Стук мертвеца - Карр Джон Диксон - Страница 8

Бренда отпрянула, и зрачки ее расширились. Они были женаты пять лет, и она думала, что знает его до кончика мизинца, но никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Справившись со страхом, она разгневалась.

— Ну хорошо! — прошипела она, вдавливая сигарету в краешек пепельницы. Сигарета, рассыпавшись снопом искр, незамеченной упала на ковер. — Хорошо! Может, я и флиртовала с ним. Может, я… я в самом деле подумывала закрутить с ним роман, потому что тебе было плевать на меня.

— Ты действительно так считала?

— А что, я была тебе нужна?

— Да! Больше, чем ты хотела бы или даже могла себе представить.

Бренда запнулась:

— Тогда… тогда почему же ты не остановил меня?

— Ты в самом деле считаешь, что я должен был соревноваться с тупым юным идиотом, которого интересуют лишь деньги и то, что называется «светским кругом общения»?

— Фрэнк, милый! — Когда из ее уст нечаянно вырвалось это слово, Бренда окончательно разъярилась. — Ну да, он, может, не прочел столько книг! Это его беда, не так ли? Если какой-то человек не так умен, с твоей точки зрения, то ты и твое окружение считаете, что он даже не достоин презрения. А что, не так?

— Когда речь идет о Чедвике — именно так.

— А когда я думаю… — Она взорвалась. — Марк, ты хоть знаешь, почему я вернулась, хотя мы с ним уже уезжали?

— Нет.

— Я испытала раскаяние за то, что наговорила тебе. Задумайся об этом. Я сожалела, ведь я так не думала, понимаешь? Я наговорила это сгоряча! — Слезы заставили ее содрогнуться. — Взяла верх моя дурацкая идиотская совесть. Фрэнку в десять часов надо было сделать какой-то очень важный телефонный звонок. Он остановил машину в Куиншевене и зашел в аптеку позвонить. А я выскочила из машины и пошла обратно. Я думала, что и ты жалеешь о своих словах!

Бренда сглотнула комок в горле, но у нее снова перехватило дыхание. Из глаз ее брызнули слезы, и она яростно смахнула их.

— Но пожалел ли ты? О нет! Ты не только успел связаться с этой отвратной шлюхой, но прямо мне в лицо восхвалял и защищал ее.

— Может, тебе интересно услышать, Бренда, что я вовсе не связывался с ней. Мне это и в голову не приходило. То, что сегодня вечером сказала мисс Лестрейндж, полностью соответствует истине. Утром я встретил ее в первый раз в жизни, когда она остановила меня на Колледж-авеню; до этого я с ней и словом не перемолвился.

Бренда уставилась на него. Она вскинула правую руку. Никогда еще она не казалась ему такой красивой и желанной. Страстность ее сердца, ее благородство смешались сейчас с яростью, любовью, неверием и другими эмоциями, которых он не мог понять.

— И ты осмеливаешься говорить мне это?

— Почему бы и нет? Это же правда.

— Не верю!

— Тогда верь, во что ты хочешь. — И у Марка Рутвена тошнотворным комком застряла в горле смесь насмешки и осуждения в ее адрес, правда, там было и чуть-чуть любви. — Я хотел убедиться, сможешь ли ты сама проглотить ту горькую пилюлю, что давала мне.

У Бренды было мертвенно-бледное лицо, если не считать багровых пятен на скулах.

— И ты осмеливаешься мне это говорить? Когда зазвонил телефон и ты подумал, что это она, ты со всех ног бросился к нему! Что, я не видела, как ты спешил первым схватить трубку, чтобы я не узнала, кто звонит?

— Значит, это так выглядело?

— Ты считаешь, что только «выглядело»?

— Да. Я потерял голову. Меня грызла совесть. Видишь ли,. я уже пытался ей звонить.

— Ах, ты ей звонил? И тем не менее ты говоришь мне…

— Я сказал, что пытался звонить ей! Сразу же после того, как ты уехала. Я хотел, прихватив обещанную книгу, зайти к ней, ибо мной владело детское желание «показать тебе». Вот и все. Но, судя по ее словам, она ждала кого-то другого. И прежде, чем я смог что-то объяснить, в дверях появились Тоби и Кэролайн.

— Значит, «вот и все»? И ты считаешь, что я это проглочу?

Бренда задохнулась, подавившись потоком слов. Затем она сорвалась с места и стремительно вылетела из комнаты. Марк помчался вслед за ней. На ковре тлела упавшая сигарета, и от ее рдеющего кончика поднимался едкий дымок.

Бренда кинулась прямиком к входным дверям. Ее колотило с головы до ног, но вдруг, пораженная какой-то мыслью, она резко развернулась на месте:

— Значит, ты всего лишь пытался звонить ей, да?

— Да!

— Ее здесь не было шесть месяцев. Ее нет в телефонной книге. Откуда ты знаешь ее номер телефона?

— Этот коттедж в Куиншевене всегда носил номер 13, и ты это знаешь так же хорошо, как и я.

— Я знаю? Я многое знаю…

Бренда настежь распахнула входную дверь и отбросила локтем легкий экран. Выскочив наружу и развернувшись, она схватилась за левый косяк. По дому пронесся длинный звонок. Он замолчал, задребезжал снова, опять замолчал, потом издал запредельную по громкости трель, от которой нельзя было не содрогнуться.

— Бренда! Прекрати!

Двери захлопнулись одна за другой. Хотя Бренда все еще была бледна, лицо ее понемногу стало розоветь.

— Звонок отлично работает, — тихо сказала она. — Твоя шлюха даже не нажимала его, разве что прикоснулась. Она не соврала ровно ни в чем? Как и ты? Она знала, что сегодня вечером меня не будет. Она бросилась сюда, чтобы в нашем доме оказаться с тобой в нашей постели. И если ты не обратил внимания на ее лицо, то я его видела. — Голос ее упал до шепота. — О господи! Я могла убить ее.

— Бренда, остановись!

— Ты продолжаешь утверждать, что она чиста и невинна?

— Да! Каждое сказанное мной слово было правдой!

— Хорошо! Теперь, когда я знаю, что ты не только врун, но и глупый надменный тип, который всего лишь старался побольнее уязвить меня, решать буду я сама. Сегодня вечером я покидаю этот дом. Я сложу чемодан, возьму машину и уеду к Джейн Гриффит в Вашингтон. Завтра я извинюсь перед Фрэнком Чедвиком и сделаю все, что он от меня потребует. И только попробуй остановить меня!

— Бренда, я был идиотом. Меня просто мутит от того, что я делал…

— Значит, ты признаешь, что крутил с ней?

— Да не могу я этого признать! Не было ничего подобного! Если хочешь быть еще большей идиоткой, чем я, — вперед! Двигай туда, где тебе, черт побери, больше нравится!

— Ох, — только и смогла прошептать Бренда.

Проскочив мимо него, она пересекла холл и по темной ковровой дорожке взбежала наверх. На полпути, ничего не видя от слез, она остановилась и повернулась к Марку:

— Всех тебе благ с твоей потаскушкой, Марк. Доставь ей удовольствие. И только не думай, что меня это волнует. Вовсе нет. Но по пути в город я собираюсь остановиться и выложить ей все, что я о ней думаю. А потом я буду веселиться с Фрэнком.

— Бренда!

По-прежнему оступаясь, с громкими всхлипами, которые доносились до Марка, она побежала наверх. Ее каблучки процокали по верхнему холлу. С силой распахнулась дверь спальни, расположенной над столовой.

В этом доме, одном из самых новых из выстроенных для преподавателей на Колледж-авеню, стены были такими тонкими, что из-за них были не только слышны, но и едва ли не видны все движения в соседней комнате. Вот скрипнули дверцы шкафа, зашуршала одежда на полках; грохнулся об пол — он же потолок спальни — большой чемодан, отчего задребезжала посуда. Средний ящик туалетного столика Бренды всегда издавал характерный скрип: она вытащила его и вывалила все содержимое.

Марк Рутвен, рассказавший Бренде о Роз Лестрейндж чистую правду, решительно поднялся наверх, чтобы положить конец этим глупостям и унять грызущую его боль. Но его снедала ревность; и как он ни уговаривал себя, справиться с ней было ему не под силу. Слишком живы были воспоминания о нежности, связанные с той комнатой, в которой сейчас Бренда металась от гардероба до туалетного столика.

Он остановился у подножия лестницы. Вернулся в гостиную. В нем кипела ярость, мешая ясности мышления. Сигарета на ковре потухла, оставив после себя черный шрам ожога.

И тем не менее через секунду-другую в его памяти всплыл образ, который не имел ничего общего с Брендой, с ее густыми каштановыми волосами и красивым лицом. Наверное, эта женщина была причиной всех неприятностей: от распадающегося их брака до безумия, происходящего в спортзале. Скорее всего, виновата именно она. У нее была застенчивая улыбка и порочная грация Роз Лестрейндж.