Приключение на реке Лесной - Кобылин Валерий - Страница 4

Ромка лежал у самой воды, свернувшись калачиком. Его только что вырвало. Папа и Мишка склонились над ним. Он был бледен, глаза сонные.

— Ромка, — растерялся Мишка.

— Рома, что с тобой? — спросил папа.

— В голове больно, — тихо ответил Рома.

— Так, — сказал папа, взял Ромку на руки и понес к мотоциклу. Ромку усадили на передок заднего сиденья и он оказался плотно прижатым между папой и Мишкой. Мотоцикл, недовольно ворча, запетлял по тропинке. Ромка, вялый, безучастный, прижался к папиной спине, голова с черным топырщатым ухом безвольно покачивалась на худенькой шее. Мишке очень жалко было Ромку, а вдруг Ромка умрет. Как же тогда Мишке жить без Ромки...

Тропинка наконец выпрыгнула на дорогу, но папа поехал не домой, а повернул в Североонежск. В больницу, догадался Мишка и успокоился. Там Ромке погибнуть не дадут, вылечат.

6.

У Ромки оказалось сотрясение мозга. Такой диагноз снова разбередил в Мишке опасения за Ромкину жизнь, и назавтра он прибежал в больницу. После настойчивых просьб бабушка в очках сказала: «Ладно, иди уж», обрядила его в длинный, чуть не до пят, белый халат, и Мишка с замиранием сердца вошел в палату № 7.

Там уже сидел на табуретке возле Ромкиной койки его отец, дядя Коля. Он показался Мишке сильно постаревшим. А Ромка ничего, лежал, хорошо так смотрел на Мишку, и по его глазам Мишка понял, что Ромка рад его приходу.

— Это, Ромка, хорошо, что ты не умер, — сказал Мишка и тут же понял, что брякнул что-то не то, потому что больные заулыбались, а их, кроме Ромки, в палате было еще двое. Ромкин отец крякнул, а сам Ромка вроде как сконфузился.

— Я что, дурак, что ли...

— А я тебе твоего окуня принес. Его мамка в сметане поджарила. Вкуснятина! — сказал Мишка, вынимая из сумки завернутого в целлофановый пакет окуня и литровую банку с клюквенным морсом.

Положил гостинцы на тумбочку и стал рассказывать, как папа, дяденька Полуянов из папиной бригады и милиционер доставали бензопилы из воды, и что того парня по описанию многие узнали, его ищет милиция, а может, уже и нашла.

— Я, Рома, пойду, — сказал дядя Коля. — Поправляйся, сынок. Завтра с мамой придем...

Он пошел к выходу, но задержался у двери и незнакомым хриплым голосом заговорил:

— Я это... Рома. Все. Окончательно. Не пью больше! Досыта напился. Всю ее, проклятую, не перепьешь. Вот при Мишке говорю. Всё!

Ромка недоверчиво посмотрел на отца и не то согласился, не то попросил:

— Ты, папа, не пей больше.

— Не буду, сынок. Разве уж когда совсем немного по великим праздникам. А так — всё! — он махнул рукой и вышел из палаты.

С минуту в палате стояла мёртвая тишина. Большой дяденька, у которого на лбу почему-то лежала круглая грелка, глубоко вздохнул, и Мишка понял, что Ромкиному папе не поверили.

— Мирового окуня я вытянул, — вдруг улыбнулся Ромка. — Десяти твоих плотвичек стоит. Или нет?

— Стоит, — охотно согласился Мишка, хотя в другое время и в ином месте он поставил бы зазнавшегося Ромку на свое место.

— Значит, ты кто?

«Балда», — хотел сказать Мишка, но посмотрел на Ромкиных соседей и смутился, не называть же себя десять раз балдой перед незнакомыми людьми.

— Ладно, потом, — уловил его состояние и смилостивился Ромка, И Мишка понял окончательно, что Ромка пошел на поправку и умереть ему уже никак невозможно.