Дьявол в бархате - Карр Джон Диксон - Страница 9

Фентон мерял шагами пол. Он знал, что, вызывая Лидию, дает свободу потоку эмоций, который прошлой ночью едва не затопил его. Но, благодаря смене возраста и внешности, Фентон с каждой минутой становился все смелее. В течение девяти лет бережно храня плохую гравюру и интересуясь, что из себя представляет ее оригинал, он не мог не испытывать к леди Фентон добрые чувства, встретившись с ней в молодом возрасте.

Но все это (по крайней мере, так уверял себя Фентон) не имело большого значения. Прижав ладони к голове и удивившись присутствию локонов парика, о котором он забыл, профессор пытался оживить знания в области судебной медицины. Если бы прошлой ночью он не был так перевозбужден, то понял бы, почему Лидия носит так много косметики и двигается такой нетвердой походкой.

Сэр Ник либо ненавидел Лидию, либо едва терпел ее. Следовательно, Лидии и Мег ни под каким видом нельзя позволять встречаться. Они действовали друг на друга, как огонь и порох, вспышка которого могла оказаться разрушительной.

В коридоре послышались быстрые шаги маленьких каблуков, которые замедлились в двух ярдах от двери, словно тот, кому они принадлежали, пытался придать своему облику достоинство. Вскоре в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Фентон.

Дверь открыл Джайлс, которого обуреваемый эмоциями Фентон даже не сразу заметил. Лидия в нерешительности стояла на пороге.

— Господи! — воскликнул Фентон и уставился на нее. Взгляд привел в замешательство молодую женщину, на ее щеках появился румянец.

Сейчас на Лидии было светло-коричневое платье для дома с кружевами на рукавах и воротнике. Широкий белый корсаж имел форму треугольника, начинавшегося у шеи и сужавшегося к талии.

Но самое странное, что на Лидии не было косметики, обезображивающей ее черты. Обрамленное полукругом светло-каштановых волос Лицо, благодаря свежему цвету, перестало казаться больным и изможденным. Голубые глаза Лидии были широко расставленными, нос — коротким, рот — широким и с полными губами, подбородок — округлым. Это не был тип красоты, который Джайлс назвал бы а la mode; в нем отсутствовали блеск и дерзость. Но сердце Фентона поплыло, словно бумажная стрела, выброшенная из окна. На низких каблуках Лидия казалась еще меньше ростом.

— Вы находите меня… — она опустила глаза, словно пытаясь подобрать нужное слово, — привлекательной?

— Привлекательной? — переспросил Фентон.

Шагнув к ней, он приподнял ее кисть руки, поцеловал и прижал к щеке.

— Прошлой ночью вы тоже это сделали, — пробормотала Лидия. — Вы не поступали так с тех пор… — Она умолкла.

Стоя рядом с ней, Фентон мог различить слабые следы пудры на лбу, около линии волос, и на одной щеке. Возможно, пудра была также на руках и плечах» Он мог бы во всем разобраться даже при этом тусклом свете, если бы убедил ее лечь.

— Миледи, — мягко заговорил Фентон, — не будете ли вы любезны лечь на кровать?

В тот же момент шестое чувство внезапно раскрыло ему присутствие Джайлса Коллинса.

Джайлсу незачем было уносить посуду из-под шоколада или бритвенные принадлежности — такую работу вполне могла выполнить горничная. Однако он стоял у туалетного стола, подняв рыжие брови почти до волос и скривив рот в довольной усмешке.

— Наглая вошь! — заорал Фентон, подыскивая метательный снаряд. — Я тебя посажу к позорному столбу! Пошел вон!

Когда слуга пробегал мимо кровати, Фентону вновь представился случай для пинка, но Джайлс опять увернулся. Фентон был вынужден в очередной раз напомнить себе, что эти люди, хотя и бывают весьма проницательными, во многих отношениях походят на детей или подростков.

— Джайлс, — словно извиняясь, буркнул он слуге, злобно усмехающемуся за порогом.

— Добрый хозяин?

— Проследи, чтобы никто нас не беспокоил.

— Пожалуй мне лучше самому стать на часах, сэр Ник.

И Джайлс закрыл на запор дверь, не имеющую замка.

Фентон повернулся к кровати. Послушная Лидия лежала, слегка дрожа, среди разбросанной серебряной посуды. Фентон сел рядом с ней.

— Миледи… — начал он..

— Неужели в тебе совсем не осталось нежности? — прошептала она, не открывая глаз. — Зови меня Лидия или… — она помедлила, не сразу решаясь на столь смелое предложение, — моя дорогая.

Фентон ощутил угрызения совести, не из-за наивности Лидии, а из-за ее преданности человеку, за которого она его принимала.

— Моя дорогая, — вновь заговорил он, взяв ее за руку и незаметно пытаясь прощупать пульс, — ты помнишь былые дни? Как я в семнадцать лет получил степень magister artium26] в колледж Парацельса и хотел изучать медицину, но мой отец решил, что это ниже моего достоинства?

Лидия кивнула в ответ на информацию, почерпнутую из рукописи Джайлса. Хотя у Фентона не было часов, он не нуждался в них для открытия, что ее пульс слабый, редкий и нерегулярный. Прикоснувшись к ее щеке, он почувствовал, что она холодная и влажная.

— Должен сообщить, — продолжал Фентон, — что я изучал медицину тайно и могу тебя исцелить. Доверяешь ли ты мне?

Голубые глаза широко открылись.

— Как же я могу не доверять тебе? Разве ты не мой муж? Разве я не… люблю тебя?

Она говорила с таким искренним удивлением, что Фентон заскрежетал зубами.

— Ну, тогда, — улыбнулся он, — еще» несколько минут!

Фентон встал, ножны его шпаги ударились о борт кровати, прежде чем его туфли достигли пола. Подойдя к туалетному столу, он нашел чистое полотенце, окунул его конец в уже остывшую воду в кувшине и вернулся назад с пол9тенцем в руке.

— А теперь, Лидия, — продолжал Фентон, прикладывая влажную ткань к ее лбу, где была пудра, — нам придется…

— Нет! Никогда!

В тот момент, когда полотенце коснулось ее лба, Лидия резко тряхнула головой и отвернулась. Но Фентон успел увидеть то, что ожидал: сыпь, похожую на экзему, хотя и более слабую. Под пудрой на щеке оказалось то же самое. Осторожно прикоснувшись к икрам обеих ног Лидии, Фентон обнаружил, что они слегка раздуты и, очевидно, болезненны при прикосновении. Только выдержка молодой женщины и ее желание, чтобы муж ни о чем не догадывался, заставляло ее убеждать даже саму себя, что с ней все в порядке.

— Лидия! — резко произнес Фентон.

Она повернулась к нему лицом, слегка приподнявшись на подушке. Быстрым движением женщина развязала бант корсажа, после чего платье словно распалось надвое сверху. Гибким движением Лидия извлекла из него руки и плечи и разорвала мешающее ей шелковое белье. Оставшись обнаженной до пояса, она выхватила у Фентона полотенце и начала стирать пудру с левого плеча, руки и бока.

— Теперь ты видишь мой позор! — сказала Лидия. Хотя это была всего лишь небольшая сыпь, напоминавшая экзему, в глазах женщины блестели слезы. — Могу я появиться в обществе и не чувствовать, что надо мной смеются? Неужели ты не испытываешь ко мне отвращения?

— Ни в малейшей степени, — улыбнулся Фентон. — Лидия, что, по-твоему, происходит с тобой?

Но молодая женщина снова отвернулась и заплакала.

— Прошлой ночью, — бормотала она, — когда эта тварь сказала, что у меня французская болезнь, я едва не умерла со стыда. Она и раньше так говорила. А каким образом я могла ею заразиться? Видит Бог, я никогда… И все равно мне страшно!

Фентон приподнял ее за обнаженные плечи и усадил в постели.

— Лидия, ты сказала, что доверяешь мне. Тогда слушай!

Он отпустил ее, но она осталась сидеть, полуотвернувшись.

— У тебя нет болезни, которой ты боишься, и вообще никакой болезни, насылаемой природой. Я могу вылечить тебя меньше чем за день. — Фентон засмеялся но негромко, чтобы еще сильнее не напугать ее. — Позволь представить тебе доказательства моих знаний. Ты иногда испытываешь сильную жажду?

— Я пью столько ячменного отвара, что могу лопнуть. Но откуда ты знаешь?

— Ты часто страдаешь от болей здесь? — Он снова притронулся к ее икрам.

Лидия посмотрела на него. Затуманенные голубые глаза, короткий нос с расширившимися ноздрями, дрожащие губы свидетельствовали о почти благоговейном страхе.