Принцип высшего ведовства - Клименко Анна - Страница 10

Андрей все еще поддерживал меня, кивнул в сторону балкона:

– Лера, посмотри туда.

– А что там?

И мгновение застыло – хрустальная капля в вечном полете. Перед глазами стремительно собиралась чернильная тьма. Сперва редкие, отдельные пятнышки, затем – серые и бесформенные кляксы… Я заскулила и сжалась в комок. Потому что сквозь белые жалюзи прекрасно просматривался все тот же плечистый силуэт.

– Андрей… – я набрала в грудь побольше воздуха, – мне надо… обратно… к врачу.

«Или в ближайший дурдом», – закончила я про себя.

– Лера, – он резко тряхнул меня за плечи, – прекрати истерику. Я его тоже вижу.

– Эээээ?

Андрей развернул меня лицом к себе.

– Смотри на меня. Ну же, прекрати… Ну что мне, пощечин тебе надавать? Говорю, я его тоже вижу. Ты вообще когда-нибудь интересовалась, почему так дешево эту квартиру купила? Да потому, что в начале девяностых здесь один чокнутый повесился! А то, что ты видишь на балконе – это его дух, так и не нашедший покоя!

Лицо Андрея поплыло, надулось белым шариком. Бах! – и взметнулась вверх темнота, как будто чернильницу о стену разбили.

– Лера!!!

И я ощутила жгучую боль на щеке. Раз, другой…

– Ну, извини, – он обнял меня, – мы не стали тебе сразу говорить… Но сейчас скажу. Ты, Лерочка, за последние два дня почти инициализировалась как ведьма. А всем известно, что ведьмы могут видеть духов, застрявших между миром этим и тем.

Я покосилась в сторону треклятого балкона. Ну да, да… Там он, этот эксгибиционист проклятый. Стоит, поджидает меня…

Во рту было горько, щеки горели от проведенной Андреем экстренной терапии, ноги подкашивались, шишка за ухом пульсировала горячей болью.

Ведьма? Я? Ну что за ерунда…

– Давай, я помогу тебе собрать вещи, да пойдем к Инге, – строго сказал Андрей, – валерьянку тебе пить надо… бочками.

И загадочно улыбнулся.

Следующие три часа я провела под тяжелым шерстяным пледом на диване, в замечательном золотисто-розовом зале, где все стены были увешаны художественными портретами Инги. Инга и чучело тигра, Инга в мехах, Инга в черном кружевном белье…

Я молчала, а они говорили без умолку, пытаясь убедить меня в преимуществах нового образа жизни. А что? Таковых, по словам Андрея, было предостаточно.

Но для начала мне следовало принять как данность то, что я – в результате каких-то там химических реакций, мутаций и наследственности – перестала быть человеком и стала одной из тех, кого раньше (да и сейчас) именовали ведьмами.

«Ну и что?» – тут же заявила Инга, – «радуйся. Это же не значит, что ты больше не человек! Это… понимаешь, Лер, это больше чем просто человек!»

«А как же договор с дьяволом, скрепленный кровью?» – брякнула я, тем самым вызвав взрыв хохота.

«Нет ни Бога, ни Дьявола», – отсмеявшись, серьезно сказал Андрей, – «А если они и существуют, то мы о них ничего не знаем».

Значит, «мы»…

Дальше выяснилось то, что каждый колдун или ведьма обязательно обладали каким-либо сверхъестественным даром, будь то умение видеть призраков, читать ауры простых смертных, прорицать судьбу. Кроме того, существовали какие-то особо старые и одаренные колдуны и ведьмы, которым было под силу вызывать демонов и повелевать ими.

«Но о них мы тоже очень давно не слышали», – поспешил заверить Андрей, – «скорее всего, таких просто не осталось. Их было довольно много… в ранее средневековье. Да и Возрождение порадовало сильными магами. Наверное, потом они просто вымерли».

«И немудрено», – пробормотала я, – «сколько веков-то прошло».

«А ты, небось, думаешь, что мне тридцать?» – подмигнул Андрей, – «мы можем продлять свою молодость, а заодно и жизнь».

Я оторопела. А потом осторожно спросила – сколько же ему на самом деле.

«Сто двадцать», – очаровательно улыбнулся Андрэ.

«А я – молодка», – заметила Инга, – «мне всего-то полтинник».

В те минуты у меня все-таки закралось подозрение уже о массовом помешательстве. Все, что мне излагали, куда походило на затертые до дыр вампирские истории. Да, кстати, о вампирах… Я и об этом спросила. Так, на всякий случай, вдруг и этих вокруг пруд пруди?

Андрей как-то помрачнел.

«Я видел однажды вампира. Настоящего. Но это, поверь, был не юноша романтичной наружности… Это была жуткого вида тварь, которая по ночам выползала из могилы и нападала на скотину. Его потом нашли и убили, как положено. Отрубили голову, сердце осиновым колом проткнули, а потом тело сожгли. Было это… в Румынии, году в девятьсот двадцатом. Почти сразу после моей инициализации…»

Больше про вампиров я не спрашивала.

Даже попыталась пошутить – «Так я теперь на помеле могу летать?»

«Мы еще не знаем», – хором ответили мои наставники.

Выходило, что я еще не до конца «раскрылась», и даже Андрей, который мог «читать» себе подобных, не видел до конца моих способностей. Он даже попробовал: долго-долго держал меня за руки, закрыв глаза и что-то бормоча себе под нос – не вышло. Потому мы решили оставить это на потом, а сейчас перейти к самой важной части «лекции». О том, как все ведьмы делают это.

«Тебе не придется плясать вокруг котла с зельем», – усмехнулась Инга, – «достаточно научиться направлять свою волю. Твоя сила – в твоих мыслях, потому от сотворения мира известно: мысль способна изменить материю».

«То есть», – Андрей все еще держал меня за руки, не торопясь отпускать, – «если ты дашь человеку простой воды, а сама захочешь его исцелить – выздоровеет».

«Или отравить», – хихикнула Инга, – «никто ничего не докажет. Выпил водички – и помер. Прелесть, да?»

Она кровожадно ухмыльнулась, а мне стало как-то не по себе.

«Не слушай ее», – Андрей нахмурился, – «Инга еще молодая, ума-разума не набралась. Никто из нас не убивает… Если на то нет необходимости! Если начнешь косить врагов направо и налево, на твой след очень скоро станет инквизиция».

О, вот и приплыли. Если есть ведьмы, то куда ж без нее, родимой?

Андрей рассказывал и рассказывал, и общая картина начала медленно проясняться.

Конечно же, инквизиция была совсем не тем, чем она была, скажем, в веке пятнадцатом в мрачной и голодной Европе. Теперь туда отбирали ведьм и колдунов, обладающих какими-то сверх способностями, и занималась инквизиция исключительно разрешением споров между ведьмами. А в редких случаях – расследованием убийств ведьмами смертных (простых смертных). Некоторые ведьмы добровольно являлись в инквизицию, чтобы получить патент на право быть самими собой и пользоваться своими способностями. А некоторые – «как мы, например» – предпочитали свободу. Никаких обещаний, никаких патентов.

«Если вести себя осторожно, никто и не узнает», – заверила Инга, – «разве что напорешься случайно на инквизитора, читающего ментальное поле… Но мы их наперечет знаем, так что вероятность такой встречи мала».

Мне было тепло и хорошо под пледом. Так бы лежать век, и чтобы Андрей держал мои руки в своих. Но я все же набралась храбрости и спросила:

– В то утро, когда вы меня нашли… Все произошло действительно так, как ты, Инга, рассказала?

Она принялась накручивать на пальчик локон цвета «дикая вишня». Взгляд на мгновение метнулся к Андрею, словно Инга что-то безмолвно спрашивала, вернулся ко мне.

– Хорошо, Лер. Правду так правду – смысла-то врать уже нет. Той ночью Андрей был у меня. В гостях. – она нарочито подчеркнула последнее слово, – Он уже собирался уходить, когда ты вернулась домой. Мы даже видели, как ты отперла дверь, но решили подождать, когда ты войдешь. А потом Андрей сказал, что почувствовал всплеск. Нет, не спрашивай, я не знаю что это такое, и даже не знаю как это. Всплеск какой-то там энергии наверное… В общем, он почуял, что за твоей дверью происходит нечто совсем нечеловеческое.

Андрей вдруг поежился, взгляд его блуждал по комнате – но мысли были в недосягаемых далях.

– В общем, когда мы отперли дверь, воспользовавшись нашими ведьмовскими дарами, – хрипло сказал Инга, – ты уже была без сознания. А тот идиот голый продолжал стоять на стульчике, и даже попробовал нас испугать. Но мы-то знали, что он – дух, нас этим не проймешь. А вот ты этого не знала. И мы еще не были уверены, что у тебя… идет инициализация. Поэтому отвезли в больницу, а ключи с собой прихватили. Вот и все.