Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Одинокое сердце - Карпентер Аманда - Страница 25


25
Изменить размер шрифта:

Глава 8

Как ни странно, стоило ей, дождавшись очереди в ванную, помыться и почистить зубы, а затем, облачившись в длинную ночную сорочку, скользнуть между простынями на мягкий упругий надувной матрац, как тут же навалился глубокий тяжелый сон.

Из-за непривычной обстановки Сайен несколько раз в ночи всплывала к грани бодрствования, последний — ранним утром, когда лучи восходящего солнца осветили кабинет сквозь задернутые шторы.

Сайен поморгала и уставилась слепо на французскую репродукцию над головой, потом глаза снова закрылись, и ей привиделся весенний Париж.

Она брела по широкой набережной Сены, как вдруг начался дождь и легкие теплые капли упали на ее обращенное к небу лицо. Компания улыбчивых японских туристов предложила ей зонтик, но она потрясла головой. Ей нравился дождь, он успокаивал, ласкал разгоряченную кожу длинными чуткими пальцами и шептал: «Просыпайся, милая. Разве ты не хочешь проснуться?»

Она вздохнула, повернулась на бок и открыла глаза, очутившись на полу, куда съехала со своего матраца, зарывшись, как испуганный зверек, в простыни.

Опустившийся на колени Мэтт держал в ладонях ее лицо. Сонный взгляд доверчиво обежал его. Без рубашки, босой, одетый в одни лишь линялые джинсы, он излучал чистый запах мыла и мужское тепло. Влажные каштановые волосы были зачесаны назад, открывая свежевыбритое лицо.

— Просыпайся, милая, — шептал он, нежно проводя по ее мягким губам пальцем правой руки.

— Привет, — пробормотала Сайен, все еще не проснувшаяся, наполненная бессознательным счастьем. Радостно удивленные, забывшие о необходимости защитных барьеров чудные зеленые глаза улыбались ему навстречу.

Что-то дрогнуло в его лице, что-то похожее на восхищение, и со вздохом побежденного он нагнулся и поцеловал беззащитный рот. Естественным, как дыхание, было движение ее рук, поднявшихся, чтобы дать пальцам зарыться в прохладные влажные волосы и скользнуть к шее. Дрогнув, опустились ее отяжелевшие веки.

От этой ласки он встрепенулся в чувственном наслаждении, а губы легкими изучающими прикосновениями очерчивали контур ее рта. Блаженное тепло разлилось по ее распростершемуся телу. Руки скользнули с ее лица по нежному стеблю шеи ниже, лаская сквозь тонкий хлопок рубашки подавшийся навстречу ему торс.

Прикоснуться к ней значило познать пульсирующие чувствительные ямочки, изящество стана, упругость грудей, затвердевших в восхитительном жаре под его ладонями.

Она плыла в переплетающихся струях желания, устремляясь к неизведанным землям, и в этом плавании очертания его обнаженных плеч были и штурманом, и якорем. Изумленным цветком раскрылся ее рот, и он, задохнувшись от счастья, принял подарок, проникая в интимные глубины за неземным наслаждением, вжимая ее голову в мягкий ворс ковра.

Ее руки сплелись на мощных плечах, судорожно скользнули по спине и прогнули напряженной дугой его тело.

Он был воистину могуч, но столь податливой стала она сама, что, раздавленная, вжатая выглянувшими из выреза ночной рубашки ключицами в его грудь, испытала лишь еще большее наслаждение, да усилилась боль пустоты между ногами. Все быстрее метались его жесткие требовательные губы, превращая ее желание в жар, от которого увлажнились завитки на висках и дыхание прерывалось от неутоленной страсти.

Она застонала, потому что ощущение пустоты превращалось в агонию, и мгновенным страстным ответом тяжелое колено ворвалось меж ее ног, все его тело напряглось, стало агрессивным, сокрушающим грудь, бедра и невинную округлость таза.

Легкая ткань стала приводящим в ярость барьером. Не в силах более терпеть эту преграду, бессознательно, ибо невозможно ничто сознательное на вершине порыва к соединению, она рванулась под ним, и его руки до боли сжали грудь, и он откинул голову, с мучительным стоном оторвавшись от ее губ, и так жестоко было это лишение, что, как и в прошлый раз, ее лицо исказилось в хриплом протестующем всхлипе.

— Боже! — яростно выдохнул он, содрогнувшись от головы до пят. — Сайен, умоляю, помоги мне остановиться!

— Не хочу. — Слова вырвались почти независимо от нее, и она в отчаянии схватилась за голову.

— Я тоже, — со стоном прошептал он. — Но не здесь, не сейчас, когда дом полон людей.

Ее глаза распахнулись от внезапного возвращения в реальность, и она простонала:

— О нет…

— Милая, мне так жаль, — глухо отозвался Мэтт и погладил ее горестно исказившуюся щеку. — Я не хотел, чтобы так получилось.

Таким мучением было видеть, чувствовать и желать его так сильно, что глаза ее налились слезами, и она порывисто отвернулась, процедив:

— Уходи.

— Не могу, — хрипло произнес Мэтью. — Не могу, пока не увижу, что ты в порядке.

— Да, да, я в порядке, но, пожалуйста, уйди и дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя! — Голос Сайен оборвался на последних словах, и одно затянувшееся мгновение она читала его мысли так же ясно, как чувствовала биение его сердца у своей груди: невыразимое, почти неуправляемое желание сделать ее счастливой, и она знала, что не сможет отказать ему в этом, как не сможет отказать ему сейчас ни в чем.

Потом он оторвался от нее и в протестующе звенящей тишине напряженно проговорил:

— Я буду на кухне.

Иди. Иди. Она обхватила руками грудь, съежившись под простынями, и лежала так, пока не закрылась дверь. Потом она длинно, по-звериному, простонала и задрожала как в лихорадке.

Незнакомая с такой неуправляемой страстью, Сайен не понимала, что теперь делать с собой; все ее знания о сексе были почерпнуты из учебников. Она знала все о последствиях сексуального неудовлетворения, но никогда не испытывала их сама; ее тело было непочатым сосудом.

Она вовсе не считала себя недотрогой. Целовалась и позволяла кое-какие ласки, но это всегда оказывалось таким поверхностным удовольствием, не затрагивающим ни ума, ни сердца, что и речи быть не могло о безрассудной потере контроля над собой. Соответственно, ей до смешного просто было не дать затащить себя в постель, и она постепенно пришла к выводу, что дождется мужа, чтобы подарить ему невинность. По трезвом размышлении это выглядело как часть приданого, особо ценная в современном мире, где случайные связи несут определенную опасность.

Но Мэтью пробудил в ней что-то атавистическое. Должно быть, они оба, сами того не зная, попали в сердцевину инстинктов, скрытых даже друг от друга.

О, этот Мэтт! Доводит ее до безумия, до ярости, провоцирует ее, преследует, вертит ею как хочет. Всклокоченная голова беспокойно металась на подушке. Она устала убегать, отказывать, устала от страха и увещеваний. Сколько можно толкать ее за грань, не доводя до кульминации! И что ей делать со всем этим? В поисках разрешения проблемы надо добраться до сути — плевать на последствия! — и осадить его.

Сайен медленно улыбнулась, сияя зелеными глазами, и впервые после знакомства с Мэтью ощутила душевное спокойствие.

Чуть погодя она встрепенулась и занялась прозаическими делами: заправила постель, отыскала в своем багаже полотняную сумочку с зубной щеткой и пастой. Ванная оказалась пустой, и она вошла, заперлась и несколько минут постояла под струями холодного душа. Это успокоило пылающее тело и освежило голову; вымывшись с мылом и шампунем, она вернулась в кабинет, чтобы натянуть черную блузку и просторные голубые шорты.

Вспомнив наконец, зачем Мэтт приходил будить ее, она пошла искать его на кухню. Оттуда доносился аромат свежесваренного кофе.

Мэтт успел облачиться в белую футболку и теперь резал дольками грейпфрут. Она появилась на пороге молча, но его голова немедленно повернулась в ее сторону.

Лицо Мэтта было очень серьезным, карие глаза затуманились. Взгляд пробежался по ее бледному точеному лицу, отметил неподвижность черт, и Мэтт сказал, вздохнув:

— Сайен, мне очень жаль. Горечь интонации резанула ее, и она ответила жалящим выпадом:

— О-о, такое скорое раскаяние? Это не предвещает визитов в будущем, я правильно поняла?