угодно, только не на него. Да это и понятно. Бандиты продемонстрировали ему свою мощь и беспощадность. Он просто не может их не бояться. Или его уже заранее запугали. Но так или иначе, толку от него никакого.

Были и другие свидетели, которые видели подручных Скрипача. Хотя его самого не видели. Они бы опознали других бандитов. Но дело в том, что никто не знал, кто из блатных был с ним. Для фотороботов у свидетелей в извилинах не хватало визуальной информации. А назвать своих сообщников Скрипач отказывался. На допросах он сидел каменным истуканом. Ничего из него не вытянешь. Силой из него признания не тянули. Да это было бы и бесполезно. Но прокурор пообещал ему, что на суде он не дождется никакой пощады. Вся надежда у Жени оставалась на адвоката. Но и тот оставался в полной изоляции. Вся правоохранительная система Тригорска была настроена на его уничтожение.

И все же адвокат оказался на высоте положения. Он добился того, чтобы суд над гражданином Лагуниным освещался в местной и даже в союзной прессе. Процесс был громким. Прокурор и судьи оказались жертвами гласности, этого детища перестройки. Судебная машина вынуждена была работать без всякой предвзятости, строго в рамках закона. В этой обстановке адвокату со скрипом, но удалось протащить через суд версию об убийстве в целях самообороны.