Сыщик и вор - братья навек - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 34

Почти неделю он пас Скрипача. И дождался. Вышел он из дому, а там его кент ждал. Вместе с ним куда-то замылились. Он хотел проследить за ними. Да Дятел подвел. Упустил их. Не зря же его Дятлом назвали.

Но Клест не унывал. Он снова припарковал машину к дому, где Танька жила. И дождался Скрипача. Поздно ночью он пришел.

Обратно он должен был выйти не на своих двоих. Усыпить его Танька должна была. А они его спящего с собой увезти.

До утра он не сводил глаз с ее окна. Когда же она подаст условный сигнал? Но ожидания оказались его тщетными. Он продолжал ждать. Но к полудню уморился, откинулся на сиденье и заснул. Его сменил Дятел.

– Иди открой, – Женя поставил рюмку на стол.

Танюха сорвалась с места и подбежала к двери. Через минуту на кухне нарисовался Коготь.

– Садись, перекуси, – пригласил его за стол Женя.

– О, это в самый раз...

Танюха быстро взяла чистую тарелку и наложила ему яичницу, которую она оставила в сковороде для себя. Потянулась к рюмке, которую она налила для себя. Взяла ее и хотела убрать. Передумала пить.

– Да чего добро переводить... – остановил ее Коготь. – Выдохнется... Давай сюда...

Он забрал у нее рюмку и поставил ее рядом с Жениной.

– Братва уже в сборе. Тебя ждем...

– Накатим по сто и пойдем. – Он взял рюмку, которую Коготь оставил для себя.

Коготь взял его рюмку. Ну перепутали, чего в жизни не бывает... Только на это Женя обратил внимание, когда водка была выпита.

Выпили, закусили.

– А теперь дернули! – Женя решительно поднялся из-за стола.

– Дернули... – вторил ему Коготь, поднимаясь из-за стола.

Его качнуло.

– Ты чо, окосел уже? – поддел его Женя.

– Да вроде того... Спать хочу, не могу...

Глаза его затуманились, начали слипаться. Он сделал шаг вперед и... упал.

Женя нагнулся над ним. Нащупал пульс. Живой.

И тут он краем глаза увидел Танюху. Она подошла к двери, суетливо принялась открывать замок. Она убегала от него.

– Стоять, сука!

Он все понял. Эта тварь подмешала в водку какую-то гадость. Сейчас на полу должен был лежать не Коготь, а он сам.

Женя подскочил к ней и ухватил за ворот майки. Послышался треск раздираемой ткани. Второй рукой он ухватил ее за волосы, потащил за собой в комнату и швырнул на кровать. Достал пистолет и навел на нее. Она смотрела на него полными ужаса глазами.

– Ну, падла, открывайся как священнику на исповеди... Кто заказал меня?

– Я не знаю...

Женя загнал патрон в патронник. Клацанье затвора возымело на нее магическое действие.

– Тот козел, которому ты щеку под «Уралом» ножом изуродовал, помнишь его?

– Так это он тебя подпряг? Он чо, трахнутый?..

– Он от Соловья...

– Да хоть от мамонта... Давно он тебя запряг?

– Да уже неделю почти...

Значит, это не связано с сегодняшними разборками.

– Какое дерьмо ты в водяру подмешала?

– Снотворное...

– Я что, Соловью живым нужен?

– Ну да...

– А ведь я мог и копыта отбросить... Сука ты!

Он подошел к ней и приставил ствол к ее лбу.

– Молись!

– Женя, не надо...

– Когда козел соловьиный за мной придет? Колись, сука!

– Когда я ему знак подам...

– Какой?

– Если ночью, то три световых сигнала...

– Сейчас светло...

– Тогда открыть окно, форточку оставить закрытой. А потом занавеску в окно высунуть...

– Ну так делай это, живо!

Абрикос сработал на пять баллов. Натравил блатных на Соловья. Уже отбили ливер двум сутенерам, которых держал под собой Колода. Отныне дань они должны были платить местному воровскому синклиту. Слух дошел до Соловья.

Уже почти месяц в Тригорске работала комиссия «важняков» из Москвы. Вся местная милиция подключена была к их работе. Следователи по особо важным делам ребята ушлые и толковые. Как начали крутить...

Накрыли осведомителя, который дал наводку Соловью на сберкассу. Бухгалтер сбербанка, молодая симпатичная женщина. Купилась за десять тысяч рублей. Машину хотела купить, личную. Теперь у нее личная шконка в СИЗО. Только через нее на Соловья выйти не удалось. Не знала она, где он обитает. Впрочем, это неудивительно.

Раскололи еще одного банковского работника, который на инкассаторов Соловья наводил. Прямых улик не было, но на чистосердечное признание его раскрутили. Эта простота ему лет в пятнадцать обойдется. Но и через него на Соловья выйти не получилось.

Но зато теперь против его бандитов есть улики. Свидетельские показания – это очень серьезно. Только как же выловить этого ублюдка и его уродов?

Крутили и тех, кому могли быть выгодны заказные убийства. Заведующего универмагом, который стал им после убийства предыдущего. Директора торговой базы, которого не устраивал финансовый инспектор, убитый в своем подъезде выстрелом в затылок. И многих других... Но тщетно. Экономическая элита Тригорска хорошо разбиралась в законах, знала свои права. На сраной козе к ним не подъедешь. И выдержки у торгашей не занимать. Вежливо, но уверенно они посылали следователей куда подальше... Но ничего, посмотрим, как заговорят они, когда с Геной Колодиным на очной ставке увидятся... Только увидятся ли? Скорее всего Гена лежит уже где-то в сырой земельке с проломленным черепом...

В ответ на выступление местных блатарей Соловей назначил им встречу. Никита знал, в каком месте. Сегодня, в двадцать ноль-ноль по местному времени, на Ольгинской засеке. Дело пахло керосином. Без пальбы не обойдется. Но это только к лучшему.

Сам Соловей в бандитских разборах участвовать не будет. Кого-нибудь из своих авторитетов вместо себя подошлет. Но это не меняет сути дела. Представился отличный случай повязать хотя бы нескольких его бандитов. И Никита этой возможности упускать не собирался.

В одиночку на засеку он идти не думал. Такое только операм из дешевых детективов в голову может прийти. Он, как положено, сообщил обо всем полковнику Калугину.

– Я всегда знал, что ты самый лучший у меня, – тот аж привстал на своем месте.

В его глазах светился охотничий азарт.

– Я не знаю, сколько «пехоты» пошлет Цирюльник, – сказал Никита. – Но человек десять, вряд ли меньше... И у Соловья будет немало...

– Да хоть пусть сотня их будет... Надо связаться с гэбистами, у них крутые спецназовцы на подхвате... И наших оперов всех с собой прихватим... Только московским ни слова. Они и так посмеиваются над нами. Мол, сами ничего и не можем...

Никита не возражал. Ему и самому хотелось утереть нос столичным «важнякам».

Откровенно говоря, Дятлу уже надоела вся эта канитель со Скрипачом. Ну чего с ним Соловей возится? Шмальнуть этого козла из «шпалера» в подъезде, и все дела. А он хочет мешок ему на голову накинуть. Ну что ж, барская воля есть барская воля.

Клест дрых на заднем сиденье «жигуля». Да ему и самому хотелось спать. Засада явно затянулась. Позевывая, он смотрел прямо перед собой и поглядывал на окно квартиры, где ждала эта долбаная сучка. Надо будет потом, после дела, отхарить ее во все щели. Хотя он ее уже один раз отхарил, потом с конца капало. А может, и не она ему трипак подсуетила...

За подъездом он не следил. Глаза уже устали. Хорошо хоть на окно внимания хватает...

А вот открылось и окно. Выпорхнула занавеска, заколыхалась на ветру как белый флаг. Есть! Заглотил наживку Скрипач...

Дятел растолкал Клеста и вместе с ним вышел из машины. Неторопливым шагом они дошли до подъезда, в лифте поднялись на седьмой этаж. Дверь в Танькину квартиру уже была открыта. Все как положено.

Первым в фатеру вошел Клест. Он – голова. За ним в дверь протиснулся Дятел.

– А-а, – простонал вдруг Клест. Ноги его вдруг подогнулись.

В падении он обернулся к Дятлу. Глаза широко раскрыты от удивления. Горло перерезано, из него фонтаном хлещет кровь.

Как упал Клест, Дятел не увидел. Мелькнула чья-то тень, и он получил сокрушающий удар в шею. Свет померк перед глазами.