Одинокое сердце - Карпентер Аманда - Страница 29

— Неужели ты не понимаешь? — почти умоляла она. — Все случилось так быстро! Я не знаю даже, что он чувствует ко мне кроме физического влечения. Может, у кого-то и хватило бы силы так рискнуть, но я не уверена, смогу ли.

— Тогда поезжай домой, — сказала Джейн и сжала ее холодные руки. Потом добавила со спокойной, безжалостной мудростью:

— Но будь готова к тому, что ты потеряешь Мэтта. Потому что когда-нибудь он найдет женщину, которая сможет, потому что поймет, сколько смелости понадобилось ему, чтобы открыть ей свое сердце и свою жизнь.

Все чувства восстали в Сайен при мысли о Мэтте, живущем с другой женщиной, любящем другую, и она отпрянула, как от удара. Сквозь звон в ушах она услышала вопрос подруги:

— Хоть это подсказывает тебе ответ? Бескровными губами она прошептала:

— Да, думаю — да. Я останусь, если он все еще хочет этого.

— Ах, Сайен! — Джейн крепко обняла ее. — Я не желаю тебе найти лучшего человека, но я тебя теряю!

Сайен уронила голову на плечо подруги и воскликнула:

— Что ты! Я вернусь через несколько дней.

— А может, и не вернешься, — сказала Джейн, отступив и вытирая глаза. — И так оно и будет.

Стоило представить, как она прощается с друзьями, остается наедине с Мэттом и будущее становится их общим, только их будущим, как кровь прилила к сердцу. Восторг и ужас переполнили ее. Сумеют ли они вдвоем заполнить пустоту светом и смехом? Или все ее новые чувства будут раздавлены этой тяжестью? Не обнаружит ли она, когда пройдет первый жаркий порыв, что просто поддалась иллюзорным чарам влюбленности? А он — что почувствует он? Пожалеет о своем приглашении, когда пролетят несколько дней, или тоже полюбит ее?

И тут она поняла, что поступает правильно, потому что все эти вопросы целиком завладели сознанием и не будет ей ни отдыха, ни мира, ни надежды, пока не придут ответы на них.

Появление братьев из спальни Мэтта не внесло никакой ясности, ибо Мэтт занялся проводами гостей, а Джошуа, молчаливый и подавленный, старательно избегал ее взгляда.

Она изо всех сил старалась быть терпеливой, но тревога росла, потому что губы Мэтта сжались в белую полосу, а в холодных глазах, когда они бегло встретились с ней, можно было разглядеть сдерживаемую ярость, тем более опасную, чем глубже она была спрятана.

Призрак враждебного незнакомца, обрушившегося на нее неделю назад, всплыл в памяти. Внутренне содрогнувшись, она загнала жуткого духа в прошлое, которому он принадлежал, потому что оба они уже не имели почти ничего общего с участниками той сцены. Она рассталась с чьей-то уродливой карикатурой на ее собственную личность, служившей прежде защитным плащом, а Мэтт превратился в человека из плоти и крови, полного не только сил, но и слабостей, носящего глубоко в себе ядро глубинной мудрости, делавшее его таким непохожим на всех.

Чтобы убить время, она пошла в ванную умыться и почистить зубы, отдаляя, насколько возможно, необходимость встретиться с Мэттом и узнать, что прорезало глубокие морщины в углах его рта. Ей хотелось обнять его, погладить каштановые волосы и сказать, что она останется до тех пор, пока оба они не перестанут желать этого.

Завязав на талии шаль из тонкого хлопка, Сайен прошла через спальню, пожелала Джейн спокойной ночи и направилась в кабинет.

Свет был включен. На высоком табурете у чертежного стола спиной к двери сидел Мэтт. Волосы его были взъерошены, будто он не раз проходился по ним пятерней, и ей до боли захотелось откинуть их со лба.

Входя, она невольно улыбнулась:

— Привет. А я как раз искала тебя. Он чуть повернул голову.

— Забавно, — ровным голосом отозвался он. — Я тоже искал тебя здесь, но не удивился бы, выяснив, что у тебя другие планы на ночь.

Отрывистый голос и край жесткого, напрягшегося подбородка остановили Сайен. Почему он не оборачивается? Одна улыбка, и она бы бросилась к нему на шею, но сейчас она не знала, как поступить.

— Не понимаю, — сказала она спокойно.

— Ты всегда исчезаешь. — В голосе Мэтью звучал сарказм. — С самого начала. Даже в ту, первую встречу, когда я обрушился на тебя, ты убежала.

Она нахмурила брови.

— Но сейчас я никуда не убегаю — ты чего-то не понял. Я сказала Джейн, что не поеду с ними в Саут-Бенд.

— Ты намерена убедить меня, что хочешь остаться? — хрипло поинтересовался Мэтт. — Это уж перебор, даже для тебя.

Девушка не понимала, что происходит, но сердце забилось в неприятном предчувствии, и она облизнула пересохшие губы.

— Мэтт, посмотри на меня.

Он развернулся, отшвырнув табурет, и глубинная ярость на его лице была настолько ужаснее, чем то, что в страхе рисовало ее воображение, что она попятилась и приложила ладонь к шее, где неистово билась жилка.

Оскалившись, Мэтт спросил:

— А на какое время ты запланировала сообщить мне о вашей с Джошуа помолвке — рано утром, перед отъездом? Или приберегла новость для постельной беседы? Лживая дрянь!

Под тяжестью этих обвинений ее мир содрогнулся до основания, и она еле удержалась на ногах. Как могла она забыть об этом дурацком розыгрыше, состряпанном ею с Джошуа? Она прошептала, задыхаясь:

— Он сказал тебе?

Его глаза расширились, и на мгновение открылось лицо человека, охваченного глубокой скорбью, но уже в следующее мгновение это лицо стало острее и тверже бритвы.

— Значит, правда. Поначалу я сомневался. Джошуа, когда растеряется, может сотворить какую-нибудь мальчишескую гадость, а я уж очень не ожидал от тебя такого. Не могла ты оказаться той самой холодно-расчетливой особой, которую вообразил себе Джошуа. Ты казалась такой слабой и невинной, несмотря на видимость самообладания, что я совершенно изменил свое первоначальное мнение. Я даже не обратил внимания, когда ты предупреждала, что в конце концов доберешься до меня. Что ж, поздравляю, милочка! Я заглотнул твою наживку вместе с крючком и леской по самое грузило. Надеюсь, что удовлетворение от этой рыбалки будет согревать твою постель по ночам, потому что, клянусь Богом, ни одного уважающего себя мужчины рядом с тобой там не окажется! И я прежде увижу тебя в аду, чем позволю еще глубже запустить клыки в моего брата!

Сначала была только невыносимая боль и осознание того, насколько он взбешен, но безжалостная, несправедливая жестокость его слов оставляла на коже невидимые рубцы, и в конце концов ее собственная кровь закипела. Она закричала, сжав кулаки:

— Я не хочу его, тупица! Я никогда не хотела его!

— Ничего хуже ты не могла сообщить о себе! — отрубил он, шагнув, чтобы схватить ее плечи в такие железные тиски, что все ее тело изогнулось. — Как ты смеешь превращать людей в пешек? Как ты смеешь играть их сердцами?

Ослепшая от боли, залившей волной сердце, она подняла руку, чтобы ударить, но остановилась под его твердым взглядом.

— Нет, — сказала она холодно, уронив руку. — Я не доставлю тебе удовольствие от столь праведного гнева! Я скажу правду, а ты можешь верить, можешь не верить — как захочешь, хотя, видит Бог, твоя железная предубежденность, скорее всего, не допустит, чтобы ты поверил! Да, Джошуа и я собирались объявить, будто мы обручены, — только для того, чтобы преподать тебе урок не вмешиваться в дела, которые тебя не касаются!

Он горько улыбнулся.

— И когда же вы состряпали эту милую шуточку?

— На следующий день после того, как ты ворвался в мою жизнь и бросил мне в лицо обвинения, которые я не сказала бы своему злейшему врагу, не говоря уже о совершенно незнакомом человеке! — выпалила она ему в лицо, а потом продолжала, негодуя на собственную глупость:

— Потом я забыла об этом — как тебе это понравится? Начисто забыла, потому что возомнила, будто узнала тебя, и решила, что ты вовсе не тот человек, который причинил мне боль своими оскорблениями!

Она издала короткий злой смешок, но должна была тут же спрятать лицо, потому что смех завершился горькими рыданиями. Его пальцы судорожно сжались на вздрагивающих плечах, и с глазами произошло что-то ужасное. Она почувствовала, что вот-вот не выдержит и потянется к нему, и, вырвавшись, сделала несколько быстрых шагов прочь, к репродукции на стене.