Любовница по контракту - Кендрик Шэрон - Страница 9

– Хотя я и не одобряю поведение Сальваторе, в какой-то степени я его понимаю. Ведь я сам был жертвой твоих чар. – Голос его стал вкрадчивым: – Знаешь, ты прирожденная Цирцея. Ты готова очаровывать без всякого умысла. Твое великолепное тело предназначено для любви, а кошачьи глаза обещают такие удовольствия, о которых можно только мечтать. Какой мужчина способен всему этому противостоять? Даже я почти сдался. Сальваторе настоящий мужчина, а Кристина – уважаемая молодая женщина, оба они члены итальянской общины Нью-Йорка и, естественно, должны соблюдать приличия. Половые отношения до брака – не в наших обычаях, поэтому женщина, чтобы ее уважали, должна себя блюсти. Понимаешь, к чему я это говорю, сага?

Конечно, она все поняла. Но как, вопреки всему, ее ранили его слова!

– Четко и ясно, – пробормотала она, пытаясь скрыть свои чувства. – Значит, по-твоему, мужчине разрешено погулять до свадьбы с кем угодно, а женщине остается только дожидаться первой брачной ночи?

– Я был прав! – разбушевался он типично по-итальянски. И куда только подевался его американский прононс, которому он научился в своем привилегированном колледже! – Все та же драная кошка! И какой женщине пришли бы в голову такие мысли?!

– Да любой, которая устала от лицемерия! – крикнула она, понимая, что ее понесло и теперь ей не сдержаться. Однако Зуки сейчас было все равно, что Паскуале о ней подумает, – все равно! – Как ты смеешь заявлять, что женщина должна быть чище снега, а мужчина может делать все, что ему вздумается! Что мужчине позволено безудержно удовлетворять свои желания, а женщины должны во имя каких-то условностей их сдерживать?!

– А ты считаешь, что так не должно быть? – неожиданно насторожившись, удивился он.

Она считала именно так, но у нее недоставало опыта, чтобы аргументировать свои суждения, однако Паскуале об этом не подозревал. Более того, он никогда бы этому не поверил; так что ей нечего терять. Выпятив подбородок, она вызывающе поглядела на своего оппонента, полная решимости как можно сильнее его рассердить.

– Да, считаю! Я за равноправие! Не должно быть для мужчин одних правил, а для женщин – других. Или они живут по одним правилам, или эти правила вообще не нужны!

– А у тебя… – спросил он, прикрыв глаза, – у тебя было много любовников, Зуки?

Она заметила, как сверкнули глаза Паскуале, и поняла, что он ревнует! Ревнует? Он и тогда, много лет назад, хотел заняться с ней любовью, но не смог, так как не уважал ее.

Сожалел ли он сейчас о том своем решении? Зуки вдруг поняла, каким может быть ее ответный удар.

– А что, если было? – тихо спросила она, и нарочитая загадочная улыбка заиграла в уголках ее губ.

Паскуале замер, как будто его ударили. Глаза его засверкали гневом, он казался современным воплощением самого дьявола. Потом он кивнул и с трудом выдавил:

– Каким же я был дураком, что не взял тебя, когда ты себя предлагала! И мог бы это сделать много, много раз, чтобы ты навсегда запомнила меня. Запечатлеться на твоем теле и в твоей голове так, чтобы, будучи с другим мужчиной, ты думала только обо мне, чувствовала только мои губы, желала, чтобы это я держал тебя в своих объятиях, я входил бы в твое тело, заставляя тебя рыдать от наслаждения.

Но этот взрыв сексуального бахвальства произвел на нее прямо противоположное действие. Возвратилась былая боль: то божественное ощущение, которое мог вызвать только он и которое она однажды принята за любовь, на самом деле было не более чем всепоглощающее первобытное желание, противостоять которому она в то время была не в силах.

А сейчас?

Неужели и сейчас она все еще была настолько одержима тем же самым страшным желанием, что его мог вызвать один взгляд его блестящих темных глаз?

Она прикрыла дрожащими веками полные смущения и страсти глаза.

– Уйди, пожалуйста, – прошептала она пересохшими губами, боясь даже взглянуть на него. Когда-то Паскуале проявил сверхъестественную проницательность, и ей стало страшно, что он и сейчас прочтет в ее взгляде и желание, и смятение.

– Уйти? – тихо отозвался он.

Зуки вздрогнула от неожиданности, обнаружив, что он бесшумно пересек комнату и встал рядом с ней, причем настолько близко, что она почувствовала его дыхание на своей щеке.

– Да, уходи, – прошептала она.

Одно его присутствие оказывало на нее магическое действие.

– Но ты ведь вовсе не хочешь, чтобы я уходил, да, сага? – В его словах звучала явная насмешка.

– Хочу.

Но она лгала. Единственное, чего ей хотелось, так это снова почувствовать на своих губах вкус его поцелуя. Она закрыла глаза и непроизвольно качнулась в его сторону.

Нет!

В ужасе от того, что чуть было не случилось, она открыла глаза и встретилась с изумленным взглядом Паскуале, смотревшего на нее так, будто и его охватило чувство, не поддающееся разумному объяснению.

Он рывком притянул ее к себе и, обняв, заглянул в глаза.

– Божественная, – пробормотал он, медленно и неторопливо разглядывая ее растерянное лицо и горящие янтарем глаза. – Верх совершенства. И просто-таки напрашивается на поцелуй.

– Нет, – жалобно простонала она, не в силах оторвать жадный взгляд от его губ.

– Да, Зуки, да, – возразил Паскуале.

Вопреки ее ожиданиям поцелуй не был ни грубым, ни требовательным. Он был нежным и воскрешающим в памяти нечто такое, о чем она мечтала всю жизнь. Когда ее губы раскрылись навстречу его поцелую, он пробормотал что-то невнятное, и откуда-то издалека прозвучал ее собственный голос в момент, когда его язык проскользнул внутрь для жаркого поцелуя.

Этот сладкий-сладкий поцелуй неотвратимо втягивал ее в водоворот желания. Оно наполняло ее с неукротимой силой, вспыхнув как мерцающее пламя где-то в низу живота. Она хотела остановить его, но это была жалкая попытка. Ее руки, только что пытавшиеся оттолкнуть Паскуале, почему-то обвились вокруг его шеи, а пальцы оказались в густых черных волосах.

Руки Паскуале скользнули к ее бедрам. Он нарочито медленно провел по их изгибу, прежде чем опуститься ниже. Затем легко подхватил ее и отнес на кровать, упав рядом с девушкой.

Даже такое явно выраженное намерение не остановило Зуки. Ее дыхание было прерывистым, мысли путались. Она смотрела на него умоляющими глазами.

– Паскуале! Не надо. Пожалуйста.

Однако решительная линия его рта не смягчилась. Он провел пальцем по ее шее и дальше – по груди, и ее стала бить непроизвольная дрожь.

– Но ты ведь хочешь, дорогая. Так же, как хочу я. Ведь правда? Ты ведь хочешь?

Она без слов покачала головой.

– Нет, хочешь. И зачем останавливаться, если мы оба знаем, что нам будет хорошо?

Он поднял руку, чтобы отвести волосы с ее лица, и Зуки могла бы поклясться, что на секунду его взгляд задержался на циферблате часов. Этот мимолетный взгляд подействовал на нее отрезвляюще. Она стала вырываться из его объятий, и в это время раздался легкий стук в дверь.

– Эй, Зуки! – раздался жизнерадостный голос. – Ты одета? Мне передали, чтобы я к тебе зашел!

Дверь открылась, и на пороге появился Сальваторе, остолбеневший при виде Зуки, лежащей на кровати в объятиях Паскуале.

– Боже мой! Паскуале! – побледнев, воскликнул он.

– Что? – лениво улыбнулся Паскуале.

– Какого черта ты здесь делаешь? – опешил Сальваторе.

– Занимаюсь любовью с женщиной – что же еще? А ты нам мешаешь.

– Но я…

– Выметайся, Сальваторе! – Паскуале пронзил фотографа грозным взглядом. – Убирайся, пока я тебе не врезал. В данном случае мне посчастливилось занять твое место и ублажить леди. Но предупреждаю: если ты когда-нибудь еще вздумаешь пойти налево, я найду тебя и разорву в клочья. Ты меня понял?

Сальваторе явно испугался, но Зуки ни в чем его не винила. Ей показалось, будто она все это видит в каком-то причудливом сне. Она высвободилась из объятий Паскуале и встала с кровати.

– Что, черт побери, происходит? – крикнула она.

– Сальваторе уже уходит, – последовал неумолимый ответ. – Не так ли?