Табакерка императора - Карр Джон Диксон - Страница 7

Спотыкаясь, понятия не имея, да и не желая знать, зачем Неду подзорная труба, Ева во тьме пробралась к комоду. Из верхнего ящика она вынула бинокль в кожаном футляре и швырнула Неду.

В кабинете сэра Мориса стало гораздо темней после того, как погасили верхний свет. Но когда Нед настроил бинокль на правое окно, часть комнаты отчетливо обозначилась и приблизилась к его взгляду.

Он разглядывал правую стену и камин. Над камином, облицованным белым мрамором, висел на стене бронзовый медальон с изображением императора Наполеона. Этой августовской ночью в камине не разводили огня, и он был закрыт гобеленовым экраном. А над решеткой висели каминные приборы: совок, щипцы и кочерга.

— Если, — начал он, — эта кочерга…

— Что?

— На, смотри.

— Не могу!

На какую-то ужасную секунду Еве показалось, что он вот-вот расхохочется ей в лицо. Но даже у Неда Этвуда не хватило на это чувства юмора. Он побледнел, как бумага, и руки у него тряслись, когда он засовывал бинокль обратно в футляр.

— Такой нормальный дом, — заметил он, кивнув в сторону кабинета, где посреди своих диковинных сокровищ сидел окровавленный хозяин, — такой нормальный дом. Ты ведь так, кажется, выразилась?

Ева почувствовала, что комок в горле вот-вот ее задушит.

— Так, значит, ты видел, кто это был?

— Вот именно.

— Ты видел, как грабитель убил его?

— Нет, убийцу за работой я не видел. Когда я выглянул из окна, коричневые перчатки уже кончили свою работу.

— Что же ты видел?

— Видел, как коричневые перчатки вешали на место кочергу, когда дело было сделано.

— И ты мог бы опознать грабителя?

— Зря ты это заладила. Насчет грабителя.

В освещенном кабинете напротив снова отворилась дверь. Но на этот раз отнюдь не тихо и не осторожно. Дверь распахнули решительно, и на пороге появилась столь не страшная особа, как Елена Лоуз.

Несмотря на слабое освещение, каждое движение Елены было отчетливо видно, как если бы она стояла рядом, потому что жесты ее вообще отличались выразительностью. Казалось, можно прочесть любую ее мысль. Когда она появилась на пороге, губы у нее шевелились. То ли по догадке, то ли по губам, то ли по тому и другому вместе, но Ева и Нед словно слышали каждое ее слово.

— Морис, когда же ты, наконец, пойдешь спать?

Елена, которую никто никогда не называл леди Лоуз, полноватая, среднего роста женщина с веселым круглым лицом в седеющих кудряшках, запахивалась в японское кимоно блестящего шелка с длинными широкими рукавами и решительно шлепала домашними туфлями. Остановившись в дверях, она снова заговорила. Она включила верхний свет. Потом плотней сложила на груди руки и пошла к мужу, обращенному к ней спиной.

Близорукая Елена, ничего не замечая, подошла к нему почти вплотную. Ее колеблющаяся тень упала на улицу через первое окно, потом Елена исчезла, потом показалась в другом окне.

За тридцать лет замужества Елену Лоуз редко видели даже расстроенной. Поэтому особенно жутко было смотреть на нее, когда она отпрянула от сэра Мориса и закричала. Пронзительные, долгие вопли прорезали ночную тишь и летели на улицу, словно с целью разбудить всех и вся.

Ева Нил сказала спокойно:

— Нед, а теперь иди. Живее!

Он по-прежнему не двигался с места. Ева схватила его за руку.

— Елена прибежит за мной! Вот увидишь. И потом — полиция. Через минуту они запрудят всю улицу. Если ты сейчас же не уйдешь — мы пропали.

Голос ее срывался на отчаянный стон, и она не выпускала его руку.

— Нед, правда, ведь ты не собирался, ну, кричать ему, чтоб выдать меня?

Он поднял руки и прикрыл глаза длинными, сильными пальцами. Он как-то ссутулился.

— Конечно. Я вовсе не хотел. Просто нервы сдали. Вот и все. Прости.

— Так ты уходишь?

— Да, Ева, честное слово, я не собирался…

— Шляпа на кровати. Вот.

Она бросилась к кровати и принялась шарить и хлопать по одеялу.

— Дорогу найдешь в темноте. Я не буду зажигать свет.

— Почему?

— Из-за Иветы. Из-за новой служанки!

Она представила себе Ивету — пожилую, неторопливую, но исполнительную и расторопную. Хотя Ивета никогда не произносила лишнего слова, в каждом ее жесте таилось особое суждение обо всем, что попадалось ей на глаза. Она как-то странно поглядывала даже на Тоби Лоуза. Вот уж чего никак не могла понять Ева. Для Евы ее служанка сделалась воплощением людской молвы, толков и пересудов. Вдруг Еве представилось, что ей придется явиться свидетельницей в суд и сказать: «Когда произошло убийство сэра Мориса Лоуза, в моей спальне находился мужчина. Все было совершенно невинно, разумеется». Разумеется, разумеется, разумеется: смешки — и наконец взрыв хохота.

Вслух она сказала:

— Ивета спит наверху. Конечно, она проснется. Эти крики кого угодно разбудят.

Крики в самом деле не умолкали. Господи, когда же это кончится? Ева нашла наконец шляпу и швырнула Неду.

— Скажи, Ева, неужели ты правда попалась на удочку этому ничтожеству?

— Какому еще ничтожеству?

— Тоби Лоузу.

— Ох, нашел время спрашивать!

— Пока человек жив, — отпарировал Нед, — у него всегда найдется время говорить о любви.

Он и не думал уходить. Ева сама готова была вопить. Она отчаянно сжимала и разжимала руки, как будто сила внушения могла подтолкнуть его к двери вместо непосредственного физического воздействия.

В доме напротив смолкли крики Елены. Внезапно разразившаяся тишина мучительно отозвалась в ушах; барабанные перепонки так и ждали суетливого шума шагов, которые возвестили бы появление agent de police. Но, бегло глянув в окно, Ева увидела совсем иное.

К Елене Лоуз присоединилось двое других лиц, ее прехорошенькая дочь Дженис и ее брат Бен. Они неловко застряли в дверях, будто ослепленные светом. Ева увидела рыжие волосы Дженис и всполошенное лицо дяди Бена. Отдельные, особенно громко выговоренные слова, нарушая тишину ночи, летели через улицу.

Вдруг до ее сознания дошел голос Неда.

— Хватит! — крикнул он. — Еще секунда, и у тебя у самой будет истерика. Спокойно! Они меня не заметят. Я выйду черным ходом.

— Только сперва верни мне ключ.

Он невинно поднял брови, но она накинулась на него.

— Нечего прикидываться. Я не оставлю тебе ключ от входной двери. Ну!

— Нет, милая. Ключ останется у меня.

— Ты ведь просил прощения, верно? Так если в тебе осталась хоть капля порядочности!… И неужели тебе еще мало, что ты поставил меня сегодня в такое положение!…

Она почувствовала, что он заколебался. Он всегда испытывал раскаяние, причиняя людям боль.

— Если отдашь, мы, может быть, еще увидимся.

— Ты серьезно?

— Отдай ключ!

Уже через секунду она почти жалела о своем требовании. На то, чтобы снять ключ с кольца, у него ушла немыслимая, мучительная, неодолимая бездна времени — целая вечность. Ева вовсе не собиралась с ним больше видеться; но она дошла до такого состояния, что готова была пообещать все, что угодно. Она сунула ключ в нагрудный кармашек пижамы и стала теснить Неда к двери.

Ивета у себя наверху, по-видимому, так и не проснулась. В холле второго этажа было тихо и почти совсем темно. Но через одно незанавешенное окно с улицы пробивался слабый свет, и Нед легко добрался до лестницы. Но Еве не терпелось задать ему еще один вопрос.

Всю жизнь она боялась тяжелых ощущений. И сейчас ей хотелось избавиться от ужаса, который вызвала в ней голова сэра Мориса, размозженная кочергой в белостенном кабинете, уставленном субтильной золоченой мебелью. Но на этот раз избавиться от этого было невозможно. Тут уж многое слишком близко касалось ее лично. Ей представились большие башенные часы на ратуше, где помещалась префектура полиции. Ей представился и сам префект мосье Горон. Ей представились серое утро и гильотина.

— Нед, это ведь был грабитель, правда?

— Странно, — вдруг сказал он.

— Что именно?

— Когда я сюда пришел, в холле было темно, как у негра в желудке. Ей-богу, это окно было завешено, — он ткнул пальцем в незашторенное окно. По мере того как он говорил, предположение перерастало в уверенность. — Я ведь споткнулся. Об этот прутик. А если б тут было хоть чуть-чуть света, я б не споткнулся. Ну и дела творятся в этом доме!