В стране Черного Лотоса - Карпентер Леонард - Страница 32

Проскочив мимо угрожающе поднятой передней ноги, Конан забился в угол клетки. Задняя стена была сделана из необработанных глыб камня, и, спрятавшись за выступом, он почувствовал себя чуть спокойнее. По крайней мере, здесь слону не удастся просто раздавить его. Но в следующий миг Конана забила дикая дрожь: это перед ним вынырнула из темноты гигантская морда слона — огромные шевелящиеся уши, маленькие глаза, бивни с бронзовыми наконечниками, наконец, хобот, протянувшийся к лицу человека. Влажный, подергивающийся кончик прошелся по волосам, носу, подбородку Конана, спустился вниз, пошарил вокруг пояса, в поисках то ли оружия, то ли чего-нибудь вкусненького. Не обнаружив ни того ни другого, хобот вновь поднялся и крепко, настойчиво сжал плечо человека.

За загородкой стойла послышались возбужденные голоса, запрыгали пятна света от ламп. Конан разобрал две фразы на вендийском: — По-моему, звук шел отсюда, из этого стойла!

— Точно. Смотри-ка, и слон неспокоен.

Неспокоен из-за шума, поднятого вами, подумал Конан с досадой. Он продолжал неподвижно стоять в углу стойла, позволяя слону продолжать свой обыск.

Когда хобот прикоснулся к ране на шее, животное возбужденно зафыркало, почувствовав запах крови.

— Нужно вывести слона и осмотреть стойло?

— Да, неси жезл. Только аккуратнее. Эта зверюга очень своенравная. Смотри не зли его!

Осмелившись глянуть влево-вправо, Конан понял, что выхода в соседние отсеки нет. Прямо перед ним в двух шагах стоял огромный слон, явно не успокоившийся от всей поднятой суеты. Понимая, что выбора не остается, Конан в отчаянии вышел из своего угла. Слон насторожился и предостерегающе поднял хобот. Проведя пальцем по кровоточащей ране на шее, Конан повернулся к зверю спиной и быстро начертил кровью на плоском участке стены почти забытый символ: однажды виденную им со спины слона в джунглях — тройную спираль.

Пофыркивая, слон внимательно следил за его движениями. Затем он поднял хобот и провел кончиком по линии, повторяя ее изгибы. Затем, к изумлению Конана, слон задрал хобот, набрал воздуха и издал победный трубный рев.

На миг закрыв глаза и заткнув руками уши, Конан, понимая, что будет схвачен, ринулся к выходу из стойла, но был в изумлении остановлен опускающимся на колени слоном, который подставил изогнутый хобот в виде подножки, чтобы облегчить человеку подъем. Не тратя времени на сомнения и вопросы без ответов, Конан шагнул здоровой ногой на хобот и через мгновение оказался верхом на толстом загривке слона.

К счастью, на слоне была надета упряжь — нечто вроде ошейника и кожаного ремня, обхватывающего голову. Конан крепко схватился за ремень и понял, что без него ему пришлось бы туго: слон резко развернулся в стойле и рванулся к выходу. Слуга, только собиравшийся открыть стойло, немедленно попытался водрузить снятое бревно на место, но был отброшен могучим животным через коридор, где рухнул на загородку противоположного отсека. Второй стражник подбежал ближе, размахивая жезлом как знаком власти над слоном, но был немедленно раздавлен огромными ногами.

Разделавшись с загородкой стойла, слон вновь протрубил и бросился к полуоткрытым входным воротам. Встревоженные ревом, его сородичи превратили в сплошной ад помещение за спиной Конана. Слоны, забеспокоившись и разозлившись, стали ломать загородки, тоже пытаясь вырваться на свободу. К счастью для Конана, даже в самом отчаянном рывке его слон сохранял загривок и широкую спину почти неподвижными, чтобы не уронить и без того с трудом держащегося наездника.

Слон вырвался во внутренний двор замка, освещенный множеством факелов в стенах и в руках мечущейся охраны. Большая часть стражников отскочила с пути разъяренного великана. Те, кто не успел, поплатились за медлительность жизнью. Несколько посланных наугад стрел просвистели в воздухе, даже не задев животное. Единственным реальным препятствием впереди оставался разводной мост замка.

Широкий пролет, сооруженный из толстых бревен, перекрывал ров, окружавший замок. Из двух каменных башен к мосту тянулись толстые цепи. По сигналу тревоги стража начала поднимать мост. Конан увидел силуэты людей, мечущихся в оконных проемах башни, услышал лязг наматываемых на барабаны цепей. Хорошо уравновешенный противовесом мост плавно пошел вверх. Киммериец понял, что пролет уже поднялся на такую высоту, с которой не рискнет прыгать ни один слон. Инстинктивно Конан потянул слоновую сбрую на себя. Но, в отличие от лошади, слон не обратил на это движение никакого внимания. Он привык к командам, подаваемым голосом и подкрепленным знаком жезла. Не останавливаясь, слон мчался к уже слишком высоко поднятому препятствию. Сидящий на его загривке Конан сжался в комок.

Гигантская туша по инерции пробежала несколько шагов вверх по круто задранным бревнам моста. Конан услышал с обеих сторон стон и треск разрываемых цепей и вырываемых из постаментов воротов с барабанами. Медленно-медленно мост стал опускаться. Раздались крики людей, сносимых с ног обрывками цепей и раздавливаемых тяжелыми деталями подъемного механизма.

Слон шаг за шагом продвигался к дальнему концу моста. В тот момент, когда прогибающиеся бревна уткнулись в противоположный берег, зверь как ни в чем не бывало сошел с моста на землю и бросился прочь от замка.

Двор за мостом превратился в хаос криков и стонов.

I Погони пока что не было видно. Впереди лежали рисовые поля, сменяемые на горизонте джунглями, и светлая лента песчаной дороги, раскручивавшаяся перед слоном и сверкающая серебром в лунном свете.

ГЛАВА 11. БИТВА БОГОВ И КОРОЛЕЙ

— Итак, чужестранец Конан, оказывается, жив! — Король с удовольствием потянулся, не вставая со своего широченного ложа. — Он выжил не только во всех боях и сражениях, но и после трехдневной попойки в портовых кабаках! Вот лучшая новость за последнее время!

Повелитель всего Турана отдыхал в зале Протокола, почти пустом, если не считать горстки советников. Великий король лежал на широком диване рядом с одной из своих наложниц, которая была занята тем, что подавала королю очищенные от кожицы виноградины. Будучи меньшего, чем Йилдиз, роста, она должна была всем телом прижиматься к нему, чтобы дотянуться руками до цели, чем приводила своего Повелителя просто в щенячий восторг. Жмурясь от удовольствия, Йилдиз продолжил:

— Как только он достаточно оклемается для долгой дороги, пусть его вызовут в Аграпур! Я провозглашу его героем и устрою из церемонии потрясающее зрелище!

— Провозгласить его героем… — Генерал Аболхассан повторил слова короля, почти не скрывая ни неприязни в голосе, ни недовольной гримасы. — Я бы предостерег Ваше Величество от этого шага.

Подмигнув Эврантхусу, генерал намекнул молодому евнуху, недавно назначенному главой канцелярии, какой линии нужно придерживаться:

— Зачем возвеличивать простого солдата — не офицера-дворянина? Да еще к тому же чужеземного наемника, варвара?

Йилдиз отвернулся, чтобы принять виноградинку из тонких пальчиков девушки, и, проглотив ягоду, ответил:

— Быть может, это не входит в ваши профессиональные обязанности, генерал, но в последнее время вы могли заметить некоторое… э-э… снижение восторга по поводу нашей южной войны среди придворных и простых горожан. К тому же на нас обрушились столь тяжелые удары судьбы. Смерть Дашбит-бея потрясла всех. Трагическая судьба Улутхана тоже не могла долго оставаться тайной. Мне нужен какой-то повод, чтобы закатить во дворце праздник, развеять придворных, а заодно и повысить популярность столь нужной, по вашему мнению, войны.

— Повелитель, я вынужден выразить протест. Ваши подданные вовсе не настолько чужды вашим идеям. Быть может, вас ввели в заблуждение переговоры и… частные завтраки с госпожой Ирилией и ее подружками. Я имел честь присутствовать на первой из этих встреч и могу сказать, что таких крамольных речей…

Йилдиз оборвал генерала взрывом хохота:

— А, вы тоже обратили внимание! Эта Ирилия, жена Фасхаразендры, настоящая лиса! И кстати, весьма крепкий орешек во всех отношениях. Во время наших встреч она проявляла куда меньше понимания, чем ее подруги, нарушая мои планы и заставляя вести чересчур серьезные беседы.