Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I - Карпов Владимир Васильевич - Страница 16

Резолюция начальника Иностранного отдела ОГПУ:

После исчезновения главы РОВС генерала Кутепова в 1930 году эту самую крупную и активную белоэмигрантскую организацию возглавил соратник Колчака, генерал Миллер Евгений Карлович. В 1936 году Скоблин участвовал в похищении и этого руководителя РОВС. Его тайно вывезли из Гавра на советском корабле. В Советском Союзе судили и расстреляли. Однако на этом похищении карьера Скоблина как агента ЕЖ/13 закончилась. Слишком много оказалось против него улик. С помощью нашей агентуры он бежал в Испанию, где тогда шла гражданская война. Но там Скоблин исчез навсегда при неизвестных по сей день обстоятельствах. Скорее всего, был убит по приказу Ежова. Так бесславно погиб русский генерал, который из патриотических побуждений хотел быть полезным Родине, но Ежов сделал его причастным к одному из подлейших преступлений, которое погубило многих советских военачальников. Кстати, были истреблены все работники НКВД, которые участвовали в подготовке фальшивки о заговоре Тухачевского, — даже такие крупные, как сам Ежов, его заместитель Артузов, начальник иностранного отдела ОГПУ (а затем НКВД) Слуцкий, его заместитель С. Шпигельглас и многие Другие.

Жену Скоблина, после его бегства, судили во Франции за шпионаж в пользу СССР и соучастие в похищении генерала Миллера Ее приговорили к 20-годам, и она умерла в тюрьме в 1940 году.

Теперь мы с вами вытянули еще одну нить из сложного клубка фальсификации заговора. Попробуем размотать и остатки этого клубка.

Монументальное казенное здание Верховного Суда СССР находится на той же улице Воровского, где и Союз писателей СССР, который размещен в старинном особняке. Верховный Суд — почти наискосок, но как нелегко и непросто попасть в то строгое здание и получить доступ к документам, даже тем, о которых уже десятки раз писалось в наших газетах и журналах. Вот хотя бы к этому «делу» о «заговоре Тухачевского» Подробности его рассказал мне генерал-лейтенант юстиции Б. А. Викторов, он участвовал в пересмотре «дела» и реабилитации погибших военачальников. Но самому мне никак не удавалось посмотреть бумаги, которые, возможно, лежали в доме почти напротив. Почему-то было «нельзя». Кто произносил это категорическое «нельзя» — оставалось неизвестным. Хотя сам Председатель Верховного Суда СССР В. И. Теребилов относился ко мне доброжелательно.

Но я считал, что обязательно должен ознакомиться с этим делом, с которого началось массовое истребление командного состава Красной Армии и которое повлияло на судьбы многих, в том числе и Жукова.

И вот наконец-то на столе передо мной это «дело» о «крупнейшем военном заговоре в СССР». Папка судебного заседания и приговора. В ней уже пожелтевшие бумаги. Страшно подумать — бумаги эти сломали жизнь Маршалу Советского Союза Тухачевскому и еще семи крупным военачальникам, ничего, кроме добра, не сделавшим своему народу. Помимо осужденных, были репрессированы, тоже ни за что, все члены семей, ближние и дальние родственники, знакомые и сослуживцы Как снежный ком покатилось это дело с горы, породив огромный обвал смертей

Листаю страшные страницы. Жуть берет от их казенной обычности!

Подсудимым разъяснено: дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года (это означало — участие защитников в судебном процессе исключается, приговор окончательный и обжалованию не подлежит).

Может быть, увидев такой состав суда, подсудимые даже обрадовались, потому что перед ними были их товарищи по гражданской войне, которые хорошо знали об их боевых делах и с которыми они и после войны были в добрых, дружеских отношениях. Но, однако, как видим, приговор был беспощадный и однозначный. Даже из краткой стенограммы видно, что бывшие боевые товарищи добивались от подсудимых признания. Видимо, это объясняется тем, что до начала заседания судьи были ознакомлены работниками НКВД с той фальшивкой, которая была подброшена гестапо. И они поверили ей, читая выглядевшие абсолютно подлинными письма Тухачевского, в которых он излагает планы заговора по свержению существующей власти Только этим я могу объяснить их единодушную беспощадность.

Как видно из стенограммы, материалы, изложенные в агентурных сведениях, на процессе не фигурировали. В деле их тоже нет, их по правилам контрразведывательных органов нельзя было рассекречивать.

Но в то же время в протоколе и нет никаких конкретных фактов, подтверждающих те статьи уголовного кодекса, по которым предъявлено обвинение. Какие конкретные секретные данные были переданы иностранным разведкам? Какие факты вредительства раскрыты? Ничего конкретного, только простое называние преступлений, предусмотренных статьями уголовного кодекса, и ничего больше.

Хитро обдуманный суд над Тухачевским и его соратниками был построен на контрастах Одна часть подсудимых — Тухачевский, Якир — поначалу категорически не признавали себя виновными, другая, признаваясь во всем, «уличала» остальных НКВД хорошо знал характер маршала Тухачевского, учел, что, оскорбленный до глубины души, он будет вести себя на суде вызывающе стойко. Зато были отлично обработаны Эйдеман, Уборевич, Фельдман, Путна, Примаков.

— Вид у Эйдемана, Уборевича, Путны и Фельдмана, был очень странный, — рассказывал позже один из присутствовавших на суде, — внешне они выглядели неплохо, но была какая-то странная апатичность и в голосе и в движениях, и это ненатуральное хладнокровие, с каким они признавали все обвинения, топили себя и других. Противоположностью им являлись Тухачевский, Якир и Корк, которые вначале казались ошеломленными, сбитыми с толку поведением других подсудимых, а потом озлобились, стали чересчур резки. Ульрих часто обрывал их и угрожал выводом из зала.

— Кто кого судит? — крикнул он Тухачевскому. — Не забывайте, что вы подсудимый. Трибунал не интересует, что вы думаете об Уборевиче и Путне, нас интересуют ваши преступления перед партией и советским народом, в которых уличают вас ваши же единомышленники и друзья.

— Да они ненормальные! — крикнул со своего места Якир — Мы не знаем, что вы с ними сделали?

— Подсудимый Эйдеман, — спрашивает прокурор. — Вы себя чувствуете нездоровым или ненормальным?

— Нет, я здоров и чувствую себя вполне хорошо, — отвечает Эйдеман, глядя на прокурора пустым спокойным взглядом.

— Вы даете показания без давления с чьей-либо стороны?

— Да.

— А вы, Уборевич?

— Я тоже здоров

— Вы, Путна?

Путна поднимает бледное лицо и смотрит, как будто не понимая вопроса. Прокурор раздельно повторяет его.

— Я здоров, — говорит тот флегматично. — Признаю себя виновным без давления со стороны следствия и трибунала…