Ведьмино логово - Карр Джон Диксон - Страница 5

– Вот она, тюрьма, – сообщил доктор Фелл.

Они одолели небольшой подъем и остановились. Внизу перед ними простирались широкие поля, разгороженные стенками живой изгороди. Впереди сквозь листву деревьев, окаймлявших поля, Рэмпол разглядел шпиль деревенской церкви; тут и там мерцали серебряные точки, это лунный свет отражался в окнах крестьянских домиков, мирно спящих в благоухании теплой ночи. Слева, недалеко от них, возвышался большой красный кирпичный дом строгого стиля с белыми оконными рамами, окруженный подстриженными деревьями парка, через который к дому вела дубовая аллея. (Это Холл, сообщил доктор Фелл через плечо.) Однако внимание американца было приковано к тому, что он увидел с правой стороны. Там, на фоне ночного неба, нарушая гармонию этих мест, высились величественные в своей примитивности стены Чаттерхэмской тюрьмы.

Они были достаточно высоки, хотя в изменчивом свете луны казались еще выше. «Как похоже на горб», – подумал Рэмпол; дело в том, что в одном месте стена шла по гребню невысокого холма, образуя круглый выступ на вершине. Сквозь трещины старинной каменной кладки пробивались плети вьющихся растений, словно маня кого-то своими гигантскими гибкими пальцами. Верхний край стены ощетинился железными зубьями острых шипов, а за ними громоздилось беспорядочное скопление печных труб. Казалось, что все в этом месте было не только пропитано сыростью, но и покрыто слизью, оставленной обитавшими там ящерицами; было такое впечатление, что само болото просочилось внутрь сквозь стены и отравило все своими миазмами.

– По-моему, тут полно комаров, – вдруг сказал Рэмпол. – Так и вьются вокруг головы. Вам не кажется?

Его голос прозвучал неожиданно резко. Откуда-то доносился унылый хор лягушек, словно это жаловались старики инвалиды. Доктор Фелл поднял палку, указывая на что-то.

– Посмотрите-ка туда, на этот горб на холме (как странно, что он употребил именно это слово!), видите? Вон там, где шотландские ели? Эта стена идет вокруг виселицы, это и есть Ведьмино Логово. В старые времена, когда виселица стояла на краю обрыва, они устраивали дополнительное представление: брали для петли длинную веревку и сталкивали приговоренного вниз в расчете на то, что голова, быть может, оторвется – на потеху зрителям. Тогда ведь не было специальных приспособлений в виде скамейки, которую выбивают из-под ног.

Рэмпол вздрогнул, представив себе все это в натуре. Жаркий день, пышная зелень окрестных лугов и деревьев, белые ленты дорог, над которыми вьется пыль, маки на обочинах. Глухо гудящая толпа людей в париках и коротких, по колено, панталонах. На вершину холма медленно поднимается по дороге повозка, на ней – тесная группка мужчин, одетых в черное; и вот кто-то уже болтается, словно жуткий маятник, над Ведьминым Логовом. В первый раз ему показалось, что окрестность не молчит – гудит от беспорядочного говора толпы. Он обернулся и увидел, что доктор Фелл не сводит с него глаз.

– А что они сделали, когда была построена тюрьма?

– Использовали ее по назначению. Однако считалось, что оттуда слишком легко убежать – недостаточно высокие стены, как они думали, и много дверей. Поэтому под виселицей устроили нечто вроде колодца. Почва здесь болотистая, так что наполнился он легко и быстро. Если кто вырвется и попробует прыгнуть, он попадет в этот водоем и... Их оттуда не вытаскивали. Не очень-то было, наверное, приятно умирать среди всего того, что там плавает.

Доктор переминался с ноги на ногу, и Рэмпол подхватил чемодан, чтобы идти дальше. Разговаривать было неприятно: голоса раздавались слишком громко и гулко; и кроме того, все время возникало ощущение, что кто-то тебя подслушивает...

– Это оказалось полезно и для тюремного обихода, – сказал доктор, пройдя несколько шагов и тяжело, со свистом, дыша.

– Что вы имеете в виду?

– Когда дело бывало кончено и человек повешен, надо было разрезать веревку и снять тело, так вот, веревку разрезали, а тело просто падало в колодец. И когда там началась холера...

Рэмпол почувствовал, что его мутит, вот-вот начнет рвать. Его бросило в жар, несмотря на прохладный воздух. В листве деревьев пробежал легкий шорох.

– Я живу недалеко отсюда, – продолжал его собеседник, словно он не сказал ничего необычного. Он говорил даже с приятностью, как если бы указывал на красоты городского пейзажа. – Мы живем на краю деревни. Отсюда очень хорошо видна та часть тюрьмы, где находится виселица, а также кабинет смотрителя.

Пройдя еще полмили, они свернули с дороги и пошли по узкой тропинке. И вот перед ними погруженный в дрему причудливый старый дом: верхняя часть – перекрещенные балки и штукатурка, а нижняя – увитый плющом. камень. Месяц тускло блестит на ромбиках оконных стекол, у дверей – вечнозеленые кусты, на некошеном газоне белеют маргаритки. Какая-то ночная птица жалуется во сне, притаившись в густом сплетении плюща.

– Мы не будем будить мою жену, – сказал доктор Фелл, – она наверняка оставила для нас холодный ужин на кухне и достаточно пива. Я... В чем дело? Что там такое?

Он вздрогнул. Со свистом втянул в себя воздух, почти что подпрыгнул на месте, – Рэмпол услышал, как скользнула одна из палок по мокрой траве. Американец посмотрел вдаль, туда, где меньше чем в четверти мили через луг высилась над шотландскими елями Чаттерхэмская тюрьма с Ведьминым Логовом в середине.

Рэмпол почувствовал, что его обдало жаром, все тело покрылось потом.

– Ничего, – громко ответил он, а потом стал горячо убеждать своего спутника: – Послушайте, сэр. Мне очень не хочется причинять вам неудобства. Я бы поехал другим поездом, только все остальные приходят в такое неудобное время. Я могу пойти в Чаттерхэм, найду там отель, или скромную гостиницу, или...

Старый лексикограф закудахтал, зашелся смехом. Смех его в этом месте и в этот момент прозвучал успокоительно.

– Пустяки, – прогудел он и хлопнул Рэмпола по плечу.

Тут Рэмпол подумал: «Он считает, что я испугался», – и быстро согласился. Пока доктор Фелл разыскивал свой ключ, он снова посмотрел в сторону тюрьмы.

Вполне возможно, что на него оказали известное воздействие старинные предания. Но на какое-то мгновение – он мог бы в этом поклясться – он увидел, как что-то выглядывает поверх тюремной стены. И у него было леденящее душу ощущение, что это «что-то» – мокрое.

3

Сидя теперь в кабинете доктора Фелла в первый вечер своего пребывания в «Доме под тисами» – так назывался коттедж, – он решил подвергнуть сомнению все фантастическое и невероятное. Спокойный, солидный дом с его керосиновыми лампами и примитивной канализацией вызывал в нем такое чувство, словно он в Адирондакских горах, проводит там отпуск в охотничьем шале; что сейчас все отправятся в Нью-Йорк, захлопнется дверца машины, а откроет ее уже привратник городского дома, где находится его квартира.

Но ведь все-таки он здесь; в залитом солнцем саду жужжат пчелы, там – солнечные часы, здесь – скворечник; пахнет старым деревом и чистыми занавесками. Разве бывает такое где-нибудь, кроме старой Англии? Яичница с беконом имеет здесь совершенно особый вкус, он никогда не ел ничего подобного. И трубочный табак – тоже. Сельская природа не казалась здесь искусственной, такой ее воспринимают люди, которые проводят в деревне только свой отпуск. Ничего общего не имела она и с чахлыми кустиками искусственного сада, разбитого на крыше небоскреба.

А вот и доктор Фелл, в белой широкополой шляпе он обходит свои владения; вид у него сонно-добродушный, он умудряется, ничего не делая, сохранять вид сосредоточенный и старательный. И миссис Фелл, маленькая, суетливая, веселая женщина, которая постоянно что-нибудь опрокидывает. Двадцать раз за утро слышался грохот, после которого она восклицала: «Вот черт!» – и принималась ликвидировать последствия, пока не наступала очередная катастрофа. Кроме того, у нее была привычка высовывать голову из всех окон дома поочередно и задавать какой-нибудь вопрос своему мужу. Только что вы видели ее в окне над парадной дверью, и вот она уже выглядывает из другого, в задней части дома, словно кукушка из часов, и приветливо машет рукой Рэмполу или спрашивает мужа, куда он засунул то-то и то-то. Доктор обычно смотрел на нее с удивлением и не мог припомнить, куда именно. Она снова скрывалась в доме – для того, чтобы тут же появиться уже из бокового окна с подушкой или пыльной тряпкой в руке. Рэмполу, который сидел под лампой и курил трубку, все это напоминало швейцарский барометр, в котором из маленького домика то и дело выбегали вертящиеся фигурки и возвращались назад, предсказывая таким образом погоду.