Дороги смертников - Каменистый Артем - Страница 68

Дербитто, шустро перезарядив трубу, выскочил из-за своего укрытия, хрипло прокричал:

– Прикройте мне спину, господин дознаватель! Надо поближе подойти и разрядить в них моих красоток!

Сеул, вкладывая болт в выемку ложа, кинулся за товарищем, не задумываясь о разумности его действий. И лишь оказавшись возле схватки на открытом месте, понял, что стражник был неправ. Но было уже поздно – Дербитто, припав на колено, выцелил в толпе избивающих друг друга людей новую жертву, потянул пальцем за металлический крючок под ложем. Наверху вспыхнуло, взвился дымный клубок, следом бабахнуло, из ствола, провожая жменю свинцовых шариков, вынесся язык пламени.

Конному зарубить пешего – одно удовольствие, если пеший без копья и без укрытия. Вот и сейчас терпеть вылазку столичных людей хабрийцы не стали – из сражающейся толпы вынесся всадник, угрожающе замахиваясь мечом, направил лошадь на Дербитто. Стражник прошел неплохую уличную школу – не растерялся. Швырнул в противника разряженную трубу, заставив его отшатнуться, и тут же переметнулся в сторону, буквально под носом коня.

Хабриец ухитрился успеть развернуться в седле, ударить мечом далеко влево, но прыткого Дербитто не достал. Зато Сеул с пяти шагов разрядил в него арбалет без промаха – болт гулко ударил по кирасе, проломив сталь и грудную клетку. Шокированный всадник, уронив меч, вцепился в лошадиную гриву, но, не удержавшись, сполз ниже. Миг – и уже волочится по земле.

Пока Сеул наблюдал за агонией убитого им человека, Дербитто успел подхватить вторую трубку и разрядить ее в очередную цель. Да и характер боя как-то резко изменился. Хабрийцы, нахлестывая лошадей, исчезали в лесу, за ними, азартно вопя, гнались егеря. Один подданный Фоки, видимо с перепугу потеряв направление, помчался к озеру, но нарвался на пику уже в нескольких шагах от застывшего дознавателя. Лезвие, ударив в спину чуть ниже коротенькой кирасы, вышло из живота, разворотив бок. Ладонь Сеула обдало почти черной кровью, смертельно раненный солдат с протяжным криком рухнул на камни пляжа.

Все, бой окончен. Как ни странно, Сеул оказался на стороне победителей – простые егеря выстояли в схватке против кавалерии Хабрии.

Будет что вспомнить в старости…

Крик Тиамата по силе перекрыл голос пороховых трубок:

– Стоять!!! Все назад!!! В лес не соваться!!! Я вас там потом неделю собирать буду!!! Назад все!!! Нам их не догнать!!!

Егеря с явной неохотой начали разворачиваться, оставив отступающих в покое. Полусотник уже спокойнее пояснил:

– У них лошади явно свежее, да и не перегружены разным хламом, как у вас. В этом лесу вы друг друга потеряете, гоняясь за ними, и перебьют вас там поодиночке. Вы, конечно, молодцы, но против кавалеристов Фоки один на один смотритесь плохо. Первый десяток – караулить опушку, пока к нам целый полк не пожаловал! Остальным спешиться и заняться ранеными! Убитыми потом займемся! Ерцис, ты возьми пару ребят и собери разбежавшихся лошадей!

Сеул, разглядев среди всадников Пулио, успокоился. Шалопай жив и невредим, и даже успел отличиться – его меч запачкан в крови. Дербитто тоже ни царапины не получил, да и стражники, которых аж из Столицы за собой притащили, живы. А вот егерей потрепали изрядно – на пляже полтора десятка тел. И не только егеря – один из людей Одона у кромки воды еле шевелится, пытаясь запихать в брюхо вывалившуюся требуху. Ему конец – в диких горах подобное не лечится, да и внизу нелегко таких спасать.

Перезарядив арбалет, дознаватель занялся важным делом – осмотром тел врагов. Он искренне надеялся найти среди мертвецов хотя бы одного полумертвого – слишком много вопросов, а отвечать пока что некому.

Хабриец выглядел уныло – сейчас в нем трудно было узнать бравого вояку Фоки. Егеря сняли с него пояс, кирасу и шлем, а вдобавок еще и нос свернули набок. При падении с лошади этот кавалерист, в придачу ко всем несчастьям, поломал руку левую и сейчас, сидя на земле, ссутулившись, баюкал поврежденную конечность. Посеревшее лицо, покрытое кровавыми разводами, выдавало нешуточную боль, а потухшие глаза свидетельствовали о душевном разладе.

Допрос вел Тиамат.

– Ты кто? Назови имя и полк.

Хабриец пошевелил губами, будто разминая их перед разговором, и, чуть гундося, ответил:

– Меня зовут Раций Шамн, я – правая рука десятника. Числюсь во второй тале Нейской такоты.

– Тала – это у вас вроде сотня или рота, а такота – полк?

– Да, наверное, так.

– Что значит, «наверное»?

– В Хабрии армия по-другому устроена, отличается от имперской.

– Скажи мне, Раций, чего это вас занесло на имперскую землю? До твоей родной Хабрии отсюда далековато.

– Так ведь война. Я – солдат: куда пошлют талу, там и я.

– Да я до сих пор не верю, что твою талу послали в такую даль. Как вы вообще сюда добрались? Через охраняемую границу с Северной Нурией и по горам с враждебным населением. Как вы шли? Какими тропами? Кто вас провел через границу?

Хабриец поднял голову, в потухших глазах загорелся огонек удивления:

– Так ведь война идет. Наша такота первой прошла через Северную Нурию и ударила по укреплениям на вашей границе. Мы не тропами шли – по дороге.

– Тебе, может, еще раз врезать? – любезно предложил Тиамат. – Я на это дело не жадный – мигом нос на другую сторону сверну. Да вашу армию никто бы и близко к Тарибели не подпустил.

Пленник, красноречиво указав на место схватки, ответил на угрозу логично:

– Как видите, наша армия уже здесь. Удивлен, что вы этого не знаете. Вы, наверное, в этих горах давно сидите и все пропустили. Северная Нурия давно уже захвачена, наша армия разбила ваши войска и гонит их на юг. Мою талу направили в горы – мы должны очистить эти места от нурийцев.

Новости были настолько странными, что слушатели не поверили и начали дружно предлагать полусотнику хорошенько проучить вруна. Но Тиамат на это не согласился и, успокоив народ командным рыком, уточнил:

– Так это вы сжигаете деревни горцев?

– Да, мы.

– А в пещере народ тоже вы поубивали?

– Про пещеру не знаю, мой отряд никаких пещер не видел. Но, может, и наши – отрядов здесь несколько: наша тала разделилась.

– А скажи мне – что за оружие оставляет выжженные пятна в траве и сжигает дома?

– Это зажигательные ракеты. Их перевозят на лошадях, в специальных вьюках. Горцы их сильно боятся.

– А сколько людей в твоей тале?

– Было сто шестьдесят, но еще в Северной Нурии нас направили в атаку против вашего отряда, и мы понесли потери. Так что осталось нас сто тридцать шесть, если не ошибаюсь.

Тиамат, насторожившись, поинтересовался:

– Я видел всего лишь около трех десятков ваших всадников. Где все остальные?

– Разделены на несколько отрядов.

– Далеко они отсюда?

– Я не знаю, где кто, но один отряд неподалеку, движется по дороге. Или тропе – я не знаю, как правильнее назвать.

Пленник не запирался, и из дальнейших расспросов вырисовалась полная картина злодейской деятельности хабрийцев. Их тала действовала быстро и эффективно. Разбившись на два больших и два малых отряда, они легко сметали одно селение за другим, хватая жителей. Нападениями занимались большие отряды, а малые заранее перекрывали жителям путь для бегства. Горцы обычно начинали драпать после первого ракетного залпа – вот их-то и должен был ловить отряд пленника. Схваченных нурийцев гнали в долину, где располагалась крупная пехотная часть. Сегодня хабрийские кавалеристы спешили обойти гору, чтобы перерезать тропу на пути отступления новых жертв. Но в этом лесу ухитрились заплутать, потеряв дорогу, и вышли к озеру со стороны дремучей чащи. Поэтому егеря и прозевали их приближение – с того направления угрозы не ожидали.

Тиамат, узнав, что крупных сил хабрийцев поблизости нет, слегка успокоился и дальнейший допрос вел уже дотошно – его интересовало абсолютно все. К сожалению, пленник не был офицером – знал очень немногое, в основном лишь то, чему сам был свидетелем. Но и это было немало. Он поведал о пехоте Хабрии, вооруженной длинными пороховыми трубками, которые он называл «ружья». Он рассказывал о ракетах, которые запускались из особых машин по несколько штук сразу, и о снарядах чудовищной разрушительной силы, снаряженных вместо сыпучего пороха какой-то плотной воскоподобной массой. Поведал о том, что столица Северной Нурии пала сразу – без осады. Рассказал о многочисленных поражениях войск Империи и об их отступлении, больше похожем на бегство. Высказал предположение, что столица Тарибели взята в осаду, а возможно, уже захвачена.