Девушка и призрак - Кинселла Софи - Страница 15

— Тебе какая разница? Хоть ты не задавай мне идиотских вопросов. — Я осторожно тыкаю устрицу.

— Ты правда не знаешь, как есть устриц?

— Никогда в жизни с ними не сталкивалась.

Сэди неодобрительно качает головой:

— Возьми вилку. Вилку для моллюсков. Давай!

Я смотрю на нее с подозрением, но нехотя подчиняюсь.

— Раскрой ее, убедись, что она отделена от раковины… Теперь прысни лимоном и ешь. Вот так… — Она показывает, а я копирую ее движения. — Приподними голову и глотай. Пей до дна!

Попробуйте проглотить кусок скользкого соленого желе. С трудом запихиваю его в себя и хватаю бокал шампанского.

— Вот видишь. — Сэди жадно смотрит на меня. — Разве это не изыск?

— Вполне съедобно, — мямлю я.

Пото: м ставлю бокал и пристально смотрю на нее. Она развалилась на стуле в непринужденной позе, одна рука опущена вниз, сумочка болтается на цепочке.

Она плод моего воображения, продолжаю я убеждать себя. Ее породило мое подсознание.

Только… ведь мое подсознание не знает, как есть устриц.

— В чем дело? — Она вскидывает подбородок. — Почему ты на меня так смотришь?

Вывод возможен только один.

— Ты привидение, да? — наконец говорю я. — Ты не галлюцинация. Ты самое настоящее привидение.

Сэди небрежно пожимает плечами, словно разговор ее вовсе не занимает.

— Так ты привидение или нет?

Сэди хранит молчание. Склонив голову, она изучает свои ногти. Наверное, ей не нравится быть привидением. Но что же делать. Таз она им является.

— Ты привидение. Я точно знаю. А я кто тогда, медиум?

В голове звенит от этой мысли. Надо же, я могу говорить с мертвыми. Я, Лapa Лингтон. Всегда подозревала, что я не такая, как все.

Но каковы последствия? Что ждет меня дальше? А если со мной захотят поговорить и другие привидения? Много-много привидений. Господи, тогда у меня будет собственное телевизионное шоу. Я объезжу весь мир. Стану известной! Я представляю себя беседующей с духами на глазах у жадно ловящей наши слова публики. Вдохновленная перспективой, я перегибаюсь через стол:

— Познакомишь меня с другими призраками?

— Нет. — Сэди обиженно складывает руки на груди. — Я их не знаю.

— Неужели ты не встречала Мэрилин Монро? Или Элвиса? Хотя бы… принцессу Диану? Кстати, как она? А Моцарт? — Я пьянею от открывшихся возможностей. — Просто голова идет кругом. Ты должна все мне рассказать. Подробно описать, как оно… там.

— Где? — непроницаемо интересуется Сэди.

— Там. Сама знаешь где.

— Я нигде не была. И никого не встречала. Просто проснулась как в тумане. Или в очень плохом сне. Все, что я хочу, — вернуть ожерелье, но единственный человек, который может мне помочь, отказывается это сделать!

Ее обвинения вызывают у меня приступ раздражения.

— Если бы ты не появилась в самый неподходящий момент и все не испортила, возможно, этот человек захотел бы тебе помочь. Об этом ты не подумала?

— Ничего я не портила.

— Я лучше знаю!

— Разве я не научила тебя есть устриц?

— Да на что мне сдались эти чертовы устрицы! Мне надо было договориться с деловым партнером!

Сэди сначала теряется, но потом снова гордо вскидывает голову:

— Я не знала, что это деловой партнер. Я думала, это твой любовник.

— Так вот, мой бизнес теперь на грани развала. И вся эта дурацкая еда мне не по карману. Все летит в тартарары исключительно из-за тебя.

Я мрачно тычу вилкой в очередную устрицу. Потом смотрю на Сэди. Похоже, оптимизм покинул ее, и сейчас она напоминает поникший цветок.

— Прости, — едва уловимо шепчет она. — Прости, что от меня столько неприятностей. Я бы оставила тебя в покое, если бы могла общаться с кем-то другим.

Ну вот, теперь я же еще и виновата.

— Послушай, не то чтобы я не хотела тебе помочь…

Сэди поднимает на меня глубокие темные глаза, уголки рта печально опущены вниз.

— Это мое единственное желание. Мне ничего больше не надо, я ни о чем тебя не попрошу. Только мое ожерелье. Я не могу без него обрести покой… — Она останавливается от переполняющих ее чувств или просто потому, что не хочет договаривать.

Ясно, чем грозит мне этот разговор. Но любопытство побуждает меня продолжить.

— Ты беспокоишься из-за самого ожерелья или без него ты не можешь обрести вечный покой? — Во взгляде Сэди я улавливаю ярость и поспешно исправляюсь: — В смысле, по ту сторону… в лучшем из… в общем, упокоиться с миром.

Господи, это какая-то прогулка по минному полю. Все время приходится помнить о политкорректности.

— И… как все это происходит? — подступаю я с другой стороны.

— Откуда мне знать! Мне никто об этом не рассказал. — Глаза ее яростно сверкают, но в тоне сквозит неуверенность. — Я не хочу оставаться здесь. Здесь, в твоем мире, я недавно. И все, что мне нужно, это мое ожерелье: Больше я ничего не знаю. Поэтому мне нужна твоя помощь.

Повисает долгая пауза. Мучимая угрызениями совести, я машинально глотаю еще одну устрицу. Сэди — моя двоюродная бабушка. Это ее последняя воля. А последнюю волю следует исполнять. Даже если она невыполнимая и просто глупая.

— Сэди, если я отыщу ожерелье, ты оставишь меня в покое?

— Конечно.

— Навсегда?

— Даже не сомневайся. — Глаза ее сияют.

— И если после всех долгих и трудных поисков оно все-таки не отыщется, потому что куда-то сгинуло миллион лет назад или, что еще вероятнее, просто не существовало, ты все равно отцепишься от меня?

Сэди обиженно надувает губы.

— Оно существовало.

— Отцепишься или нет? — требую я определенности. — Я не собираюсь все лето охотиться за сокровищами.

Несколько мгновений она смотрит на меня, явно пытаясь найти лазейку, потом нехотя обещает.

— Договорились.

— Вот и славно. — Я поднимаю бокал с остатками шампанского: — Выпьем за ожерелье.

— И не медли! Тут же начинай поиски! — Она вертит головой, словно призывает начать их прямо здесь.

— Не можем же мы искать без всякой системы. Нужен научный подход. — Я открываю сумку, вынимаю рисунок. — Вспомни, когда ты последний раз его видела.

Глава пятая

Дом престарелых «Фэйрсайд» расположен на спокойной зеленой улице. Здание красного кирпича с двумя фронтонами и аккуратными занавесками в каждом окне. Я разглядываю его, стоя на противоположном тротуаре, потом поворачиваюсь к Сэди, молча сопровождавшей меня от железнодорожной станции Поттерс-Бар. В поезде я ее почти не видела: она порхала по вагонам, сновала вверх-вниз, подлетая то к одному, то к другому пассажиру.

— Так вот, значит, где ты жила. Очень мило. Приятный… садик, — указываю я на пару разросшихся кустов.

Сэди не отвечает. Видно, что она напряжена. Должно быть, странно вот так возвращаться. Если она, конечно, помнит это место.

— Слушай, а сколько тебе все-таки лет? Конечно, я в курсе, что тебе сто пять, но все-таки. Выглядишь явно моложе.

Кажется, мой вопрос застает Сэди врасплох. Она изучает свои руки, разглядывает платье и мнет ткань между пальцев.

— Двадцать три, — наконец говорит она. — Думаю, мне двадцать три.

Я мысленно прикидываю. Ей было сто пять, когда она умерла. Следовательно…

— Тебе было двадцать три в 1927 году.

— Точно! — Ее лицо оживляется. — Мы устроили пижамную вечеринку в честь моего дня рождения. Пили джин с тоником и танцевали до самого рассвета… О, как я скучаю по пижамным вечеринкам. — Она обнимает себя за плечи. — Ты часто на них ходишь?

Ну, если считать случайный секс пижамной вечеринкой…

— Я не уверена, что сейчас их устраивают. — Тут в окне верхнего этажа я замечаю женское лицо. — Пора.

Быстро перебегаю дорогу, подхожу к калитке и нажимаю на кнопку звонка.

— Здравствуйте, — говорю я сквозь решетку. — К сожалению, мне не назначено.

Замок щелкает, и дверь открывается. Женщина в голубой форме медсестры смотрит на меня. На вид ей слегка за тридцать, лицо круглое и бледное.