Генералиссимус. Книга 2 - Карпов Владимир Васильевич - Страница 16

Сражения под Воронежем

Продолжались бои по уничтожению 6-й армии Паулюса под Сталинградом. Завершалась операция «Искра» по освобождению Ленинграда от блокады. Все это Сталин постоянно держал в поле зрения, и одновременно мысли его устремлялись на Запад. С 6-й армией можно было считать вопрос решенным, с обстановкой под Ленинградом — тоже. Создалась некоторая рыхлость в боевых порядках немцев на центральном фронте и на юге. Сталин советовался с Василевским: — Как использовать эту благоприятную обстановку? — Прежде всего подвоз материальных средств, — ответил Василевский. — Поток грузов на юг продолжает идти по каналам, подготовленным еще до сталинградского контрнаступления. Войска же далеко продвинулись на запад, ушли от рокадных дорог. Поворачивать грузы от Сталинграда на запад все еще мешает Паулюс. Думаю, нам как воздух нужна железная дорога Воронеж—Миллерово... — Вот и хорошо, — прервал его Сталин. — Значит, будем готовить операцию в полосе Воронежского фронта. Как вы считаете, в каком месте? — В Генштабе уже прорабатывался этот вопрос. Полагаем, что надо разгромить острогожско-россошанскую группировку противника и восстановить движение по железной дороге Лиски — Кантемировка. В случае успеха мы сможем не только улучшить доставку грузов фронтам, но и получим хорошую перспективу дальнейших действий. Сталин согласился с мнением Василевского и дал указание готовить эту операцию. Генеральный штаб вместе сВасилевским и командующим Воронежским фронтом Голиковым разработал план в деталях. 14 января Сталин еще раз рассмотрел этот план и утвердил его. Замысел почти не отличался от предыдущей Сталинградской операции: удар двух группировок по сходящимся направлениям образует котел. 40-я армия Москаленко прорывает фронт с юга, ее успех развивает 4-й танковый корпус Кравченко. Южная группа, в составе 3-й танковой армии Рыбалко и 7-го кавалерийского корпуса, наносит охватывающий удар на Северо-Запад. В центре активно наступает 18-й стрелковый корпус. Противостояли значительные силы противника — семь дивизий 2-й полевой армии генерал-полковника Зальмута. Южнее оборонялась 2-я венгерская армия, а еще южнее — итальянский альпийский корпус. На стыках немцы держали в тылу свои части, но это было всего несколько полков, да в районе Россоши разбавили итальянские дивизии немецкими. Опыт Сталинграда показывал, что наступать надо именно здесь — в центре фронта группы армий "Б". Венгерские, а тем более итальянские войска, хуже вооруженные и подготовленные к условиям суровой зимы, объективно были самым слабым звеном гитлеровской обороны. Все это предвещало успех. При подготовке этой операции произошел любопытный эпизод, который показывает, с каким вниманием Сталин относился не только к своим ближайшим советникам, но и к мнению низших по должности и званию командиров. Случилось так, что не только Генштаб определил первостепенную важность железной дороги Воронеж — Миллерово для успешного развития дальнейших боевых действий, — командующий 40-й армией генерал Москаленко тоже пришел к такому выводу. Он посовещался с членами Военного совета. Все пришли к заключению: вопрос настолько важен, что нельзя его решение откладывать. Дальше я привожу воспоминания маршала (тогда еще генерал-лейтенанта) Москаленко: "—Вот ты и доложи Верховному Главнокомандующему, — убеждали меня они. — Позвони по ВЧ и попроси разрешения на активную операцию для нашей армии... Я задумался. В самом деле, почему бы и не позвонить, ведь ясно, что такая наступательная операция в скором времени станет необходимой, так не лучше ли заранее подготовиться к ней. Командующий войсками Воронежского фронта генерал-лейтенант Ф. И. Голиков находился в то время на левом фланге в полосе 6-й армии, которая готовилась к наступлению на Среднем Дону совместно с войсками Юго-Западного фронта. Обдумав все, я подошел к аппарату ВЧ и попросил соединить с Верховным Главнокомандующим. Вместе со мной подошли Крайнюков и Грушецкий. Я ожидал, что сначала ответит кто-нибудь из его приемной. Придется доказывать необходимость этого разговора, а тем временем можно будет окончательно собраться с мыслями для доклада. Но в трубке вдруг послышалось: — У аппарата Васильев. Мне было известно, что «Васильев» — это псевдоним Верховного Главнокомандующего. Кроме того, разговаривать со Сталиным по телефону мне уже приходилось, да и узнать его спокойный глуховатый голос с характерными интонациями было не трудно. Волнуясь, я назвал себя, поздоровался. Сталин ответил на приветствие, сказал: — Слушаю вас, товарищ Москаленко. Крайнюков и Грушецкий, тоже взволнованные, быстро положили передо мной оперативную карту обстановки на Воронежском фронте. Она была мне хорошо знакома, и и тут же кратко изложил необходимость активных действий 40-й армии с целью разгрома вражеской группировки и освобождения участка железной дороги, так необходимого для снабжения войск при наступлении Воронежского и Юго-Западного фронтов на Харьков и Донбасс. Сталин слушал, не перебивая, не задавая вопросов. Потом произнес: — Ваше предложение понял. Ответа ждите через два часа. И, не прощаясь, положил трубку. В ожидании ответа мы втроем еще раз тщательно обсудили обстановку и окончательно пришли к выводу, что предложение об активизации в ближайшем будущем действий 40-й армии является вполне обоснованным. Ровно через два часа — звонок из Москвы. Беру трубку: — У аппарата Москаленко. Слышу тот же голос: — Говорит Васильев. Вашу инициативу одобряю и поддерживаю. Проведение операции разрешается. Для осуществления операции Ставка усиливает 49-ю армию тремя стрелковыми дивизиями, двумя стрелковыми бригадами, одной артиллерийской дивизией, одной зенитной артиллерийской дивизией, тремя танковыми бригадами, двумя-тремя гвардейскими минометными полками, а позднее получите танковый корпус. Достаточно вам этих сил для успешного проведения операции? — Выделяемых сил хватит, товарищ Верховный Главнокомандующий, — отвечаю я. — Благодарю за усиление армии столь значительным количеством войск. Ваше доверие оправдаем. — Желаю успеха, — говорит на прощание Сталин. Кладу трубку и, повернувшись к Крайнюкову и Грушецкому, определяю по их радостно-возбужденному виду, что они поняли главное: предложение одобрено Ставкой. Подтверждаю это и сообщаю им все, что услышал от Верховного Главнокомандующего..." Ни в коем случае не снижая самостоятельности оперативного мышления Москаленко, хочу подчеркнуть этим эпизодом высокое педагогическое, воспитательное мастерство Сталина. Читателям известно — решение на проведение Воронежской операции уже принято, план ее проведения разработан. Но Сталин не хочет подавлять инициативу командарма Москаленко. Он считает — лучше не «подсекать ему крылья», сказав, что все уже решено, а поддержать, вселить уверенность и этой поддержкой приблизить к себе инициативного генерала, так нужного ему, Верховному. Два часа, которые определил Сталин для ожидания ответа, наверное, ему были нужны для того, чтобы уточнить в Генштабе средства усиления, уже намеченные для 40-й армии Москаленко. И опять-таки, как тактично и умело все это «обыграл» Сталин, он был тонким психологом, знал — его поддержка обернется еще большей активностью и успехами в предстоящей операции и самого командарма, и войск, ему подчиненных, до которых политработники, несомненно, доведут это личное благословение Верховного.

К 11 января Генеральный штаб и командующий фронтом завершили подготовку операции. Представители Ставки вышли на наблюдательные пункты. Сталин ждал первых сообщений. Армия Москаленко активно приступила к выполнению задачи. Разведывательные подразделения 40-й армии действовали так энергично, что промерзшие на ледяных скатах меловых гор венгры были одним ударом сбиты и к концу дня отброшены на семь километров. Василевский доложил Сталину: — Бегут немцы! — Бегут, значит? Бейте их! — весело сказал Сталин и сообщил Василевскому: — У немцев нет свободных резервов. Добиваем Паулюса. Еременко жмет на Ростов, наступаем под Краснодаром и Ставрополем. Поднимайте Рыбалко — и желаю вам успеха! 13 января после мощной артподготовки со Сторожевского плацдарма в бой вступили главные силы 40-й армии. К концу суток оборона была прорвана на полсотню километров по фронту и почти на столько же в глубину. Все шло по классическим законам военного искусства. Рыбалко развивал успех. Сталин был доволен: научились-таки немца бить! Итальянцы тоже не выдержали удара танковых корпусов Рыбалко и с первых часов побежали. К исходу дня танкисты продвинулись на 30 километров. Еще через сутки все наступающие части вышли на оперативный простор. Казаки Соколова шли на Валуйки, преследуя отступающих итальянцев. 18-й корпус рвал на части метавшихся в полукольце между Острогожском и Россошью венгров, итальянцев, немцев. Армии Москаленко и Рыбалко уже установили огневую связь, и артиллерии нещадно долбила врага с двух сторон, помогая окончательно закрыть оставшийся десятикилометровый коридор! В результате быстротечной операции — за 15 дней — была прорвана оборона на 250 километров по фронту и на 140 километров в глубину. Уничтожено 15 диризий противника, взято в плен 86 тысяч солдат и офицеров. Сталин выслушал доклад Василевского, спросил: — Какое время понадобится для того, чтобы осуществить четкий план дальнейших действий? — Думаю, что на это потребуется не меньше пяти-шести суток. — Какая нужна помощь, чтобы ускорить разгром врага? — Буду требовать от Ватутина быстрейшего выдвижения армии Харитонова на рубеж Покровское и далее на юг. Что касается дальнейших действий, мы уже направили вам план новой Воронежской операции. Точнее, Воронежско-Касторненской. — Не могли бы вы кратко доложить ее замысел? — Он сводится к тому, чтобы ударами по сходящимся направлениям по флангам 2-й немецкой армии окружить и уничтожить ее основные силы, освободить Воронеж, Касторную и открыть железнодорожный участок Воронеж — Касторная и Елец — Касторная. К операции привлекаем часть сил двух фронтов. Они должны будут сомкнуть кольцо окружения в районе Касторной. В остальном операция очень похожа на предыдущую. Только в центре будут наступать на Воронеж сразу две армии — 38-я и 60-я. Все-таки немцы — это не венгры и не итальянцы. Далее в случае успеха можно будет нанести удар в стык центральной и южной стратегических группировок противника на Курск, а также ударить по Харькову, пока немцы не сосредоточили там крупные резервы. — Не спешим ли мы, товарищ Василевский, с так далеко идущими планами? Хватит ли сил? — Хватит. Верховный, конечно, оценил его деликатность и понял, что часть ответственности Василевский возьмет на себя. — Я имею в виду армию Москаленко, — уточнил он. — Хватит ли у него сил после боев под Острогожском? — Дело в том, что у нас оказались неиспользованными три стрелковые дивизии, три лыжные бригады и целый танковый корпус Кравченко. Просим Вас только усилить фронт артдивизией, двумя полками «катюш», танками KB и Т-34, самолетами. Начало операции планируем на 23 января без перерыва после предыдущих боев. Поэтому уже сейчас начали подготовку. Разрешите начать работу с командующими? —Хорошо, я подумаю. Завтра получите отпет. А пока, — Сталин сделал паузу, добро улыбнулся, — поздравляю вас с победой над врагом и присвоением очередного воинского звания генерала армии. Сегодня Совнарком подписал постановление. Научились бить гитлеровцев, можно и нужно было отмечать победителей — Сталин понимал это, и вот в один день генералу армии Жукову — маршала, Василевскому — очередное звание генерала армии. На следующий день Сталин утвердил план Воронежско-Касторненской операции. Генеральный штаб тут же по указанию Верховного начал разрабатывать план Харьковской операции, которому дали кодовое название «Звезда». 26 января вечером, когда окружение немцев в районе Касторного стало реальностью, Василевский связался с Верховным и, не скрывая радости, доложил об этом. Сталин тоже чувствовал глубокое удовлетворение. — Заканчивайте окружение, — сказал он. — Помимо операции «Звезда», готовьте удар на Курск, Пухов после выхода к Касторной должен ударить на Малоархангельск — Фатеж, обеспечивая наступление на Курск с севера. Правому крылу Воронежского фронта наступать прямо на Курск. Как вы это оцениваете и что можете сказать вообще об обстановке на юге? — Указание принимаем к исполнению. В целом же обстановка складывается и нашу пользу. В обороне противника на участке Касторное — Курск, почти до Купянска, образовалась брешь примерно в триста километров, прикрытая весьма слабо. Немцы отходят. Складывается даже впечатление, что отходят за Днепр с намерением закрепиться на западном берегу реки. Сталин выслушал внимательно и дополнил: — Ватутин тоже так считает. Я санкционировал ему проведение операции «Скачок» на освобождение Донбасса. Ставка также считает маловероятным, что немцы в ближайшее время предпримут сколько-нибудь заметные контрдействия на Левобережной Украине и в Донбассе, Стране очень нужен донецкий уголь. Захват же Батайска приведет к полной изоляции закавказской и черноморской группировок противника. — Такой вариант возможен, — сказал Василевский. — Почему возможен? У вас есть сомнения? — Я как начальник Генерального штаба не могу не сомневаться. У противника действительно плохо с резервами, но уже есть сведения о переброске с запада 2-го танкового корпуса СС. Это лучшие танковые дивизии вермахта: «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Рейх». Их передовые части зафиксированы на реке Оскол. — Вот поэтому и надо спешить. — Спешим, товарищ Сталин. Но глубина операции «Звезда» — двести пятьдесят километров. Надо овладеть таким крупным центром, как Харьков. Выполнение такой задачи требует от войск не только больших, но и нарастающих усилий, глубокого оперативного построении. Войска же измотаны боями, понесли потери и наступают, имея построение армий в одну линию. Кроме того, один фронт наносит удар и еще на другом важном направлении — Курском. — Вы что же, против продолжения наступления? — Никак нет! Было бы грешно не воспользоваться сложившейся обстановкой, но Генеральный штаб не может не высказать хотя бы минимальных сомнений. Необходимо упорядочить дело не только со стратегическими, но и с оперативными резервами. — У Генштаба всегда особое мнение. Это вас не отпускает шапошниковская закваска, — пошутил Сталин. — Хорошо, меры мы примем, но за оперативные резервы прежде всего отвечает фронт, вот и посмотрим, как там, на фронте, воспользуются тем, что дает страна, советский народ. А начальник Генштаба все-таки должен быть больше уверенным, чем сомневающимся. У Сталина не было сомнений, он решительно и твердо проводил эти операции. Надо сказать, что объективные предпосылки для этого были. К тому времени на Волге и Дону, на Северном Кавказе и под Воронежем, под Ленинградом и Великими Луками Красная Армия разбила 102 дивизии врага. Только в плен попало более 200 тысяч солдат и офицеров. Миллионы соотечественников обрели свободу, огромная территория избавлена от ярма оккупации. Наши войска всего за два месяца продвинулись на 400—500 километров, и враг бежал. Многое говорило зато, что он должен отступить за Днепр.